Елена Грицак - Помпеи и Геркуланум
В просторном помпейском жилище находилось место для ларов – покровителей дома. Без этих духов не мыслилась жизнь ни простого, ни царственного италийца. Римляне не стремились к познанию своих небожителей, а те, в отличие от греческих богов, не спускались на землю, не являлись непосредственно, даже если хотели от чего-либо предостеречь. Люди сами отстраняли их от себя, почитая не конкретного бога, а некое возвышенное начало, заключенное в неземных существах. Осторожность соблюдалась и в молитвах, произносимых примерно так: «Великий Юпитер или если тебе угодно называться другим именем…». У алтаря считалось достаточным произнести фразу «Богу или богине, мужчине или женщине…», а тот, к кому обращались, сам решал, как распорядиться жертвой. В течение всей процедуры человек держал голову закрытой плащом, словно опасаясь увидеть бога, если он вдруг пожелает принять подарок лично.
Богопочитание у римлян сводилось к внешней стороне культа. Особенно важным считалось время исполнения обрядов, ведь неурочная молитва, равно как неуместная или не вовремя принесенная жертва, грозила божественным гневом. Знания подобного рода черпались из книг, где, наряду с текстом всех известных молитв, содержались указания на порядок проведения религиозных церемоний. Формальности действительно соблюдались, иначе процедура лишилась бы смысла.
С ларами – наиболее чтимыми на Апеннинах божествами – делились горем и радостью, к ним обращались в будни и праздники, в дни знаменательных для семьи событий. По древнему обычаю, полагалось молиться после выздоровления, при отъезде, по возвращении домой, в дни рождения, свадьбы, совершеннолетия. Стихотворцы могли читать молитвы собственного сочинения. Знаменитый своими деревенскими элегиями поэт Альбий Тибулл, отправляясь на войну, произносил следующее:
«Лары отцов, храните меня! Вы вскормили ребенка,
Крошкой был я тогда, бегал, играл подле вас».
Ларов задабривали едой, раскладывая продукты по крошечным тарелкам, которые во время обеда ставили на очаг, а затем бросали в огонь. Сама комната – сначала атриум, затем кухня – содержалась в чистоте; свежий венок лежал на печи, вблизи которой стояли алтарь и простые, грубо выточенные из дерева изображения богов.
Храмовые жрецы обращались к богам в присутствии нескольких помощников, следивших за правильностью произносимых фраз. Тишину в зале обеспечивал… трубач, который дул в трубу так сильно, что ее звуки заглушали не только ропот толпы, но и слова самого жреца. В домашней обстановке молящемуся помогали родные. Помпейский ларарий представлял собой квадратную, четырехугольную или полукруглую нишу с арочным сводом. В богатых домах в ней ставили небольшую часовню с пьедесталом, колоннами и двускатной крышей. Бедняки молились изображениям ларов, а граждане средней обеспеченности дополняли их алтарем, куда ежедневно клали цветы, еду, где зажигали ладан и совершали обрядовые возлияния.
Ларарий в доме Веттиев
По аналогии с божественной отрешенностью от семьи отдалялся основатель рода, которого возводили в ранг гения дома и почитали наряду с ларами. Его скульптурный портрет, обязательно походивший на оригинал, стоял в культовой нише в окружении цветов и подарков. Большинство помпеян молились на бюст живого хозяина, а у Веттиев гением дома был здравствующий император Нерон.
После отделения от атриума кухни переместились в заднюю часть дома, в подвалы, иногда под них отводили постройку во дворе или комнаты верхнего этажа. В последнем случае кухня становилась проходной: в ней находилась единственная в доме лестница. Небольшое (до 15 м2) помещение в форме трапеции или вытянутого прямоугольника не использовалось в качестве столовой, и потому хозяйки спокойно загромождали кухни печами, очагами, мебелью и утварью непривлекательного вида. Помимо всего этого скарба, здесь располагался бассейн со стоком для грязной воды, для удобства соединенный с уборной. Устроенные в ближайшем коридоре чуланы заполняли провизией: бутылками с маслом, кувшинами с каштанами, финиками, изюмом, фигами, амфорами с вином.
Домашняя утварьПомпейские хозяйки работали в полутьме: свет едва проникал через внутренние окна или отверстие в крыше. Гораздо лучше освещалась столовая, которую в старину называли триклиний (от греч. treis – «три» и лат. cline – «ложе») и размещали рядом с таблинумом. В эпоху империи богатые семьи обедали в комнате с колоннами, именуемой греческим словом oicos. Устроенные в ней широкие створчатые двери предоставляли возможность любоваться зеленью перистиля. Значительную часть этого помещения занимала мебель – круглый стол и три ложа, чаще установленные на квадрат мозаичного пола. Древние италийцы кушали сидя, но с приходом греков непочетное право сидеть во время еды сохранилось только за женщинами и детьми. Мужчины имперской эпохи возлежали за низким столом. На пирах супругу могла заменить распутная женщина, которой, в отличие от матроны, лежать разрешалось. На обычную семейную трапезу приглашали не более 9 человек (по числу муз), но не менее 3 (по числу граций). Столько же гостей располагалось на одном ложе.
С тех пор как на римском банкете
Двенадцать богов пировало,
Меж ними был также Цезарь.
И каждый из них
Небесному блуду предался.
В стихах анонимного поэта сказано о роскошных пирах, которые давал император. В Помпеях торжественные обеды устраивались в доме Саллустия. Хозяин – известный далеко за пределами города эпикуреец, поклонник Венеры, любитель красивых вещей – жил в здании, расположенном по Дороге гробниц, владея гостиницей и хлебопекарней. Несмотря на низкий социальный статус, он отличался изысканным вкусом. На романтические вечера к булочнику приходили только по приглашениям. Во время отменных обедов люди отдыхали, не утруждаясь выполнением правил, которыми благочинные хозяева украшали стены своих триклиниев:
Ноги, мальчик, водою омой и досуха вытри,
Дай салфетки гостям, наши платки береги.
Взор на супругу чужую не смей кидать похотливый,
Ласков с нею будь: скромно себя ты веди.
Будь приветлив с соседом, и прочь ненавистные ссоры!
Если не можешь, шаги к дому обратно направь.
Триклиний в доме с назидательными надписями
Подобно римлянам, жители Помпей считали себя представителями единственной на земле цивилизации. Будучи превосходными риторами, театралами, поэтами и учеными, они не всегда прилично вели себя за столом, отчего такие надписи часто приходились кстати. В сочинениях Катулла сказано о пирующем, таскавшем салфетки у спящих сотрапезников. Поэт Марциал уточнял, что некоторые личности прятали эти предметы за пазухой.
Посетители дома Саллустия собирались в длинном триклинии, вдыхали аромат благовоний, выпивали немного вина, читали предобеденную молитву, омывали руки чистой водой. Проделав необходимый ритуал, они усаживались за стол, стараясь не нарушать иерархии. Для самых уважаемых предназначалось консульское, или среднее, ложе под названием lectus medius, где располагались с друзьями или слугами. Почетному гостю отводилось место с краю, рядом с хозяином, который возлежал на lectus imas – нижнем ложе.
Стены столовой украшали не надписи, а фрески вольного содержания. Взор гостей ублажали нагие вакханки в соблазнительных позах, купальщицы, подглядывающий из-за кустов Актеон, которого на другой картине разрывали собаки в наказание за любопытство.
Повар булочника набирался опыта на Сицилии, славившейся своими превосходными кулинарами. В начале обеда на стол подавали рыбные блюда: жирных прудовых мурен, камбалу или загадочную рыбу, любимую богами Олимпа, которую италийцы называли «юпитеровым мозгом». Мясные блюда готовили из копченых ног верблюда, филейных частей африканского осла, ароматических кроликов, жаркого из удавленного поросенка, густо приправленного ассафетидой. Чаще всего приготавливались блюда из диких кабанов и коз, молодых собак, лисиц, которых перед закланием откармливали виноградом. Фазаны в Италии были редкостью, зато в изобилии имелись чудесные каплуны, гуси, павлины, журавли. Крупных цыплят подавали утопленными в вине, а жареный страус плавал в соусе из собственных мозгов.
Гостям предлагали множество разнообразных закусок. Вышеупомянутый Тримальхион угощал гостей жареными сонями с приправой из мака и меда, горячими колбасками на серебряной решетке, лежавшими на сирийских сливах и гранатовых зернах. В качестве застольной шутки подавали блюдо с огромной невыпотрошенной свиньей, занимавшей почти весь стол. Повар с притворной печалью заявлял, что забыл выпотрошить свинью, не положил перца и тмина. Затем он по приказу хозяина забирался на стол и, вооружившись ножом, дрожащей рукой резал животное крест-накрест, и гости видели, как из прореза градом сыпались кровяные жареные колбаски.
