Николай Федь - Литература мятежного века
Писатели либерально-интернационального толка всегда оказывались первыми, когда дело касалось выгоды. Они выше окружающих, пусть несчастье падает на головы других - лишь бы они благоденствовали. А этими другими были славяне и прежде всего русские. Так было и на этот раз, когда "отборные" инженеры человеческих душ созерцали строительство Беломорско-Балтийского канала. Конечно, им было ведомо, сколько десятков тысяч жизней ушло в землю при его сооружении, в каких нечеловеческих условиях приходилось работать заключенным и к каким методам принуждения прибегали карательные органы, "перековывая естественных врагов общества в честных трудящихся" (Лев Славин). Все они знали и сознательно и пылко воздавали хвалу ОГПУ и его главарю Генаху Ягоде.
Вот: "ОГПУ - смелый, умный и упрямый мастер" (Евг. Шварц, 27 августа 1933 года); "Восхищены грандиозной работой ОГПУ" (художники Кукрыниксы, 22 августа 1933 года). А Лев Кассиль радостно возопил 22 августа-33 года: "Об этих пяти днях буду помнить, думать многие ночи, месяцы, годы. Каждый день, проведенный на канале, вмещал столько впечатлений, что к вечеру мы чувствовали себя как-то повзрослевшими, углубленными и... немножко обалдевшими. Хочется тотчас откликнуться своим трудом, собственным делом. Но все виденное за эти дни так огромно, сложно, необычно, что хлынувший напористый поток новых мыслей, решительных утверждений готов смести все установившиеся представления о людях, вещах, делах. И хочется об этом новом написать по новому. Потрясающее путешествие!"
Ему вторил Евгений Габрилович: "Мы видели на канале десятки замечательных сооружений, каждое из которых эмоционально воздействует с силой подлинного художественного произведения. Мы видели также, бывших воров, недавних преступников, вчерашних врагов революции - строителей канала, ставших полноценными гражданами социалистической родины. Все это сделала наша партия, сделали чекисты, которым партия поручила строить величайший канал и перевоспитывать десятки тысяч людей.
Нам, советским писателям, которые призваны "перестраивать души"следует поучиться этому труднейшему и ответственейшему мастерству - у ОГПУ".19
В таком же духе выдержаны высказывания всех остальных "отборных" тружеников пера, посетивших Беломорканал. Что это: дань лицемерной условности или трусость перед костоломами Ягоды? Это было, но где-то на заднем плане, главное же скрывалось в затаенной ненависти к заключенным, которые в большинстве своем были врагами Ягоды и его соплеменников. Однако не помогли льстивые панегирики, расточаемые большевикам подобными сочинителями - вскоре многие из них совершили "потрясающее путешествие" в застенки ОГПУ опять же на предмет - "перековки душ"... Поэтому нет надобности оправдывать подобные поступки литераторов лишь жестокими обстоятельствами тридцатых годов, как попытался сделать Константин Федин: "...Мы были детьми революции, и мы сознательно брали на себя труд, может быть и непосильный, но неизбежный: мы хотели, мы обязаны были, наконец, мы жаждали говорить о том, чем жили. Война и революция были основой нашего переживания. Дать это переживание в искусстве стало задачей нашей биографии. Задача решалась то неверно, но неполно, с ошибками и не по готовым ответам задачников".20
Стало быть, уже к началу 30-х годов в литературе сложилась довольно своеобразная ситуация, а точнее расстановка сил, борьба между коими будет нарастать вплоть до начала XXI века. Но не будем забегать вперед. Итак, за немногими исключениями (уклонились от приглашения Ягоды только Л. Леонов и М. Булгаков) труженики пера известного толка "под напором новых мыслей" (Кассиль) самозабвенно и радостно перековали человека не только в своих опусах, но и в реальной жизни, укрепляя тем самым авторитет карательных органов и, разумеется, свое материальное благополучие и душевный комфорт. Такая вот картинка из их жизни, призванных участвовать в перевоспитании строителей Беломоро-Балтийского канала: "Писатели шумно усаживаются за стол, разворачивают накрахмаленные салфетки (...), накладывают на тарелки салат, красную рыбу, черпают ложками рассыпчатую красную икру, наполняют бокалы, рюмки".
Автор выше приведенных строк писатель Александр Авдеенко, который по рекомендации Максима Горького и распоряжению наркома Генаха Гиршевича Ягоды был назначен заместителем начальника лагеря на канале Москва-Волга, с присвоением воинского звания, ношением оружия и всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Кроме того, ему вменялось в обязанность восхвалять режим и писать о том, как "десятки тысяч (...) правонарушителей будут перекованы трудом, приносящим радость..." Меж тем "мастера ОГПУ", призванные "переустраивать души" (Габрилович), блистая предупредительностью и добродушием, знакомят московских правдолюбов с героическими успехами строителей-заключенных, так сказать, в их "перекованном" виде, а в каждом пункте прибытия их встречают с великими почестями: гремят оркестры, преподносится хлеб-соль, одаряются цветами и морем лучезарных улыбок, дирижируемых начальством Гулага... После возвращения в Москву - за работу: дружно заскрипели перья летописцев и на листы бумаги полилась лживая словесная патока. Глядь, а уже выдана на гора роскошно изданная книга о Белбалтлаге.
И.В. Сталин взял ее в руки, полистал, презрительно усмехнулся в усы и немало подивился тому, с каким пафосом сытые сочинители разглагольствовали о "величайшем эксперименте п о п е р е к о в к е профессиональных преступников, кулаков и прочих государственных преступников". Не ускользнуло от его внимания и славословие условий жизни в лагере, способствующих перековке зэков из угрюмых, озлобленных обстоятельствами людей в жизнерадостных ударников труда...
Пройдет совсем немного времени, и авторы пафосной книги в сафьяновом переплете на деле убедятся, что спецлагеря далеко не курортные места... А пока Габриловичи, Авербахи, Кассили, Безыменские и иже с ними изображают жестокую классовую борьбу по переустройству общества в выгодных для них розовых красках и третируют (этот процесс будет продолжаться многие десятилетия) тех, кто писал честные и правдивые произведения, в которых изображалась жизнь, как она есть.
***
"Величайшие произведения искусства, созданные революцией, - писал Ромен Роллан в предисловии к французскому изданию романа Николая Островского "Как закалялась сталь", - это люди, порожденные ею". Развитие и становление новых моральных принципов и духовных ценностей осуществлялось в ходе глубоких экономических и социально-политических преобразований. Молодая литература следовала принципу правдивого освещения происходящих событий, подсвеченных жестокой братоубийственной войной. Раскрывая народные характеры, возвеличивая человеческую личность, писатели поспешествовали росту общественного сознания, пробуждению национального достоинства широких масс. Их произведения - это многоплановая мозаика времени, полная трагизма и народ выступает в ней как могучая сила истории.
Новая российская словесность и ее теория формировались и совершенствовались в ходе трудных социальных преобразований. Осмысливая ее первые шаги, поражаешься смелости первопроходцев. Первый съезд писателей (1934) подвел итоги пройденного пути, приняв "Устав Союза советских писателей", в котором определены главные принципы литературы нового типа. "Социалистический реализм, - записано в уставе, - требует от художника правдивого, исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма".21 Это отвечало общественным устремлениям, вносило ясность и определенность в разброд и шатания.
Труден путь первооткрывателя. Вздыбленная, растревоженная действительность жестко ставила перед писателями множество сложных задач, требующих совершенствования форм выражения и углубления художественного анализа. Шел трудный, порою мучительный поиск, возникали тупиковые ситуации, разочарования. По идейным, эстетическим и политическим убеждениям сшибались между собой различные группы, течения, объединения. За редким исключением, писатели входили в то или иное образование.
Первые десятилетия, несмотря на драматизм переходного периода, ознаменовались такими шедеврами, как "Тихий Дон" Михаила Шолохова, "Педагогическая поэма" Антона Макаренко, "Как закалялась сталь" Николая Островского, "Петр I" Алексея Толстого, сатирическая комедия "Клоп" Владимира Маяковского и другие.
В названных произведениях сложные представления о жизни, об обществе и государстве, правде и кривде рассмотрены в контексте широкой исторической перспективы. С другой стороны, произошло укрупнение героя, создание образа духовно богатой, цельной личности с ее верой в идеалы добра и социальную справедливость.
