Сергей Соловьев - Шлецер и антиисторическое направление
Мы должны довольно долго остановиться на этом антиисторическом взгляде на труд Геннадия, ибо взгляд этот показывает всего яснее, к чему ведет вообще антиисторический взгляд на Древнюю Россию: если признали своею задачею доказывать превосходство древнего русского общества, то необходимо должны все явления, которых нельзя назвать превосходными, приписать случайности, сложить всю вину несовершенства на исторического деятеля. Последователи исторического направления с глубоким сочувствием остановятся на деле Геннадия, скажут слово сочувствия и тому обществу, в котором могло явиться такое дело, особенно когда знают, при каких неблагоприятных обстоятельствах развивалось это общество. А последователи антиисторического направления, во-первых, должны выставить в черном свете труд и характер совершителя труда, лишить Древнюю Русь одного из лучших ее людей; во-вторых, употребить тяжелую и крайне неловкую натяжку, утверждая, что труд не был признан обществом. Но одною этою натяжкою ограничиться уже стало нельзя, ибо у всякого читателя готово возражение: пусть Геннадий, вследствие личных своих недостатков, не хотел и не умел сделать дело как должно; но как же, однако, восхищаться состоянием общества, которое не имело полного списка священных книг?
Все же, значит, Геннадий совершил великое дело. Как же отвечать на это возражение? Иначе нельзя, как прибегнувши к самому отчаянному средству. Зачем иметь полный список св. книг? Стоит ли это труда? «Неужели, — говорит автор разбираемой статьи, — для Древней Руси может служить каким-нибудь упреком то, что не все св. книги были у ней собраны и записаны в один список? По свойству жизни ее, не чаявшей гибели, было ли даже нужно, необходимо или естественно предпринимать такой труд, как бы пред смертию, ради одной только пользы потомков? И естественно ли целому народу заботиться о таком письменном завещании духовном, о каком вправе думать только отдельный человек, да и тот не всегда думает? Чтобы сокровищ моих не разбросали, должен ли я при жизни держать все их в куче?»
Верные своему взгляду, последователи антиисторического направления нынче должны развенчать одно знаменитое историческое лицо Древней Руси, завтра принуждены будут сделать это с другим и т. д. В XV веке Геннадий предпринял ненужный труд; в XVI — митрополит Макарий составил свои знаменитые Минеи, громадный сборник известных тогда книг религиозного содержания. Во-первых, зачем было предпринимать такой труд ради одной только пользы потомков? Древняя Русь в нем не нуждалась. Притом же в этом сборнике видим погрешности; труд с погрешностями не был достоин Древней Руси, это личное дело Макария, он один должен быть осужден за ошибки, которые произошли по его небрежности. Над Сильвестром уже произнесен приговор: в его «Домострое» находятся правила, которые не могут нам теперь нравиться: древнее русское общество не могло выставить таких требований, Сильвестр их выдумал от себя и потому должен быть один осужден.
Но Сильвестр и Макарий в глазах последователей антиисторического направления вовсе не так виноваты, как Геннадий, ибо этот новгородский архиепископ осмелился объявить, что в современном ему русском обществе господствовало сильное невежество, даже между людьми, долженствовавшими учить других, и требовал учреждения школ. Геннадий, таким образом, является в XV веке человеком новой России, человеком отрицательного направления. Да не подумают читатели, что это наша собственная догадка, наш собственный вывод; нет, последователи антиисторического направления, не обинуясь, высказали свое мнение насчет Геннадия. В Синодальной библиотеке хранится псалтирь, переведенная в конце XVII века переводчиком Посольского приказа Фирсовым. Фирсов возбудил страшное негодование последователей антиисторического направления, ибо этот выскочка, как они его величают, осмелился в приписке к своей книге сказать следующее: «Свидетельствована сия св. книга псалтирь со многих печатных древних книг, ради истинные ведомости, в разуме, и уверения-неразумных и простых людей, понеже наш Российский народ грубый и неученый, не токмо простыя, но у духовного чина: истинные ведомости и разума во Св. Писании не ищут, и ученых людей поносят, и укоряют, геретиками их называют». Автор разбираемой статьи замечает: «Геннадий так же точно жаловался на необразованность своего времени. Видно, что во все времена люди отрицательного направления одинаковы».
Бедные ревнители просвещения в Древней Руси! Не избежали вы участи ревнителей просвещения России новой; не спасло вас то, что вы жили в XIV, XV, XVI веках: тем не менее вы люди нового времени, выскочки, люди отрицательного направления. Киприан, Курбский, архимандрит Дионисий и товарищи его, знаменитые мученики просвещения в XVII веке, — все это люди отрицательного направления, потому что жаловались на невежество современного им общества. Отрицательного направления будут и церковные соборы XVII века, которые в более резких выражениях, чем Геннадиевы, жалуются на необразованность своего времени! Уже не говорим о Матвееве, этом архивыскочке; о Нащокине, этом человеке отрицательнейшего направления. Арсений Глухой, товарищ Дионисия по исправлению книг, так писал: «Есть иные и таковы, которые на нас ересь возвели, кои едва и азбуке умеют, а то ведаю, что не знают, кои в азбуке писмена гласные и согласные и двоегласные, а еже 8 частей слова разумети и к сим пристоящая, то им ниже на разум всхаживало». Жалоба на необразованность времени, отрицательное направление! А было от чего Арсению Глухому сделаться человеком отрицательного направления: кузнецы и другие ремесленники московские хотели побить исправителей книг, ибо люди положительного направления распустили между ними слух, что исправители книг хотят огонь из мира вывесть. Какое же основание слуха? Исправители уничтожили в требнике лишние слова: «и огнем», в молитве при водоосвящении!
Таким образом, последователи антиисторического направления сами дошли до того необходимого вывода, что направление, которое они называют отрицательным и которое, по их мнению, господствует в новой русской истории, существовало также и в древней истории. Уж не начать ли нам новую русскую историю с XV века, со времен Геннадия? Но вот в XIV веке слышатся жалобы митрополита Киприана на невежество составителей толстых сборников; а там, из глубокой древности, слышим жалобы на преданность язычеству, на суеверия, которыми заражен народ: это тоже жалобы на невежество; следовательно, тоже отрицательное направление. Где же мы, наконец, найдем покой от этого отрицательного направления? В половине IX века? Но и здесь, о ужас! Племена, призывающие князей, говорят: «В земле нашей наряда нет». Жалоба на дурное состояние современного общества значит опять отрицательное направление! Кому угодно избежать отрицательного направления, тот пусть занимается чем-нибудь другим, а не историею, ибо то, в чем он видит отрицательное направление, есть начало историческое, начало движения, начало развития, без которого истории нет.
Так и русская история начинается с тех пор, как племена сказали: «В нашей земле нет наряда: будем искать средств, чтоб установись его». Истории не было, когда дреговичи и радимичи, дулебы и вятичи жили при господстве блаженного положительного направления, не сознавая потребности выйти из своего состояния и не сознавая средств к этому выходу. Нас упрекнут в повторении вещей всем известных, если мы скажем, что назначение человека — жить в обществе; что только в обществе себе подобных, при постоянном и беспрепятственном размене мыслей и плодов своей деятельности, при разделении занятий, при взаимном вспомоществовании может он развивать свои способности, извлекать из них все возможное для себя и для других добро. Но что справедливо в отношении к одному человеку, то справедливо и в отношении к целому народу, который также может развиваться и совершенствовать свой быт, и в нравственном, и в материальном отношении, только в обществе других народов. Что мы замечаем в народе, который живет особняком? Необходимо застой; ибо только разнообразное, новое, противоположное оживляет мысль и деятельность человека, мысль и деятельность народа; однообразие форм, господствующее в народе, который живет особняком, необходимо усыпляет мысль и заставляет смотреть человека и целый народ на это постоянство форм, как на нечто необходимо вечное, носящее в самом себе условие самостоятельности и вечности, одним словом — как на нечто божественное. У народов языческих это ведет прямо к обоготворению форм и отношений, постоянно существующих, освященных этим постоянством, долговременностию; но и народы христианские, если долго живут особняком, не освобождаются от суеверного поклонения формам, обряду, букве, чему ясным доказательством служит русское раскольничество, естественный и необходимый плод особой жизни народа.
