Ольга Воронова - Вера Игнатьевна Мухина
Не хочу! Стиснуть зубы, лечиться, слушаться беспрекословно, лежать, лежать, еще лежать. Все, чтобы поправиться, «устоять во что бы то ни стало!» Устояла. Вырвала у судьбы еще почти год жизни.
«Иван Лукич, дорогой, — пишет она Хижняку, — как я была рада, получив Ваше письмо! Пахнуло чем-то сильным и молодым: 1942 год, такой тяжелый для нашей Родины, был все-таки очень творческим для меня. Многое и после него мне удалось сделать, но сейчас, увы, я очень больна и выбита из моей рабочей колеи. Два года назад я сильно переработала над памятником Горькому… Говорят, что получилось хорошо, но лично для меня, увы, плохо… я подорвала мышцу сердца. А планов на работу полная голова. Большие коммунистические стройки так вдохновляют, хочется с головой броситься в эту работу». И действительно, вместо того чтобы беречь силы, опять принимается за скульптуру. Лепит фигуру, которая должна венчать круглый купол сталинградского планетария. Называет ее «Мир». Эта скульптура вобрала в себя многое из продуманного и созданного раньше, и работа над ней шла легко, быстро. Величественная и в то же время легкая женская фигура во многом напоминает статую из группы, исполненной перед войной для Рыбинского водохранилища. В лице женщины — чуть поднятом вверх решительном подбородке, чистом открытом лбе, мягких очертаниях рта — проскальзывают некоторые черты женского портрета, вылепленного Верой Игнатьевной в 1952 году.
Классические пропорции фигуры, гордая осанка, сильные руки, спокойное лицо. Одной рукой женщина поддерживает сноп — тяжелые золотые колосья, другой поднимает хрустальную сферу, с которой слетает голубь. В рыбинской группе около женщины стоял вооруженный, готовый сражаться за нее красноармеец. Здесь она одна и в этом одиночестве кажется много сильнее, увереннее, могущественнее. Она не нуждается в защите, она сама охраняет мир.
Родина — это жизнь. Родина — это мир. Последнее, выверенное всей жизнью убеждение. Его как завещание Мухина и передаст тем, кто будет жить после нее. Его подхватят скульпторы, исполняющие по ее эскизу шестиметровую бронзовую статую: Сергей Александрович Круглов и Александр Михайлович Сергеев. Голубя лепит старый друг Веры Игнатьевны Иван Семенович Ефимов. Сама она уже не в состоянии. Больница. Санаторий. Опять больница.
Она еще надеялась, но надежды уже не было. Трехдневный сердечный приступ, когда она буквально находилась между жизнью и смертью и думали, что уже начинается агония, подорвал ее силы окончательно. В состоянии временного облегчения ее выписали, и Вера Игнатьевна испытала ослепительное чувство «воскресения из мертвых», но оно было обманчиво и кратковременно. Дни ее были сочтены, главный кардиолог Боткинской больницы Б. Е. Вотчел предупредил Всеволода Алексеевича, чтобы он никуда не уезжал даже ненадолго, что конец близок.
Мухина умерла 6 октября 1953 года. Последние полтора месяца пролежала в кремлевской больнице.
«Состояние страшное, кошмарное… — почти каракулями выводит она Ивановой и Зеленской. — Я не думала, что вообще можно так болеть. При всем желании не могу написать ни одной буквы кругло. Я беспокоюсь, виновата перед ребятами. Волик — святой мальчик.
Сейчас ночь, спать не могу. Сталинградская фигура очень хороша. Спасибо…
Я совсем разбита. Сегодня был какой-то ужасный приступ. Пережила. Но как перенесу его, еще не знаю…» [22].
Когда еще верила в выздоровление, подписывалась: «Ваша нерадивая третья часть». Теперь надежд не осталось, и она завершает письмо именем и фамилией: «Ваша Вера Мухина». Подпись-прощание. Но и в этом письме, рядом с прощанием, рядом со стоном боли и последним упоминанием о сыне, бессменно сидевшем у ее постели, беспокойство о тех, кто завершает за нее скульптуру. Постоянные, неизбывные мысли о работе.
О работе и последние разговоры со Всеволодом Алексеевичем. О памятнике Чайковскому, который она называла своей «лебединой песнью». О фигуре «Мир», о группах, предназначенных для Москворецкого моста. Украсят ли они когда-нибудь Москву?
До последнего дня, до последнего вздоха — об искусстве, которое было ее жизнью, с мыслью о котором она ушла в небытие.
Каждый художник задумывается о том, что такое талант. У Мухиной в ее нравственно-психологическую формулу таланта входили не только мастерство, «максимум совершенства», но и искренность, страсть, сознание ответственности, духовная зрелость и ясное понимание цели. «Я лично, — писала она, — требую от художника ясного отчета в том, что он хочет; ничего нет хуже шатания и неясности художественного желания. Оно приводит к неясному, часто ошибочному толкованию, а иногда и просто к полному безразличию и заслуженному невниманию». Искусство было для нее «средством прямого эмоционального воздействия», «великим вождем человеческих душ и создателем жизни».
Каждый человек задумывается о том, что такое счастье. Размышляла об этом и Мухина:
«Богатство ли это, когда ты как будто все можешь купить? Нет, многие самые разнообразные ценности не покупаются на деньги. Счастье ли в безделье, когда человек как будто может ничего не делать? Нет, такое состояние скоро надоедает, ибо не имеет цели. Много есть таких положений, которые как будто дают счастье. Да ведь оно очень индивидуально, это счастье, одному нужно большое-пребольшое, другой довольствуется малым. По-моему, счастье есть состояние стремления в творческом труде, и кульминационная точка есть момент достижения. Потом, достигнув, человек привыкает к этому состоянию, притупляется его острота, и опять человек, видя перед собой следующую великую цель, опять стремится вперед, борется, трудится с любовью и жаром, ибо любит свою цель. Способность стремиться, молодость духа, неослабевающее творческое состояние — вот она, радость!»
Вера Мухина прожила жизнь, полную творческого труда, высоких страстей и волнений. И поэтому она была счастлива. Как бывает счастлив каждый, прикоснувшийся к большому искусству.
В работе над книгой использованы материалы Центрального государственного архива литературы и искусства, Центрального государственного архива народного хозяйства СССР, а также ряд частных архивов и личные воспоминания друзей и знакомых Веры Игнатьевны Мухиной.
Приношу благодарность всем, кто оказал мне помощь в этой работе, предоставил возможность познакомиться с их частными архивами, поделился воспоминаниями, — А. П. Алтуховой, Д. А. Арапову, Л. П. Атановой, А. А. Беку, Е. Б. Гардт, Т. К. Детянко, А. А. Древину, Л. И. Дубиновскому, Б. М. Иофану, А. Г. Тышлеру, Г. С. Улановой, И. Г. Фрих-Хару, М. З. Холодовской, И. М. Чайкову, Н. В. Яворской.
Особенная благодарность И. Г. Зеленской, З. Г. Ивановой и В. А. Замкову — его помощь была наиболее важной и необходимой.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
На фронтисписе. Вера Игнатьевна Мухина.
1. Игнатий Кузьмич Мухин. 1890 г. 2. Вера Игнатьевна и Мария Игнатьевна Мухины. 1908 г. 3. В. Мухина и И. Бурмейстер в парижской мастерской. 1914 г. 4. Группа русских учеников А. Бурделя в мастерской. 1913 г. 5. В. И. Мухина. 1923 г. 6. Алексей Андреевич Замков. 1934 г. 7. В. И. Мухина с Б. М. Иофаном. 1936 г. 8. Группа «Рабочий и колхозница». Эпизод монтажа. 9. Группа «Рабочий и колхозница». Эпизод монтажа. 10. Группа «Рабочий и колхозница». Эпизод монтажа. 11. Группа «Рабочий и колхозница». Эпизод монтажа. 12. Группа «Рабочий и колхозница». Эпизод монтажа. 13. В. И. Мухина с З. Г. Ивановой и А. А. Экстер. 1937 г. 14. Всеволод Замков. 1937 г. 15. В. И. Мухина с А. А. Замковым. 1938 г. 16. В. И. Мухина. 1942 г. 17. В. И. Мухина с внучкой Марфой. 1953. 18. В мастерской В. И. Мухиной. 1940 г. 19. Натурщик. 1909 г. Уголь, 625 × 471. Гос. Русский музей. 20. Натурщица. 1911 г. Уголь. 527 × 687. Гос. Русский музей. 21. Сидящая модель. 1912 г. Гипс (в 1954 г. переведено в бронзу). 52 × 24 × 33. Гос. Русский музей. 22. Портрет А. Вертепова. 1914 г. Гипс тонированный. 58 × 23 × 25. Гос. Русский музей. 23. Продавец фруктов. Эскиз костюма к балету «Наль и Дамаянти». 1916 г. Акварель, тушь. 225 × 180. Гос. Русский музей. 24. «Алиса». Эскиз костюма к драме А. Блока «Роза и Крест». 1916 г. Акварель, карандаш. 189 × 110. Собрание В. А. Замкова. 25. Тондо на античный сюжет. 1915 г. Уголь. 948 × 757. Гос. Русский музей. 26. Эскиз памятника «Пламя революции». 1922 г. Тушь, кисть. 883 × 543. Гос. Русский музей. 27. «Пламя революции». Эскиз памятника Я. М. Свердлову. 1922–1923 гг. Гипс тонированный (в 1954 г. переведен в бронзу). 88 × 47 × 49. Гос. Третьяковская галерея. 28. Проект памятника В. М. Загорскому. 1921. Гипс (в 1954 г. переведено в бронзу). 78 × 34 × 43. Гос. музей Революции. 29. «Юлия». 1925 г. Гипс (в 1926 г. переведено в дерево). 180 × 56 × 60. Собрание В. А. Замкова. 30. Рисунок к статуе «Крестьянка». 1927 г. Карандаш. 277 × 270. Гос. Русский музей. 31. «Крестьянка». 1927 г. Бронза. 190 × 79 × 70. Ватиканский музей в Риме. Гос. Третьяковская галерея. 32. Портрет профессора Николая Константиновича Кольцова. 1929 г. Бронза. 66 × 31 × 36. Гос. Третьяковская галерея. 33. Портрет деда (Андрея Кирилловича Замкова). 1928 г. Гипс. 44 × 27 × 27. Собрание В. А. Замкова. 34. Портрет колхозницы Матрены Левиной. 1928 г. Гипс (в 1934 г. переведен в уральский мрамор. 60 × 27 × 25). Гос. Третьяковская галерея. 35. Купание в детских яслях. Барельеф. 1932 г. Гипс. Не сохранился. 36. Узбечка с кувшином. Фигура для «Фонтана национальностей». 1933 г. Бронза. 53 × 17 × 21. Собрание В. А. Замкова. 37. Портрет архитектора Сергея Андреевича Замкова. 1934. Гипс (в 1935 г. переведено в уральский мрамор. 100 × 56 × 60). Гос. Третьяковская галерея. 38. Портрет доктора Алексея Андреевича Замкова. 1934. Гипс (в 1935 г. переведено в мрамор. 64 × 30 × 25). Гос. Третьяковская галерея. 39. Портрет сына. 1934. Гипс тонированный (в 1941 г. переведено в бронзу). 55 × 22 × 26. Гос. Русский музей. 40. Надгробие Максиму Пешкову. 1935. Мрамор. 210 × 59 × 63. Установлено на Ново-Девичьем кладбище в Москве. 41. Надгробие Леониду Собинову. 1935–1941. Мрамор. 135 × 101 × 333. Установлено на Ново-Девичьем кладбище в Москве. 42. Проект Советского павильона в Париже. Рисунок Б. М. Иофана. 1935. 43. «Рабочий и колхозница». 1937. Хромо-никелевая нержавеющая сталь. Установлена в Москве у входа на ВДНХ. 44. «Пламя революции». Эскиз скульптурной группы для Москворецкого моста. 1938. Гипс (в 1939 г. переведено в бронзу). 24 × 22 × 9. Собрание В. А. Замкова. 45. Икар. 1938 г. Воск (в 1938 г. переведено в бронзу). 39 × 13 × 14. Собрание В. А. Замкова. 46. Земля. Композиция для Москворецкого моста. 1938 г. Гипс (в 1939 г. переведено в бронзу). 11 × 15 × 8. Гос. Русский музей. 47. Море. Композиция для Москворецкого моста. 1938 г. Гипс (в 1939 г. переведено в бронзу). 11 × 15 × 10. Гос. Русский музей. 48. Хлеб. Композиция для Москворецкого моста. 1938–1939 гг. Гипс тонированный (в 1956 г. переведено в гальвано; в 1957 г. переведено в бронзу). 164 × 158 × 120. Фрагмент. Гос. Русский музей. 49. Портрет Петра Николаевича Львова. 1940 г. Бронза. 60 × 23 × 28. Гос. Третьяковская галерея. 50. А. М. Горький. Фрагмент. 1938–1939 гг. Гипс тонированный. 59 × 87 × 41. Гос. Третьяковская галерея, Музей А. М. Горького в г. Горьком. 51. Портрет балерины Марины Семеновой. 1941 г. Гипс. 100 × 90 × 90. Гос. Русский музей. 52. Портрет балерины Марины Семеновой. 53. Портрет балерины Галины Улановой. 1941 г. Пластилин, гипс (в 1955 г. переведено в бронзу). 30 × 20 × 20. Гос. Третьяковская галерея. 54. Партизанка. 1942 г. Гипс тонированный (в 1951 г. переведено в бронзу). 46 × 26 × 24. Гос. Третьяковская галерея. 55. Портрет полковника Бария Абдулловича Юсупова. 1942 г. Гипс (в 1947 г. переведено в бронзу). 34 × 26 × 27. Гос. Третьяковская галерея, Гос. Русский музей. 56. Портрет полковника Ивана Лукича Хижняка. 1942 г. Гипс тонированный (в 1947 г. переведено в бронзу. 39 × 23 × 24). Гос. Третьяковская галерея. Гос. Русский музей. 57. Портрет хирурга Николая Ниловича Бурденко. 1942–1943 гг. Гипс тонированный (в 1947 г. переведено в бронзу. 43 × 40 × 33). Гос. Русский музей. 58. Модель памятника защитникам Севастополя. Деталь. 1944 г. Гипс, стекло (в 1955 г. переведено в бронзу, камень, стекло). 220 × 290 × 290. Гос. художественный музей. Рига. 59. Клитемнестра. Эскиз костюма к трагедии Софокла «Электра». 1944 г. Карандаш. 287 × 210. Музей Театра имени Евг. Вахтангова. 60. Электра. Эскиз костюма к трагедии Софокла «Электра». 1944 г. Карандаш. 290 × 207. Музей Театра имени Евг. Вахтангова. 61. Аполлон. Эскиз скульптуры для спектакля «Электра». 1944 г. Гипс тонированный. 110 × 100 × 10. Музей театра имени Евг. Вахтангова. 62. Модель фигуры из стекла. 1951 г. 62 × 16 × 17. 63. Ваза. 1940–1941. Опаловое стекло. 64. Бокал. 1940–1941. Прозрачное стекло с красным нацветом. 65. Ваза. 1940–1941. Голубоватое стекло. 66. Сидящая фигура. 1947 г. Стекло. 15 × 26 × 18. Гос. Русский музей. 67. Проект памятника Юрию Долгорукому. 1948 г. Гипс тонированный. 80 × 41,5 × 40,5. Художественный музей г. Сумы. 68. Портрет кораблестроителя академика Алексея Николаевича Крылова. 1945 г. Карагач. 100 × 85 × 87. Гос. Третьяковская галерея. 69. Портрет Николая Николаевича Качалова. 1947 г. Гипс (в 1947 г. переведено в стекло. 40 × 20 × 28,5). Гос. Русский музей. 70. Пастушок. Горельеф к эскизу памятника П. И. Чайковскому. 1945 г. Гипс, (в 1955 г. переведено в бронзу. 28 × 16 × 10). Гос. Третьяковская галерея. 71. Проект памятника П. И. Чайковскому. 1945 г. Дерево, бронза, 46 × 180 × 50. Музей П. И. Чайковского в Клину. 72. «Требуем мира!» 1950–1951 гг. Гипс тонированный (в 1955 г. переведено в бронзу). 205 × 215 × 455. Гос. Русский музей. 73. Девушка. Статуя у нового здания МГУ. 1951 г. Бронза. Высота 3 метра. 74. Мир. Проект статуи для здания планетария в Волгограде. 1953 г. Гипс. 162 × 70 × 70 (в 1955 г. переведено в бронзу). 75. Алексей Максимович Горький. Фигура для памятника в Москве (увеличено с проекта И. Д. Шадра). 1949 г. Бронза. Высота 5 метров. Не сохранился.Примечания
