Лазарь Лазарев - Живым не верится, что живы...
— Хватит, лезут и лезут, пускать только через десять человек…
До драк дело доходило…
Нет, избавь нас бог от таких льгот. А в сберкассе я могу и в очереди постоять, столпотворений там я сейчас не замечал.
Пишу об этом, потому что мысль подобным образом «выделить» участников войны, оказать им такой «почет», как я слышал, обсуждается в тех чиновничьих кругах, где подготавливаются юбилейные мероприятия.
Наша пропаганда много и в самых пышных выражениях твердила о воспитании уважения к защитникам Отчизны, проводились «вахты памяти», торжественные «линейки» и «сборы» в школах, но могло ли возникнуть уважение к людям, которых наделили «льготой», раздражавшей стоявших в очередях (а в очередях, что скрывать это, стояла почти поголовно вся страна)? А ведь еда была нужна всем: и фронтовиками, и меченным вражескими пулями и снарядами калекам, и простым смертным…
И еще одна заметная примета начинающейся юбилейной кампании: за последние недели телевидение несколько раз показало короткие сюжеты о «поисковиках». Эти люди занимаются благородным, можно сказать, святым делом, честь им за это и хвала! Но почему наши СМИ об этом вспоминают лишь тогда, когда приближается знаменательная дата? Один увиденный недавно сюжет не идет у меня из головы: в Воронежской области «поисковики» отыскали останки погибших в войну, но лежат все эти скорбные находки в сарае у одного из них, потому что тамошние начальники никак не предадут земле погибших — то ли денег на это не отыскали, то ли охоты не было себя утруждать, поскольку прямых указаний свыше не получали. Скорее всего, и то и другое. Одиночный ли это случай? Власти наши давно относятся к поискам останков павших на поле боя как к самодеятельности доброхотов — мол, кто хочет, кому охота пусть занимается. Не государственная это забота. И армия считает, что это не входит в круг ее обязанностей — в лучшем случае, когда дело все-таки доходит до похорон, обеспечат салют, выделят дежурный взвод. Армия занята другими, более важными задачами: судя по время от времени появляющейся в печати информации, она много сил отдает строительству начальнических дач. А замы по воспитательной работе не устают в солдатских казармах твердить о патриотическом воспитании, о верности ратным традициям…
Кстати, не потому ли возникали криминальные мародерские банды, о которых в свое время довольно много писали, что государство и армия тут умыли руки, пустили все по воле волн? Нетрудно представить, во что это может превратиться сейчас, когда ухитряются для сдачи в утиль срезать даже провода высоковольтных передач?.. (Замечу тут в скобках: уже после того, как эти мои заметки были напечатаны в журнале, в 2006 году, Министерство обороны сообщило, что создан батальон, который занимается поиском останков погибших воинов и их захоронением — хватились наконец! Но не распустят ли его при очередном сокращении Вооруженных Сил?).
Сила давно возникшей инерции! Можно не сомневаться, в ближайшее время в газетах и журналах, на радио и телевидении появятся материалы под рубрикой «Награда нашла героя». Так уж по давней традиции (наш железный принцип: не человек для субботы, а суббота для человека) принято: награды почему-то находят героев непременно в предъюбилейные и юбилейные дни… Стоит все-таки сейчас напомнить, что самым молодым участникам войны нынче восемьдесят, вышли они уже на последнюю, финишную прямую и могут так и не дождаться обычно отодвигаемых к юбилейным празднествам наград, заслуженных шестьдесят с лишним лет назад.
Судя по всему, похоже, что в качестве праздничного блюда нам собираются предложить слегка подогретые, бог знает когда изготовленные щи суточные, давно набившие оскомину. «И повторится все, как встарь»: «вахты памяти», поездки «по следам боевой славы», вручение «наград, которые нашли героев», «зарницы» под новым пышным светозарным названием, организованные каким-нибудь очередным хватким и хорошо улавливающим направление начальственного ветра «организатором молодежи», которой выдадут одинаковые майки и т. д. и т. п.
Впрочем не так трудно угадать, что нас ждет, ведь наша юбилейная традиция имеет за своими плечами такие большие достижения, как празднования столетия В. И. Ленина, пятидесятилетия Победы и других знаменательных дат. Но можно не заниматься гаданием, как будет, — все это уже началось, самые расторопные уже двинулись по до блеска наезженной благодатной юбилейной колее. На НТВ уже быстренько соорудили даже что-то вроде документального «сериала» с многообещающим названием «Рождение победы» — отличное название для отчетов о проделанной большой работе. Соорудили без долгих творческих усилий, как говорится, подручными средствами. Телевизионная «картинка» (то ли заимствованная из какой-то давней справедливо забытой ленты, то ли нынче изготовленная на беззастенчиво любительском уровне) должна воскресить для зрителей скудный послевоенный квартирный интерьер и быт (легко догадаться, что на ней появляются одинокие грустные девушки, танцующие под патефон, — таким образом зрителям дают понять, что ровесников девушек, молодых людей нет — они в армии, на фронте). На таком простеньком примитивном фоне какие-то нынче более или менее известные люди (кого удалось залучить на эти представления, что, наверное, было непросто) делятся смутными, сбивчивыми, в общем пустыми ребячьими воспоминаниями о войне и послевоенной поре. Будущим рецензентам телевизионной передачи могу посоветовать сравнить эти бессодержательные выступления, плохо связанные и с войной, и с победой, с тем, что рассказывают дети войны в известной книге Светланы Алексиевич «Последние свидетели». Но так как затея эта все-таки юбилейная, надо ее хотя бы стилистически приподнять, настроить зрителей на торжественный праздничный лад, — и им каждый раз объявляют, сколько дней осталось до знаменательной даты, до шестидесятилетия (по колодке старого анекдота, герой которого отправил телеграмму, состоящую из одного слова — «Волнуйтесь»). Короче говоря, на НТВ отметились, включились — изготовлена типичная «галочная» продукция.
Думаю, что не ошибусь, если скажу, что уже сочиняются проекты решений и приказов: предоставить в первую очередь участникам войны жилье и телефоны. Сколько себя помню, к круглым и полукруглым датам такие решения обязательно принимались, слово в слово повторяя предыдущие. Повторяли, потому что предыдущие не выполнялись. Дальше вселяющих в очередной раз надежду слов, как правило, дело не шло…
В «Известиях» — тоже к юбилею — дважды напечатаны целые страницы писем-воспоминаний участников войны. В письмах реальная война, хранящаяся в памяти людей переднего края, та самая «окопная правда», которая третировалась и вытравлялась главпуровскими и цензурными надзирателями. Долгое время все эти воспоминания пролежали в архиве газеты. О том, чтобы их печатать, и речи не могло быть в доперестроечную пору. Сейчас, когда возвращение к «сороковым свинцовым» не только допустимо, но даже вроде бы подстегивается приближающимися торжествами, посчитали, что пришел их час. Важное дело сделала газета: это правдивые свидетельства, запечатлевшие грозное, трагическое время. Мы не избалованы такого рода материалами — в былые времена писать, а тем более печатать их было небезопасно, можно было нажить крупные неприятности.
Что же скрывалось, замалчивалось, о чем говорить было запрещено? Процитирую опубликованные в «Известиях» письма. Они посвящены началу войны, которое сразу же показало, чего стоили произносившиеся перед войной с самых высоких трибун нашими руководителями сверхбодрые прогнозы и звонкие заверения в нашей непобедимой силе. «Мы не боимся угроз со стороны агрессоров и готовы ответить двойным ударом на удар поджигателей войны, пытающихся нарушить неприкосновенность советских границ», — внушал Сталин, выступая в 1939 году на XVIII съезде партии. По всей стране гремело: «И врага мы на вражьей земле победим малой кровью, могучим ударом».
А вот каким, по свидетельству людей, на которых обрушился первый удар гитлеровской армии, в действительности было это неожиданное, страшное, кровавое начало.
«Наша 17-я стрелковая дивизия, мой 271-й стрелковый полк базировались близ Полоцка. В мае-июне был приказ перейти на летние лагеря. И когда началась война, комдив воскликнул: „Чем же я буду воевать, подушками что ли?!“ Приказ основывался на словах Сталина „Не поддаваться на провокации“. В результате ни один патрон, ни один снаряд не был отправлен вместе с нами, все осталось на складах. Не то что воевать — застрелиться было нечем!»
«За две недели до войны нас собрали в доме комсостава на лекцию: „Германия — верный друг Советского Союза“. Танки поставить на консервацию, боеприпасы сдать в артсклад. Я прибежал в парк в 00 часов 30 минут. В небе гудят самолеты. Настроение у всех веселое: начались маневры! Первый бомбовый удар — по складу. Крики: „Это учебные цементные бомбы!“ Второй заход — и удар по соседнему батальону. Крики: кого-то убили, кому-то оторвало ноги… Только тогда мы поняли, что это — война.
