Алексей Колобродов - Захар
Газета «Телесемь» (2 мая 2012; Александра Майорова)
– Когда читаешь ваши строки о детях, возникает ощущение: будто написаны они женщиной. Так, по-звериному, как самка за детёныша, бороться за ребёнка может только та, что его выносила, родила, выкормила.
– Часто, никому про это не говоря вслух, я ощущаю, что у меня отношение к детям действительно больше женское. Терпеть не могу нарочитую мужскую суровость и показушное стремление вырастить из мальчика «настоящего мужика». У меня совершенно иной комплекс чувств, а именно – желание спрятать детей под крылом и избавить от всех земных бед.
Возможно, в какой-то степени это следствие того, что я присутствовал при рождении всех четверых детей. В силу определённых обстоятельств видел детей раньше, чем жена. Мужчины, чьи жены ушли в роддом и пришли оттуда с кульком, меня не поймут.
– У вас два сына и две дочки. С кем проще?
– Со всеми одинаково интересно. Но девочки – они другие. Когда появились дочери, я стал по-иному понимать жену. Девочки с детства несут в себе всё, что мы любим или не понимаем в женщинах.
– А быт, хлопоты о четверых детях ваши с женой чувства не остудили?
– Напротив, с годами любовь стала острее. Пресыщение наступает у тех, кто никогда не расстаётся и кому никто не мешает. А дети – те существа, которые не дают родителям толком налюбиться в широком смысле этого слова. Нам с женой даже поговорить бывает некогда! Мы мало общаемся, и, может, поэтому интерес друг к другу непрестанный. А в этом, наверное, и есть залог сохранения любви.
– У вас была любовь с первого взгляда?
– Можно и так сказать. 5 марта с Машей познакомились, а 8 марта начали вместе жить. Я быстро нашёл свою женщину.
– А мнением Маши как читателя дорожите?
– Как ничьим другим. Маша не критикует, не произносит длинных речей. Она может читать и как бы между делом ногтём подчеркнуть то, что ей не нравится. И её замечания – самые точные.
– Принято считать: мужчины – существа полигамные, и их измены – это почти норма. Жена не волнуется, что её знаменитый муж столько времени проводит вне дома?
– Маша абсолютно спокойна. Если муж три недели из четырёх находится чёрт знает где, какой смысл волноваться? Доверие либо есть, либо нет. У нас этот вопрос даже не возникает. Я люблю жену, и ценность семьи для меня абсолютна.
Кроме того, есть и определённый внутренний расчёт. Человеческое благополучие во многом зависит от жизни как таковой. Даже писательский успех определяется не только качеством текстов. Тебе воздаётся и за твой дар, и за жизнь в целом, за твою последовательность, честность. За всё, что получил доброго, я платил жизнью. Когда получаю от жизни втык – тоже, как правило, понимаю, за что. Это касается всего – отношения к женщинам, деньгам, зависти, алкоголю. Чем больше себя контролируешь, чем строже к себе относишься, тем больше тебе воздаётся. Применительно ко мне это работает безотказно. Большое количество связей растаскивает сущность человека. Недаром Есенин написал: «Кто любил, уж тот любить не может, / Кто сгорел, того не подожжёшь». К своим годам я понял: это не метафора. Если человек будет без конца тратить своё сердце – оно быстро иссякнет.
– Если писатель, то…
– Гайто Газданов.
– Если поэт, то…
– Борис Рыжий.
– Если фильм, то…
– «Сердце ангела» Алана Паркера.
– Если время года, то…
– Лето.
– Если место отдыха, то…
– Мой дом в деревне на реке Керженец в Нижегородской области.
«Папин журнал» (май 2012; Николай Нелюбин)
– Проблемы отцов и детей – они остались тургеневскими или в современной жизни появилось что-то своё? Или у вас нет такой проблемы?
– Я думаю, что проблемы те или иные будут, и тургеневский роман, как и вообще вся русская классика, не устареет никогда, и так или иначе всё это всегда актуально. Я недавно перечитывал этот роман, и Дуня Смирнова делала совершенно восхитительную экранизацию «Отцов и детей». Другие современные фильмы кажутся чушью и блажью по сравнению с тем, что являет собой эта работа. Очень точный подход и отношение к Тургеневу. Поэтому и «Отцы и дети», и «Анна Каренина», и «Воскресение» – это всё наша насущная реальность. Другой вопрос, что вот, например, у меня в семье, когда я рос, не было таких проблем. Они были чуть другого толка. Потому что отец мой был абсолютным авторитетом для меня, самым главным другом. Наряду с моей женой – это, наверное, всего два человека на земле, которые сразу верили в меня и знали, что у меня какие-то вещи получатся. Другие люди могли сомневаться, могли к этому скептически относиться, вообще могли считать меня придурком, маргиналом. А моя любимая женщина, когда мне едва за двадцать лет было, сказала, что сразу про меня подумала: это будет мой муж и он будет великим человеком. А я был сержант ОМОНа тогда, какой великий человек? И вот отец, я знал, что он что-то понимал про меня. Ну и потом, он был совершенно ломоносовский тип, он умел всё делать своими руками, он рисовать умел, лепить, играть на всех музыкальных инструментах, умел построить дом, вспахать поле, запрячь лошадь, всё умел. Поэтому никаких «отцов и детей» у меня не могло сложиться, я его просто боготворил.
– А что же в вашей семье?
– Я понимаю, что у меня с детьми могут быть какие-то трения, конфликты, это нормально. Но пока ничего не предвещает. Скорее есть другая ситуация. Мне моя жена сказала недавно: ты заместил им очень многое. Обычно дети в тринадцать-четырнадцать лет, а многие и раньше, в девять-десять, начинают развиваться самостоятельно, искать какие-то противоположные родителям ценности и смыслы. А у нас получилось иначе. Ну, во-первых, откровенно говоря, я чувствую себя достаточно молодым человеком. Та музыка, которую я слушаю, совпадает со вкусами моих детей. Мы записали недавно с рэп-группой «25/17» совместную песню. Для моих детей это и шок, и радость, потому что они обожают эту группу, они знали её наизусть, а потом вдруг отец записывает с ними песню. Я это не специально сделал, просто так совпало, что мы с ними подружились. Потом какие-то актёры, которых они видели по телевизору, приезжают в гости ко мне отдыхать. Какие-то книжки молодых писателей им нравятся, а потом я привожу книжку, подписанную тем или иным автором. Это всё, конечно, на них влияет. И я, и жена в тринадцать лет уже искали какие-то другие сферы. Родители у меня слушали Окуджаву, Дольского, Высоцкого, а я тогда уже услышал Гребенщикова, чуть позже Цоя, «Калинов Мост», Летова. У меня создавалась своя эстетика. А так получается, что я сейчас слушаю ту музыку, которую слушают молодые люди. Так что пока мы с детьми ровесники. И книги мы читаем общие. Они могут со мной обсудить любую тему. Единственное, что – я давно не играю в компьютерные игры. Но дети меня иногда просят, чтобы я сел, прошёл какой-нибудь уровень. И тоже этому дико радуются. Многие фильмы мы смотрим вместе. И фильмы нашего с женой детства, и новинки я привожу, обсуждаем.
– А проблемы курения, наркотиков? Вы как-то разговариваете об этом?
– И я разговариваю, и жена разговаривает. По-разному. Смотрятся какие-то фильмы, слушается музыка, в том числе та же «25/17», которые через это прошли, завязали и у них там достаточно жёсткая позиция. И какие-то вещи, которые вокалист «25/17» читает, поёт, я объясняю. Нет, пока с этим проблем нет, и тайно я горжусь тем, что ко мне подходили учителя из школы Глеба, родители и сказали, что это единственный в классе ребёнок, который никогда не ругается матом. При этом у нас эта лексика не табуирована, я сам иногда могу выразиться, в том числе и в присутствии детей. Жена, правда, не ругается вообще никогда и ни при каких условиях. В музыке брань встречается. Ну не совсем вразнос, но кто-то где-то слово может произнести. Эти песни могут прозвучать в машине, где сидят дети. Им объясняется, что, к примеру, это часть эстетики музыкальной, эта лексика, которая здесь необходима. В этом смысле, потому, что она была не табуирована, у старшего сына к ней была сразу какая-то прививка. И уже много позже, когда мы узнали, что Глеб не ругается, жена у него спросила, когда они общались друг с другом, почему? Он сказал: я брезгую, мне неприятно, ругаются все, я не хочу быть на всех похожим. Он дистанцирует себя от этого, потому что изначально это не было для него запретным плодом. Родители, как правило, сами ругаются как свиньи, а на детей кидаются из-за слова «сука». Я думаю, что надо вести себя ровно противоположным образом. Если ты хочешь выругаться, то выругайся, но объясни ребёнку, с какой целью ты это сделал и что вообще всё это значит.
