Роман Арбитман - Поединок крысы с мечтой
Как только это стало всем очевидно, самозародилась мысль медвежонка приватизировать. Как бесхозную территорию на Диком Западе. Забить деревянный колышек (ассоциации не с «Дракулой» – Винни не вампир, – а с фильмом «Далекая страна») и сказать «Мое!». А потом продавать медвежонка вторично.
Речь отнюдь не о произведении Милна—Заходера – грубые попытки просто украсть чужой текст пока еще чреваты. Речь о персонажах, никакими законами (кроме Кантова нравственного императива) не охраняемых. Сиквел у нас пока – проблема не юридическая, но этическая, и, как всякое заболевание, имеет разные степени тяжести. Потребление суррогатов типа «Скарлетт», «Ретт Батлер», «Дочь Лары», «Пьер и Наташа» и проч., в конце концов, есть сознательный выбор пресыщенных взрослых придурков, предпочитающих роману Ф. М. Достоевского американский аттракцион «Летающие братья Карамазовы».
Случай с Винни-Пухом, приватизированным Сергеем Ивановым и Ко, клинически несравненно более тяжел. Хотя читатель-ребенок пугающую метаморфозу Винни просто не заметит; в особенности если С. Иванов по воле случая и книгопродавцев попадет в детские руки раньше, чем сам А. Милн. Доверчивому гражданину младшего возраста подчас и не объяснишь,, что он преспокойно обманут. Что дурно нарисованный плюшевый дебил, обожающий хранить горшочки с медом отчего-то в холодильнике (!), к подлинному медвежонку-философу отношения не имеет. Это самозванец, для которого автор скроил костюмчик, предварительно грубо освежевав подлинного Винни.
В первой из двух сказок, включенных в книгу, описывается героическая схватка между «новыми» Винни и Пятачком, с одной стороны, и зловредным буржуем энд жуликом мистером Свином («одной из самых богатых копилок этой местности!»), с другой. К моменту начала схватки среди пострадавших от богача Свина уже значится местная интеллигенция в лице пушкинского Кота Ученого и представитель малочисленных народностей Африки (в лице карликового жирафа). Однако главный конфликт у Свина происходит, само собой, с Винни-Пухом и по масштабности сравним разве что с поединком Ивана и Вильсона в поэме В. В. Маяковского «150 миллионов» – тем более, что при географической неопределенности места действия антагонистом «мистера» должен выступать явно «товарищ». Честная бедность Винни (внутри одни опилки) вступает в противоречие с подлым накопительством Свина («Внутри у него сытно побрякивали золотые, серебряные и медные копейки»). Классовая борьба занимает несколько страниц с картинками, пока, наконец, тов. В. Пух не вытряхивает из м-ра Свина последнюю болотную копейку и не отправляет выпотрошенного антагониста пахать небо. После того как мистер покидает Землю, к Коту возвращается его златая цепь, а жираф увеличивается в росте. Все поют и танцуют. Результаты Винни-Пуховой революции в одной отдельно взятой местности налицо.
Во второй сказке автор уже не касается классовых битв, зато отправляет Пуха и Пятачка, как Алитета, в горы. В поход за снегом для ослика Иа-Иа. В горах друзьям встречаются опасности (горный баран, к примеру, бодает наших героев с криком «Ах вы канальи равнинные!»), но все кончается хорошо. На вершине горы Пух и Пятачок попадают в канцелярию доброго Деда-Мороза, который за удачный эскиз новой снежинки и выписывает друзьям вознаграждение в виде 1 экз. снежной тучи для Иа. Правда, сам Дед-Мороз – похоже, вне зависимости от желания автора – сильно смахивает не то на Господа Бога из страшного сна кадета Биглера, не то на самого товарища Сталина («У Деда-Мороза характерец-то будь здоров, не посмотрит, что ты заслуженный снеговик – враз превратит в морозную пыль, и будут из тебя снежинки делать»). Но недаром же замечено, что добро должно быть с кулаками. Вот вам и пара морозных кулаков – для назидательности. В бутафорском мире, придуманном С. Ивановым, существуют помимо холодильника и тягачи, и магнитофоны, а также радио, мегафоны, полиэтиленовые пакеты, однако эта машинерия напрочь разрушает созданный Аланом Милном мирный патриархальный уют: на месте сказочной страны возникает нечто покрытое буквами и плоское, как лист. Краденое не идет впрок, но в те секунды, когда фантом своей тенью накрывает оригинал, делается неуютно. К тому же, как явствует из аннотации на обложке, Винни-Пух – не единственная жертва захватчиков. В серии «Веселые истории» уже вышли иллюстрированные сиквелы «Капитана Врунгеля», «Бременских музыкантов», «Лягушки-путешественницы», созданные на том же уровне. Впору на произведениях-оригиналах ставить штампик «Подлинник. Остерегайтесь подделок». Или как минимум почаще напоминать гражданам, что Луна, купленная с рук у сомнительных лиц, почти наверняка сделана в Гамбурге на Малой Арнаутской. И притом прескверно.
1994
Последний солдат для последнего броска
Юрий Козлов. Геополитический романс. М.: Ковчег («Русская рулетка»)
Сегодня наш человек проверяется одним магическим словом «геополитика». Если, услышав это заклинание, он остается равнодушен – стало быть, с ним уже все ясно. Он наверняка из числа тех, кто разменял на мишурный блеск сникерсов, фьючерсов и памперсов тысячелетнее сияние великой империи. Кто даже решительный бросок на юг предпочтет совершать не на танке, а в купе спального вагона (имея на руках оплаченную путевку и двадцать четыре дня отпуска).
Если же у человека при слове «геополитика» счастливо загораются глаза, а рука инстинктивно тянется к тому месту, где мог бы быть пистолет, – не раздумывайте. Смело берите этого человека в разведку. Можете быть уверены, что по ночам он долго мучается бессонницей, близко к сердцу воспринимая утрату стратегических выходов к бакинской нефти, грузинскому чаю и украинскому салу. Когда же он все-таки засыпает, снится ему огромная держава то ли от Перми до Тавриды, то ли от тайги до британских морей, а то и от Бомбея до Лондона. Та могучая страна, где можно утречком выйти к Индийскому океану, прополоскать усталые сапоги, выпить рюмочку сакэ, закурить «Честерфилд», потом сплюнуть в набежавшую волну и послать всех в широту и в долготу.
Читателю первой названной категории едва ли понравится заглавная повесть книги московского фантаста Ю. Козлова. Этот равнодушный читатель, скорее всего, сочтет девяностостраничное произведение слегка беллетризованной публицистической статьей про то, как, «уничтожая свою мощь, мы лишаем себя чести». Форменная фуражка, облитая мировой скорбью побежденного победителя, вряд ли покажется слишком аппетитным блюдом. И даже глубокомысленная философия отступивших легионов («Вот не стало нас, не стало в мире чего-то такого, что... не давало миру окончательно пропасть») не убедит маловеров, будто небесный свод имеют право держать только атланты из спецназа и вообще земная ось – не что иное, как длинный шомпол от «Калашникова».
Человек, вкусивший от древа геополитики, напротив, будет самым горячим приверженцем прозы Ю. Козлова. Судя по всему, именно его и имели в виду безымянные авторы предисловия к книге, сообщив, что «Геополитический романс» есть «настоящий русский триллер, способный взволновать читателей гораздо сильнее дешевых западных поделок». Взволнованный читатель, предпочетший Юрия Козлова дешевым Чейзу или Ладлэму, посожалеет лишь о том, что повесть чересчур коротка, и потому финальная гибель главных супостатов земли российской осталась, по существу, за кадром.
О гибели, впрочем, позже.
Действие повести разворачивается сначала в Афганистане, потом в Германии и под занавес уже в России. Главный герой Аристархов, вертолетчик с печоринской тоской в глазах, все девяносто страниц обстоятельно ищет виновников своей тоски. Поскольку в пару к Печорину положен еще и Вернер, Козлов недолго думая вводит в середине повести и его. Правда, лермонтовский Вернер, несмотря на фамилию, был русским, а козловский герр Вернер – самый натуральный немец. Данный персонаж обязан символизировать новый геополитический расклад. Пока наши войска стояли в Германии, немцы у Козлова «больше музыки... любили, понимали и уважали силу». Стоило наметиться выходу наших войск из Германии, немцы, натурально, наглели и сразу «склонялись к тому, чтобы поискать совершенства в очередном – четвертом – рейхе». Со всеми вытекающими суровыми геополитическими последствиями.
Автор повести мудро рассудил, что среди благодарных читателей «Геополитического романса» будет немало тех, у кого финансы действительно исполняют романсы; им он тонко польстил следующей сентенцией: «Преуспеть в этой воровской жизни было все равно, что овладеть сонной или тихопомешанной женщиной». Характерно, что непосредственно «женская» тема повести вновь переплелась с темой немецкой. По ходу сюжета обе любимые женщины Аристархова, Жанна и Лена, в здравом уме и трезвой памяти уходят от него к старым богатеньким германцам. С Жанной это происходит еще в Германии (где наш герой служит вертолетчиком), Лену проклятый немчура на темно-синем «БМВ» достает уже в Москве. Понятно, что нашему герою ничего не остается, кроме как сесть в кабину боевого вертолета «КА-50» с ракетами «Ультра», поднять машину в воздух и...
