Илья Смирнов - Время колокольчиков
«А вообще, — вдруг скажет себе наш юный друг, — почему бы не попробовать и мне? Поеду летом на шабашку, так деньги не пропью, а куплю гитару и усилок».
Эмиссары из Прибалтики
В 86-ом мы впервые принимали ЦЕМЕНТ и их учеников СПЕЦБРИГАДУ — юных хулиганов из пролетарского пригорода Риги Балдерая — в московском студенческом пригороде Долгопрудный. И в самый последний момент выясняется, что местные дискотечники забыли выставить… пульт. Кто хоть немного разбирается в аппаратуре, сообразит, что такое играть без пульта. Я разбирался в аппаратуре плохо, но достаточно, чтобы, подходя к Яхимовичу, краснеть, как отличник, впервые в жизни получивший пару. Ведь «музыканты из Прибалтики» для нас звучало почти как «из Ливерпуля». Там открывали рок-клуб аккурат когда у нас их закрывали, и Яхимович, Гена Кривченков и Юра Городянский в своей первой группе ПОЕЗД УШЕЛ открыто пели песню «120 рублей» про средне-советскую зарплату и получали за это не повестки, а грамоты от местного комсомола.
— Не бери в голову, — с философским спокойствием отвечал Андрей. — Мы же все понимаем. Настроимся как-нибудь.
И настроились за час так, что было понятно каждое слово (тогдашний критерий качества). Но у их земляков-разгильдяев из СПЕЦБРИГАДЫ куда-то обломился барабанщик. Тогда цементовский драммер Юра Городянский, совершенно больной, с температурой под 39, снова сел за установку и бесплатно отыграл вторую половину концерта. А на следующий день ЦЕМЕНТ ждали в клубе ЦЕМЕНТного завода г. Подольска. И после первого же бодрого хардешника «Лесорубы» их сильно зауважали в этом сказочном краю, где все — деревья, дома, люди — припорошено серой цементной пылью. И когда явился «обламывать» концерт областной комсомолец, местные хулиганы приготовились его здесь же, в растворе, и похоронить: но лидер- гитарист Янис Ванадзиньш так по-русски послал этого комсомольца, а президент Андрей так высокомерно отчитал его с позиций латвийского партийного либерализма, что тот засомневался («Может, действительно политика партии поменялась?») и спас свою молодую жизнь для участия в перестройке. А в Подольске в тот же вечер, по образцу рижского, был открыт собственный рок-клуб.
Для сравнения: при тех же обстоятельствах известный Юрий Лоза, узнав, что ему не приготовлена какая-то важная примочка, потребовал остановить автобус, который вез его на концерт, и вышел на полдороге. Полтысячи человек в далеком поселке остались ни с чем, потому что Лоза, в отличие от Яхимовича, был не «рокер», а эстрадник, решивший сделать левую карьеру на творческих заимствованиях из арсенала ДК:
Три друга начали с утра, а к вечеру дошли.
Простые парни, шофера, хозяева земли.
(Ю. Лоза)
Единство отрицательной идеологии
Как уже известно читателю, рок-движение 80-х интегрировало собственно роковую и бардовскую традицию, отсюда его необъятный музыкальный плюрализм — от забойного харда до частушек в одной программе ДДТ, — и некоторые общие идейные установки: антибюрократизм, пацифизм, антитоталитаризм. Пожалуй, не припомнить ни одной группы, которая исповедовала бы националистические, шовинистические, человеконенавистнические идеи, а «проповедь насилия» (любимое обвинение журналистов) оборачивалась, если цитировать песни не по-шулерски, скорее мазохизмом, чем садизмом:
Беем нам хочется кого-то побить,
Помучить, покалечить или даже убить,
И если хочешь — ты можешь погубить меня.
(ЗООПАРК)
В общем мировоззрение рокеров накануне перестройки предвосхитило первую расплывчатую программу демократического движения в 1987—89 гг. Как только программа перестала быть расплывчатой и от общих оппозиционных формул перешла к конкретике, демократическое движение тоже рухнуло. А до поры до времени на одних сэйшенах мирно уживались христианский пафос ДДТ:
Наш Бог всегда всех нас поймет,
Грехи отпустит, боль возьмет.
Вперед, Христос, мы за тобой,
Наполним небо добротой!
с беспартийной любовью Иванны, только что вышедшей из тюрьмы, к «желтым ботинкам», и анархическим материализмом ЗЕБР:
Дни пролетают, а годы бегут,
Одни умирают, другие живут,
И все почему-то никак не поймут,
Куда после смерти они попадут. Как будто проблемы другой не найдут.
Лидер ЗЕБР, врач-психиатр Олег Ухов, интересовался земными проблемами: например, он довольно четко сформулировал отношение к тем, кто посадил Иванну, Женю Морозова, Лешу Романова.
На небосводе вспыхнут звезды, как огоньки иллюминаций,
Под эти праздничные грезы займутся люди мастурбацией.
На избирательном участке получат нужные проценты,
Отложат в сторону бумажки потенциальных диссидентов.
Впрочем, в этом отношении он был вполне солидарен и с верующим Шевчуком, и с отчаянной челябинской группой БЭД БОЙЗ, наложившей свои размышления о советской истории, а точнее — зарифмованную брань в адрес партии, милиции и торговых работников, на простенький электронный мотивчик. Этот альбом они выпустили в свет с посвящением «ОБЛАЧНОМУ КРАЮ и ДК».
Благодаря независимым журналам в рок-движении достаточно рано сформировалось менее экстремистское, чем политические лозунги БЭД БОЙЗ, представление о том, как правильно организовать жизнь в самой рок-музыке и вокруг нее. На страницах «Урлайта» эти простые предложения оформились окончательно: разрешить петь все, кроме того, что прямо запрещено законом («на Конституцию, на руководящую роль партии и прочее мы не замахиваемся» — пояснял тактичный Яхимович), отменить «литовки», разрешительные удостоверения и прочие бюрократические извращения, ликвидировать монополии в концертном деле, дать возможность музыкантам получать за свой труд вознаграждение не по «тарификациям», установленным чиновниками, а по договоренности с заказчиком — в том числе и процентные отчисления за тиражирование фонограмм. Впрочем, в 86-ом году большинству было так же трудно поверить в реальность этих предложений, как в воссоединение Германии. Их рассматривали скорее как приятную интеллектуальную игру. И тем не менее кое-где на местах они начали очень робко воплощаться.
Tов. Берия вышел из доверия
Чуть ослабел карательный пресс — и молодые директора клубов, комсомольские и профсоюзные администраторы попытались восстановить нормальную концертную деятельность под видом «танцев» и «вечеров отдыха», приглашали группы с «не по инструкции составленными» или откровенно поддельными документами.
Вдохновленные первыми же намеками на оттепель, музыканты ринулись из явочных квартир на сцену. Д. Яншин сформировал из аморфного музыкально-дискуссионного клуба, именовавшего себя «группой ДК», дисциплинированный концертный состав и назвал его в честь любимого журнала — ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ. Смелый совхоз имени Моссовета предоставил им репетиционную базу. Не поддержал инициативу Яншина только барабанщик ДК, которому было лень ездить за город на репетиции — тогда Дима взял на его место более техничного В. Кузнецова. Этот производственный конфликт будет иметь серьезные политические последствия…
В Ленинграде, если помните, постоянную альтернативу так называемому рок-клубу составлял лучший «писатель» в стране Андрей Тропилло. Но, в отличие от московских рок-диссидентов, он не вступал в шумные конфликты и избегал политических деклараций — просто записывал альбом за альбомом. И воспитывал молодых музыкантов: его отрытиями в 1986 году стали ТЕЛЕВИЗОР и НОЛЬ. «Когда мы начинали заниматься в студии Тропилло, — вспоминает „Дядя Федор“ Чистяков, лидер-баянист группы НОЛЬ, — мы и играть-то ни на чем толком не умели»[35]. Хотя вряд ли Тропилло учил виртуозного баяниста Чистякова обращению с инструментом. Он генерировал принципиально новые идеи ни на что не похожих групп. Но анонимная магнитофонная популярность не удовлетворяла его молодых учеников. И вот филолог Михаил Борзыкин, начинавший со своим ТЕЛЕВИЗОРОМ в добропорядочно-позднегребенщиковской манере, на фестивале 86-го года вдруг предложил собратьям по жанру:
Выйти из-под контроля, выйти и петь о том
Что видишь, а не то, что позволят…
За исполнение этой «незалитованной» песни ТЕЛЕВИЗОР был удостоен тех же наград, что и АКВАРИУМ на «Весенних ритмах» Тбилиси—80: запрета на выступления, соблюдение которого, впрочем, уже не так просто было проконтролировать. Второй звездой фестиваля стала АЛИСА с новым хитом «Атеист-твист», сопровождавшимся мрачной церемонией смертной казни куклы — «атеиста» — через повешение. Видимо, означала она, что черти рано или поздно доберутся до своих земных единомышленников. Рефрен «АД, АД, Атеист» заставил поверить, что Кинчев владеет словом (и мыслью).
