Джордж Марек - Рихард Штраус. Последний романтик
В наступившей темноте Кунраду удается, раскачиваясь в корзине, дотянуться до края балкона. Он перелезает через барьер и проникает в комнату Диемут. Она, естественно, не отвергает бесстрашного влюбленного. Горожане в отчаянии из-за постигшей их беды. Они не знают, что Кунрад находится у Диемут. И вдруг так же внезапно, как погасли огни, снова вспыхивает свет и так же весело загораются костры. Кунрад и Диемут, соединенные любовью, появляются на балконе. Кунрад провозглашает: «Все тепло исходит от женщины, а свет – от любви».
Сюжет, придуманный Вольцогеном, не выдерживает критики. Он старается приравнять любовную историю к диссертации по искусству. Эти две составляющие сюжета несовместимы друг с другом, и проповедь Кунрада, которой отведено в либретто центральное место, выглядит чужеродной и неуместной. Текст написан языком, претендующим на старонемецкий, на котором якобы говорил «народ», но он так же неестественен, как притворная наивность. Средневековый манускрипт пытается написать современная рука. Не блещет остроумием и сам текст. Он напичкан натужными каламбурами. Кунрад говорит о своем уважаемом учителе, что его «смелость всем вам показалась чрезмерной, и поэтому вы изгнали смельчака». (В немецком «осмеливаться» передается словом «wagen», а «смельчак», следовательно, – «Wagner». [158] Во всяком случае, так утверждает Вольцоген.) «Но, – добавляет Кунрад, – вам не избавиться от своего врага, он вернется готовый к бою («бой» по-немецки «Strauss»). Затем поэт принимается обыгрывать свое собственное имя. Подобным же образом Штраус внес в партитуру отрывки из вагнеровских произведений, в том числе лейтмотив Вальхаллы для создания образа чародея.
Что же привлекло Штрауса в этом либретто? Во-первых, его эротизм, во-вторых, месть Мюнхену и, в-третьих, – его троюродное родство с комедией Вагнера. Кунрад это копия Ганса Сакса или, скорее, комбинация Ганса Сакса и Вальтера фон Стольцинга. Известные горожане Мюнхена – это Мейстерзингеры; все остальные, включая детей, – мюнхенский аналог населения Нюрнберга; Диемут – Ева, значительно менее добродетельная, но такая же белокурая.
Самое удивительное во всем этом – то, что на основе такого убогого либретто Штраус сумел создать небольшую оперу, пусть не шедевр, но полную тепла, очарования и красивой музыки. Эта вторая попытка создать оперу намного удачнее первой. Произведение дышит юностью, хотя его и не назовешь незрелым.
Штраусу было тридцать семь лет, когда он закончил оперу. Это произошло в день рождения Вагнера. На последней странице партитуры Штраус сделал приписку: «Окончено в день рождения и во славу Всемогущего! (то есть Вагнера. – Дж. М. ). Шарлотенберг, 22 мая 1901 года».
Лучшие страницы оперы – те, где повествуется о любви Кунрада. Когда он впервые видит Диемут, мы чувствуем, с каким удовольствием Штраус разрабатывает эту тему, вкладывая в нее свои чувства. И сама сцена любви несет отголосок его эмоций. (Вот почему эта сцена до сих пор появляется в концертных программах.) В опере есть и другие части, которые не менее привлекательны. Хор детей проникнут весельем и беспечностью, как и реплики горожан, для характеристики которых Штраус временами использует старинные народные мелодии Баварии. Очаровательно также изображение кануна праздника Святого Иоанна.
К числу слабых мест относится речь Кунрада и музыкальное воплощение наступившей тьмы. Однако в общем оперу «Нужда в огне» можно рассматривать как эскиз к «Кавалеру роз», сделанный за много лет до того, как у Штрауса родилась эта идея. Он вернулся к этой беззаботности после того, как сумел изжить из себя трагичность двух одноактных опер – «Саломеи» и «Электры». [159]
После завершения оперы «Нужда в огне» возник вопрос, где должна состояться ее премьера. Еще раньше Штраус решил, что только не в Берлине. Он не хотел рисковать, опасаясь провала в городе, где он жил. Кроме того, он понимал, что не совсем пристойная тема и некоторые дерзкие стихи Вольцогена могли оскорбить ханжескую стыдливость двора. Штраус теперь был знаменит и мог выбирать, какому театру предоставить привилегию первого исполнения оперы. За эту честь состязались два театра: Венская опера, во главе с Малером, и Дрезденская, где дирижером был Эрнст фон Шух.
Штрауса, наверное, больше привлекал Дрезден, ибо там произошло историческое событие – состоялись премьеры ранних опер Великого чародея – «Риенци» и «Летучего голландца». Кроме того, Штраус знал Шуха лично и ценил его не только как превосходного музыканта, но и как человека прогрессивных взглядов. Шух был австрийцем, на семнадцать лет старше Штрауса, работал в Дрезденском придворном оперном театре с 1872 года и добился там прекрасных результатов. Малера Штраус тоже ценил. Но и Штраус и Малер – оба опасались австрийской цензуры. Тем не менее Штраус был решительно против корректировки текста Вольцогена. В общем, более благоприятная обстановка складывалась в Дрездене.
Однако, остановив свой выбор на Дрезденской опере, Штраус запросил высокую цену. И когда Шух предложил ему меньше 1500 марок, на которые он рассчитывал, он пригрозил, что отдаст оперу Вене, и осыпал Шуха полушутливыми-полусерьезными упреками. Сказал, что изменит свое имя на Рикардо Штраусино, начнет издавать свои произведения у Зонцоньо (итальянское издательство «Пальяччи и Кавальериа») и тогда сможет добиться от немецких театров чего угодно.
В конечном итоге все было улажено. Шух поставил оперу, а Штраус получил желанный гонорар. Премьера состоялась 21 ноября 1901 года. Это была радостная победа. И композитор, и автор либретто были встречены овацией. Вольцоген вышел к публике с астрой величиной с блюдце в петлице. Сразу после премьеры и другие немецкие города захотели поставить у себя оперу. «Нужда в огне» была дана во Франкфурте (где она встретила еще более горячий прием), в Вене, Берлине и Бремене. В Мюнхене – городе, который высмеивался в опере, – постановка была осуществлена несколько позже. Это произошло в 1905 году, три года спустя после берлинского показа. В Берлине, однако, опера не понравилась императрице. После семи спектаклей, Несмотря на то, что Штраус теперь соглашался смягчить текст, опера была официально запрещена. Вольцоген писал Штраусу, что ее величество, родив целый выводок из семи детей, не желает ничего знать о таинствах любви. Директор Берлинской оперы, граф Ганс Гейнрих Гохберг, сам сочинявший оперы, оказался человеком мужественным и честным. Он немедленно подал в отставку и обещал Штраусу, что будет бороться как лев за право продолжать спектакли. Его протест возымел действие, и запрет был отменен. Штрауса позабавил этот скандал, хотя в то время он уже переключил свое внимание на «Саломею».
Хлопоты и волнения, связанные с премьерой «Нужда в огне», а также серия гастрольных концертов, начавшихся на юге Франции и закончившихся в Лондоне фестивалем произведений Штрауса (первый из них состоялся в июне 1903 года), вновь пошатнули здоровье композитора. Менее волевой человек сломался бы от одних физических нагрузок, связанных с переездами, долгими репетициями, стоянием на сцене и размахиванием руками, но Штраусу потребовалась лишь короткая передышка в этой гонке. Чтобы восстановить силы, он провел два спокойных месяца на острове Уайт. В этот период он был увлечен Англией и всем английским и остался очень доволен погодой, хотя безоблачное небо на этом острове – редкое явление. Весть о присуждении ему ученой степени доктора Гейдельбергского университета застала его на острове. Штраус был так обрадован оказанной ему честью, что посвятил этому заведению, знаменитому своей системой обучения и дуэлями, новое произведение – «Тайефер», кантату на слова немецкого поэта Уланда. Это грандиозное сочинение с целой армией мужского хора и огромной массой оркестрантов. Оно было вполне заслуженно забыто.
Готовясь к первым американским гастролям, Штраус внес последние поправки в «Домашнюю симфонию», намереваясь включить ее в программу. Но в ожидании большого путешествия ему, похоже, было недостаточно дирижировать в Берлине несколькими операми. В декабре он вновь отправился в Лондон, а оттуда – в Польшу, сделав остановку дома, чтобы срочно поставить спектакли «Самсон», «Мейстерзингеры» и «Фиделио».
Всеобщая страсть к передвижению охватила людей первого десятилетия XX века. Люди были помешаны на путешествиях и с энтузиазмом разъезжали по миру. Новые средства передвижения описывались в газетах. В 1903 году автомобиль марки «Паккард» за пятьдесят два дня проделал путь от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Впервые, используя собственную мощность, автомобиль пересек целый континент. В том же году, несколько позже, братья Райт совершили в Китти-Хок, штат Северная Каролина, успешный полет на самолете, хотя и продолжительностью всего двенадцать секунд. Всё новые суда бороздили Атлантический океан, и вскоре появилось столько огромных «скоростных пароходов», что пароходным компаниям пришлось вести конкурентную тарифную войну, которая привела к снижению оплаты проезда третьим или четвертым классом до десяти долларов.
