Наталья Иванова - Русский крест: Литература и читатель в начале нового века
Перед молодым Чуковским – богатство, к тому же растущее как на дрожжах.
И он к этому разнообразному богатству исключительно строг.
Сегодня – другое дело.
Сегодня с богатством, как бы это поточнее сказать, проблемы, зато от восторгов просто некуда деваться.
И все же – ведь что-то у нас скопилось к концу десятилетия? Ведь сравнения – тем более эпохи, какой стал Серебряный век для истории русского искусства и литературы, – с нашим, еще не отстоявшимся «сегодня» всегда слишком похожи на столкновения в лоб: тому, который послабее, можно и костей не собрать.
IV. О КАТЕГОРИЯХ И ПОКОЛЕНИЯХЛитература потеряла былую привлекательность как для читателей (40 % взрослого населения России вообще не читают книг – об этом говорят социологические опросы, с того же начал В. Путин встречу с писателями 7 октября 2009 года в музее А. С. Пушкина на Пречистенке [55] ), так и для писателей. Молодые люди выбирают сегодня другие пути для реализации себя в стране и мире.
Утратила свое положение в обществе.
Перешла в разряд занятий необязательных – и в то же время обременительных.
Литературная карьера только в исключительных случаях приносит социальный успех и богатство. Об этом нахально, если не сказать нагло, рассуждают «попавшие на ТВ» писатели (или, скорее, мнящие себя таковыми) успешники: Татьяна Устинова, Дмитрий Глуховский, некто Олег Рой…
(В списке русских форбс-миллионеров писателей представляли трое: Александра Маринина, Дарья Донцова и Борис Акунин.)
Согласимся: заработать деньги и обеспечить рост молодому энергичному человеку намного легче в других областях и сферах. Это правда.
Но зачем же тогда политики, телезвезды и телеведущие, модные газетные обозреватели, актеры выпускают в свет свои сочинения? Подтверждать свое реноме толстой книгой с картинками? (Как правило, все вышеперечисленные категории выпускают книги либо увесистые, либо очень увесистые.) Зачем Натану Дубовицкому сочинять роман? «Околоноля» – подтверждение интеллектуального статуса? Или цинизма – как профессионального качества всякого политтехнолога, но в данном конкретном случае забравшегося на очень большую высоту?
А если речь идет просто о писателе… Здесь и возникают трудности с собственной судьбой.
С другой стороны, в последнее – именно последнее – десятилетие наблюдается приток в категорию, как бы помягче это обозначить, и. о. писателей. Иногда – врио. Потому что устают: даже это самое и. о. даже в паралитературе надо постоянно подтверждать.
Почему так туманно, где имена и фамилии, адреса и явки?
Во-первых, потому что их много, оглянитесь вокруг себя в книжном магазине, а во-вторых, может быть, они небезнадежны.
Писателей двухтысячных лет можно разделить на категории:
– писатель-профессионал, живущий за счет успеха и продажи своих книг;
– писатель-профессионал, живущий нелитературным трудом;
– писатель-профессионал, живущий за счет родных и близких;
– писатель-непрофессионал, живущий своим нелитературным трудом.
Спрашивается, и зачем ему в таком случае литература?
Молодые рецензенты, обозревающие толстые журналы, с особым чувством – удивления или раздражения – отмечают публикации старших (даже сильно старших) коллег. И в обзорах «Ех Libris НГ», и в «ЛГ», например, обязательно заметят и похвалят К. Ваншенкина. В первое десятилетие века он действительно печатал постоянно свои новые стихи и мемуары (что не помешало И. Кобзону, как я поняла, любящему и ценящему стихи Ваншенкина, назвать его «выпавшим из процесса»). Кумулятивный сюжет литературной жизни – прирастание текстами, не меняющими репутации. Как сложилось, так и продолжается: репутация Л. Зорина, А. Битова, Б. Ахмадулиной, Ф. Искандера, А. Вознесенского как сложилась к началу нового века, так и существует, продлеваясь во времени несмотря ни на что.
Появилось за это время не одно, а целых два новых поколения писателей, – вот они и повлияли (очень плавно) на изменение картины. «Прежние» дописывали и переписывали, «новые» – начинали.
Писателям среднего возраста пришлось труднее всего: к старшеньким благоволили как к «дедушкам»; а вот «родителей» – еле терпели. Или не терпели вовсе.
Они пошли на гумус. Не к ним было привлечено внимание: для публики они были слишком утонченными, а для критики недостаточно новыми и парадоксальными.
V. О ВЕРТИКАЛИ И ГОРИЗОНТАЛИНа грани веков современная русская литература совершала переход, довольно опасный и подобный военному – переходу Суворова через Альпы. И потери были не только человеческие – если можно так выразиться, форматно-направленческие тож. Так что (и кого) русская литература теряла?
Ушли из жизни те писатели, кто много сделал в XX веке – повернув его, как Александр Солженицын, настраивая на новую стилистику, как Василий Аксенов, перевернув поэтику, как Всеволод Некрасов, Дмитрий Александрович Пригов, Лев Лосев… Оставив двадцатому веку его надежды и разочарования – Юрий Давыдов, Анатолий Азольский, Владимир Корнилов… В тоске по уходящим сравнялись метрополия и эмиграция (которой, впрочем, фактически для русской литературы с появлением Интернета не стало: да-да, именно Интернет с начала XXI века стал объединяющей, кроме всего прочего, силой).
В предыдущее десятилетие, в 90-е годы, допечатывались архивы, обнародовались утаенные и запретные тексты – угасая, все еще шли волны публикаций, начатых во второй половине 80-х. Но это уже были вкрапления, инкрустаций, не так менявшие состав литературной крови, как в предыдущее десятилетие. Яркости, новизны и резкости они литературной ситуации не прибавляли. Хотя надо отметить, что сами публикации были гораздо культурнее. Сочинения Вар-лама Шаламова, Юрия Домбровского стали выходить в формате многотомников. (Почти всегда – на плохой, к сожалению, бумаге и с минимальными комментариями.)
Новое десятилетие отличает наступившее наконец полное разнообразие книжного рынка, бурное развитие книгоиздательств и, как следствие, – вытеснение книгами толстожурнальной продукции.
Как тут не вспомнить рассказ-притчу Владимира Маканина «Ключарев и Алимушкин»: чем удачнее и успешнее шли книгоиздательские дела, тем грустнее становились дела журнальные.
Издательства, внимательно следившие за журналами и работавшие «след в след» с журнальными авторами (и в контакте с их редакторами), перешли на другую, агрессивную стратегию: стратегию перехвата (сначала готовых рукописей и, разумеется, готовых авторов).
Публикация в журналах стала рассматриваться скорее как «предпремьера» книги, как ее реклама – впрочем, необязательная. Да и иные авторы, обжегшись (первоначально) на привередливом журнале, решили строить свои отношения с читателем сразу через издательства.
И уже достаточно авторов, постепенно сформировавших перевес: здесь и те, кто «ушел» из журнала, например Виктор Пелевин, и те, кто туда отродясь не ходил, например Вл. Сорокин, Б. Акунин.
В первое десятилетие XXI века число «книжных» писателей резко увеличивается. Уходят из журнальных авторов Людмила Улицкая, Дина Рубина. Напечаталась сразу отдельной книгой «2017» Ольга Славникова. Стратегия масслита изначально была книгоиздательской, что понятно: писатели не масслитовские, но резко увеличившие свой потенциал (и тираж), тоже избирают этот путь. А далее их подгоняют издатели, готовые на хороших, даже отличных условиях издать книгу хорошим, даже отличным тиражом. Ловушка захлопнулась – вернее, даже не ловушка, а золотая клетка.
Но это все – частности общего изменения культурной парадигмы.
И главное изменение произошло в массовом отказе от «главного». От иерархии. Произошло покушение на вертикаль. Вертикаль, образно говоря, положили [56] . Литературное пространство стало расширяться экстенсивно, как земледелие в России, прирастая новыми территориями. И понятие высоты стало другим. Условная Маринина могла теперь высокомерно посматривать на условную Петрушевскую – с высоты своих тиражей. Произошло то, что Л. Данилкин к концу 2000-х годов определил следующим образом: «Культура больше не является неким классическим набором главных произведений. Культура – это твой персональный набор книг („Илиада“ и „Одиссея“ в этом наборе, или, как в брежневские времена говорили, „продуктовом заказе“, необязательны)».
Это было процессом объективным, но для литературы как искусства (явления в принципе иерархического, по моему твердому убеждению) опасным. И с очень опасными – и весьма предсказуемыми, увы, – последствиями.
VI. О ЛЕВИЗНЕМожно составить список появившихся, «засветившихся» и освоившихся в 2000-е годы – как время своего рождения, становления и успеха.
Если говорить о прозаиках, это новая волна, вытеснявшая предшественников.
Впрочем, предшественники уходили и сами по себе.
Выразительным в этом отношении стало не столько решение жюри, сколько вручение премии «Русский Букер» за 2005 год.
