Творение. История искусства с самого начала - Стонард Джон-Пол

Классическая персидская миниатюра достигла своего пика в творчестве художника Камала ад-Дина Бехзада, который работал в многонациональных мастерских Герата на рубеже XV–XVI веков, а позднее умер в Тебризе. Его миниатюры, иллюстрирующие поэтические манускрипты, создают мир жизнеутверждающего и чарующего совершенства. Бехзад демонстрирует иной взгляд на ислам — взгляд суфия: суфизм — мистическое направление ислама, превратившее победоносный дух пророка Мухаммада в путь внутреннего самопознания. Бехзад часто изображал суфиев и дервишей, а также иллюстрировал поэмы суфийских авторов, например, «Бустан» («Фруктовый сад») суфийского поэта XIII века Саади. Одна из его миниатюр иллюстрирует принадлежащую Саади версию истории Юсуфа и Зулейхи, аналог библейской притчи об Иосифе и жене Потифара. Зулейха возжелала прекрасного Юсуфа и, пытаясь соблазнить его, заперлась с ним в комнате дворца. Бехзад показывает момент, когда Юсуф, понимая, что он попал в ловушку, пытается убежать, а Зулейха хватается за его рубашку и рвет ее, пытаясь удержать возлюбленного.

Искандер (Александр) и говорящее дерево. Страница из «Большого тебризского „Шах-наме“». Около 1330. Чернила, водные краски, сусальное золото, бумага. 40,8 × 30,1 см

Ростем спит, пока Рехш убивает льва. Страница из «Шах-наме». 1515–1522. Краска, бумага. 31,5 × 20,7 см

Вместе с Бехзадом мы вступаем в следующую эпоху персидской миниатюры, при династии Сефевидов, когда Герат был больше похож на города-государства Апеннинского полуострова, чем на Багдад времен Аль-Мансура. Еще более тесно, как мы вскоре увидим, с Европой было связано другое великое мусульманское государство в Западной Азии — Османская империя с центром в Анатолии, которое достигло пика своего могущества после захвата Константинополя и завоевания Мамлюкского султаната.

Но еще богаче, чем эти две исламские династии — Сефевиды и Османы, — были Великие Моголы, мусульманская династия, правившая на равнинных землях к югу от Гималаев, на территории современной Индии. Императоры Моголов прославились богатством и роскошью своего двора, и прежде остальных — император Акбар, который правил почти полстолетия с середины XVI века. Как политик он расширил и объединил империю, а также благодаря торговле и завоеваниям увеличил ее богатство, однако главным его достижением для истории стал заказ на создание иллюстрированной книги под названием «Хамза-наме» («Приключения амира Хамзы»). Эта книга определила всю последующую традицию могольской живописи.

Бехзад. Соблазнение Юсуфа. 1488. Водная краска, бумага. 30,5 × 21,5 см

«Хамза-наме» было невероятным начинанием: подобно «Шах-наме», это собрание изустных преданий о подвигах персидского героя Амира Хамзы, отличившегося в борьбе за дело своего племянника, пророка Мухаммада [159]. Тысяча четыреста миниатюр, иллюстрирующих «Хамза-наме», были созданы в придворных мастерских индийскими живописцами под руководством двух персидских художников, Мир Сеида Али и Абд ас-Самада: они оба прибыли в Индию, чтобы работать в мастерских Акбара, привезя с собой богато орнаментальный стиль персидской миниатюры. На одной из страниц «Хамза-наме» изображен пророк Илия, спасающий тонущего могольского принца Нур ад-Дахра, однако истинным героем картины является природа, которая со всех сторон окружает персонажей: густой лес с разнообразными деревьями и сидящим на ветке павлином; цветы, растущие на камнях, по которым также бродят болотные птицы; и белые волнистые барашки на море, в котором вокруг разворачивающейся сцены плещутся морские обитатели. Эта миниатюра вполне могла быть написана рукой индийского художника Басавана, одного из величайших миниатюристов при дворе Акбара, прославившегося тем, что он обогатил изделия придворных могольских мастерских своими знаниями о европейской масляной живописи.

Творческий подвиг художников, создавших «Хамза-наме», и личное участие в этом Акбара были описаны историком Абу-ль Фадлем ибн Мубараком Аллами:

Пророк Илия, спасающий тонущего могольского принца Нур ад-Дахра. 1564–1579. Водная краска, хлопок, бумага. 81,4 × 61 см

Волшебство европейской живописи было знакомо могольским художникам по миниатюрам, гравюрам и иллюстрированным книгам, которые привозили немецкие и английские торговцы, а также иезуитские миссионеры [161].

И всё же величайший памятник могольского искусства был создан не в области живописи, а в архитектуре — при внуке Акбара, императоре Шах-Джехане в XVII веке. На огромной мраморной платформе посреди регулярного сада на берегу реки Джамна Шах-Джехане возвел монументальную гробницу для своей жены Мумтаз-Махал, которая умерла всего через несколько часов после рождения своего четырнадцатого ребенка. Когда с реки поднимается туман, вы ощущаете под ногами холодный мрамор и здание призрачно вырисовывается перед вами на фоне безоблачного синего неба. По обеим сторонам беломраморной гробницы, перекрытой пятью куполами, расположены огромные айваны из красного песчаника. По фасаду бегут искусно вырезанные в камне надписи из Корана, напоминая о небесном рае. Тем не менее название памятника — Тадж-Махал («корона дворцов») — говорит о том, что это также памятник самому Шах-Джехану и его правлению [162]. И действительно, сам Шах-Джехан тоже был похоронен в Тадж-Махале, и его кенотаф — вероятно, в соответствии с его же волей — был установлен рядом с кенотафом Мумтаз-Махал. «Шах-Джехан, доблестный правитель, — гласит надпись на его могиле в крипте усыпальницы. — Да будут вечно цвести цветы на его могиле, а его прибежищем пусть станет Райский сад!» [163]

Водоворот творческих идей первой исламской эпохи при Омейядах и Аббасидах, заимствовавших и приспосабливавших образы, взятые у завоеванных ими византийских и персидских мастеров, и ориентировавшихся на еще более раннюю эпоху античной архитектуры, к XVI веку вылился во множество региональных стилей. В трех исламских супердержавах Западной Азии — могольской Индии, сефевидской Персии и османской Турции — возникли столь различные типы образов и форм, что очень трудно увидеть прямую связь между двумя величайшими исламскими сооружениями — Тадж-Махалом XVII века и Куполом Скалы, построенным почти на тысячу лет раньше, — несмотря на их кажущееся сходство: оба купольных здания имеют центрическую планировку, украшены надписями из Корана и стоят на широких платформах.

Тадж-Махал, Агра. 1631–1648

Что же тогда объединяет эти строения, декоративные предметы и миниатюры, чтобы их можно было назвать «исламскими»? Очевидно, это не стиль, хотя геометрия и каллиграфия являются общими факторами. Истинная связь между ними прослеживается не во внешнем облике, а в ощущении общей цели и понимании художником, что существует нечто большее и значимое, чем любая местная традиция. Кроме того, это новое восприятие природы, превращающейся в бесконечный узор: и этот взгляд удивительным образом перекликается с тем восприятием природы, которое складывается на основе кельтских традиций далеко на западе Европы в иллюминированных манускриптах и металлических изделиях, хотя, опять же, мы не можем провести прямой параллели. В мире возникло новое чувство принадлежности человека к природе. Подобно эллинистическому миру, инспирированному Александром Великим, исламский мир обладал внутренней взаимосвязью в гораздо большем масштабе, чем мог себе представить даже Александр.