Елена Грицак - Помпеи и Геркуланум
Своеобразно повторяя древнюю модель, в атриумах собирали дождевую воду. Небесная влага попадала в дом через прямоугольное отверстие посредине крыши – комплювий (от лат. compluvium – «стекать») и проливалась в неглубокий четырех-угольный бассейн под названием имплювий (от лат. impluvium – «водосток»), отдаленно напоминавший культовую яму в Риме. Редкая в средиземноморских странах дождевая вода считалась священной. Даже с появлением водопровода помпеяне продолжали ее собирать, бережно сберегая в особых цистернах, устроенных под полом атриума.
Ключи от помпейских домовВ этрусскую пору немного поодаль от бассейна располагался очаг, сложенный так, чтобы дым беспрепятственно выходил наружу, но само устройство не заливалось водой. Тогда крытый двор служил одновременно столовой, комнатой отдыха и молельней. Крышу так называемого этрусского атриума поддерживали не колонны, а массивные балки. Во избежание пожара верхнюю часть строения поднимали на большую высоту и укладывали скатами внутрь, чтобы дождевая вода попадала в имплювий.
У древних римлян наполненный звуками женских голосов атриум служил символом домашнего мира, тепла, уюта, довольства. С философской точки зрения он играл роль мирового столпа, объединявшего римский дом с небом и подземным царством. Не случайно здесь хранились самые ценные вещи: сундук с семейными реликвиями, жертвенный стол и шкаф, куда складывали различные культовые предметы, например восковые маски предков, статуэтки ларов и пенатов – добрых духов, покровителей дома.
Если представить жилище царством хозяйки, то атриум можно назвать тронной залой, где происходили самые важные семейные события. Здесь правительница не только распоряжалась, но и работала вместе с дочерьми и служанками, готовила еду, накрывала на стол, создавая для домочадцев прекрасные условия для отдыха. С распространением греческой культуры в доме появилась кухня, хозяева ушли в отдельные комнаты, куда затем переместилась жизнь семьи.
Типичный помпейский дом заключал в себе атриум и примыкавшие к нему комнаты, предназначенные для сна и работы. Последние иногда использовались в качестве служебных, но в этом случае окна и двери выходили на улицу. Хозяин мог расположить в них пекарню, маслодавильню, красильную или сапожную мастерскую, гостиницу либо питейное заведение. На рубеже тысячелетий в таком использовании жилого пространства не виделось ничего необычного.
В роскошном особняке Пансы, расположенном в элитном квартале Помпей, харчевни сдавались под квартиры. Арендованные комнаты имели отдельный выход на улицу, хотя италийцы не стремились к изолированности. В одном из римских законов нашла отражение казусная ситуация, когда некоему «Олимпику завещатель при жизни отказал жилое помещение и житницу, находившуюся в доме, где имелись сад и столовая на втором этаже, не принадлежавшие Олимпику. В сад и в столовую доступ был только из дома; спрашивается, обязан ли Олимпик предоставить остальным наследникам право прохода в сад и в столовую?». Такое положение можно объяснить перенаселенностью города, но справедливее отнести его не к жилищному кризису, а к традиции, укоренившейся в памяти народа и ставшей принципом восприятия жилой среды.
Немаловажная часть помпейского дома описана ученым-энциклопедистом Варрона: «Зимой и в холода семья обедала у очага; в летнее время ели на открытом воздухе, крестьяне во дворе, а горожане в таблинуме, под которым следует понимать балкон, сделанный из досок». Упомянутое помещение представляло собой нечто среднее между балконом и верандой. С атриумом его соединял проем без дверей, изредка прикрывавшийся занавесом.
В итало-греческом доме таблинум утратил характер веранды, зато получил более изящное убранство: мозаичные полы, невысокий парапет или широкое окно, открывавшее вид на перистиль – залитый солнечным светом уютный дворик с миниатюрным садом, цветниками и фонтаном. Богато отделанный, украшенный произведениями искусства перистиль примыкал к покоям новой, эллинской половины дома, предназначаясь для отдыха души и тела. Сюда допускались только родственники или друзья, в беседах с которыми человек предавался столь ценимому римлянами деятельному досугу.
Атриум отражал деловую сторону жизни, то есть мир, где главное место отводилось службе, гражданскому долгу, почитанию старины и прежних нравов. Перистиль вводил в мир досуга, меньше всего связанного с родной историей или гражданской общиной. Легкомысленный вид чужеземного дворика освобождал от забот и погружал в фантастические мечты.
Перистиль в доме ВеттиевМрачный, старинный атриум уже не использовался для общения с близкими, оставаясь подходящим местом для официальных приемов. В полутемном душном помещении хозяин заполнял счетные книги, принимал управляющих, вел деловые переговоры. Оказавшийся внутри дома таблинум использовали в качестве кабинета и приемной для нежеланных гостей, рабов, просителей или жалобщиков. Здесь же хранился семейный архив, который сын «принимал от отца, считая великой обязанностью передать его своим потомкам как отцовскую святыню». Позже в этой части здания появился коридор, по которому из атриума в перистиль можно было пройти, не беспокоя хозяина.
Если средний италийский дом состоял из 6–8 помещений, то в Помпеях ощущался гораздо больший размах. В усадьбах местной знати имелось до 40 комнат, причем многие из них приспосабливались ко временам года. Легкие шторы, большие оконные проемы зимних столовых и спален беспрепятственно пропускали солнце. Летом от палящих лучей спасали просторные, но мрачноватые комнаты без дверей.
Спальни в старых помпейских домах располагались рядом с атриумом. Ниша для супружеского ложа устраивалась в узкой комнате, оборудованной высокими дверями. Огромную кровать и тесное пространство, которое она занимала почти целиком, называли одним словом – кубикула. Самниты довольствовались тесным помещением, где едва умещалось одно большое ложе. В итало-греческих особняках спальня сливалась с перистилем. Эффекта объединения внутренней комнаты и сада достигали посредством двустворчатых дверей. Летом их распахивали во всю ширину, а зимой закрывали наглухо и пользовались небольшими боковыми проходами. В холодное время года полы кубикул устилали мягкими смирнскими коврами. Небольшие прикроватные коврики привозили из Александрии, где эти пушистые изделия расшивали узором с зелеными листьями лотоса. Окна завешивали тяжелыми или легкими полупрозрачными шторами из персидского шелка. Во многих домах спальне предшествовала тесная прихожая, где спал раб-охранник.
В записках русского путешественника Алексея Левшина рассказывается о будуаре помпейской матроны, некогда проживавшей в усадьбе недалеко от Геркуланских ворот. «На возвышении стояла бронзовая кровать, – писал он, – стены покрывали фрески, подчеркивавшие прелесть таинственного убежища красоты». Помимо металла, для изготовления спального ложа употребляли слоновую кость, украшая светлый материал инкрустацией из драгоценных камней: ониксов, рубинов, топазов, смарагдов.
Любая богатая горожанка начинала свой день с принятия ванны, окруженной цветущими деревьями и распустившимися цветами. Посреди домашнего парка стоял фонтан со статуями дельфинов, пускающих из ноздрей чистые прохладные струи. Иногда водружали мраморных наяд, у которых вода изливалась из груди. Если не возникало желания принять ванну, рабыни приносили умывальник с душистой водой. Хозяйка опускала в нее руки, затем вытирала их волнистыми волосами девушек. Закончив омовение, изнеженная красавица наступала на пушистый ковер и подходила к серебряному зеркалу, давая знак к началу туалета. Рабыни протирали тело госпожи молоком ослицы и благовонными мазями, подавали белила, румяна, черную краску для волос, гребни, щетки, накладные косы, брови, а в старости и зубы. Стан ее обвивали драгоценными тканями, руки, шею и голову украшали кольцами, браслетами, ожерельями.
Одежда римской женщины скреплялась множеством булавок и пряжек, дополнялась талисманами, часто с изображением непристойных сцен. Во время одевания матроне читали хвалебные оды, стихи поклонников, записки от приятельниц. В то же время приближенная к госпоже рабыня поливала цветы, заменяла увядшие растения свежими и сообщала новости. В столовой хозяйку ожидал домашний философ, в обязанности которого входили отчеты о новых книгах, рассказы о прошедших и будущих представлениях, общественных собраниях и модных новинках.
Спальню одной помпейской женщины покрывал мозаичный пол, собранный из кусочков стекла настолько искусно, что в них отражалась игра пламени от свечей канделябра, подобного светильнику из дома Корнелия Тегета. Его основанием служила статуя в виде эфеба, отнесенная к шедеврам античной пластики и предположительно созданная греческими мастерами V столетия до н. э. Сами италийцы придавали светильникам форму развесистого дерева или уродливой фигуры силена.
