Николай Добролюбов - Утро. Литературный сборник
вот каков должен быть истинный поэт, по мнению г. Алмазова. Поэт не должен даже знать различия между добром и злом, и в этом отношении Пушкин обладал великим качеством, которого, по мнению г. Алмазова, лишен был Шекспир: – изображать самый порок с поэтической точки зрения, скрывая его безобразие… И все эти милые положения делаются для того, чтобы отделить науку от искусства!..
Совершенно отделяя поэзию от науки (наука, видите ли, – простое, земное, обыкновенное знание, проза; а поэзия – нечто высшее, священное, горнее), г. Алмазов тщательно заботится о том, чтобы наука как-нибудь не втерлась и в самое искусство. Поэтому он запрещает поэту изучать эстетику и даже историю литературы с философским методом, так как это мешает живости и свободе впечатлений и уничтожает искренность. При этом любопытно замечание г. Алмазова, что он не унижает науку, считает ее даже полезнее поэзии, но хочет отделить поэзию от науки, так, чтобы между ними не оставалось уже ничего общего. В Пушкине он действительно находит творчество совершенно изолированным от науки и потому считает его совершенно поэтическим. Любопытно, как он это доказывает. «Что Пушкин творил непосредственно, – говорит он, – что источник собственного вдохновенья был для него священной тайной, между прочим доказывается тем, что он хранил у себя перстень, с которым, по его мнению, было связано его дарование» (стр. 161).
Много курьезных вещей представляет статья г. Алмазова, но после его открытия о перстне все остальные должны уже показаться несколько бледными, и потому мы оставляем эту милую статью, благодаря автора за веселые минуты, которые она нам доставила.
Рядом с статьею о поэзии Пушкина не много замечательного представляет уже и статья о литтературе 1858 года. Разве только краткость и сила некоторых отзывов интересна. Вот, например, несколько строк на выдержку.
Вышли в 1858 году собрания стихотворений гг. Плещеева, Панютина, Прокоповича и покойного Языкова. В стихотворениях г. Плещеева много истинного чувства; но они однообразны и не представляют пока ничего оригинального в отношении формы стиха. – Стихотворения г. Панютина не без достоинств. Если их недостатки происходят, как нам показалось, от молодости и незрелости, то есть надежда, что автор со временем усовершенствуется. (Какая великая мысль!) – Стихотворения г. Прокоповича хороши только в отношении языка и стиха. Что касается до стихотворений Языкова, то для разбора их требовалась бы особая большая статья: разбирать их наскоро мы считаем себя не вправе (стр. 67).
Можно надеяться, что г. Б. А. сочинит со временем «Курс истории русской литературы Константина Зеленецкого».{24}
Не столь замечательна, как статьи г. Б. Алмазова, статья г. Эдельсона о Щедрине. Начинается она прекрасными рассуждениями об обильных и благотворных результатах нового движения, о гласности, самосознании, борьбе с застарелыми общественными предрассудками и пр. Затем отдается справедливость Щедрину и его последователям с умеренно утилитарной точки зрения. Но в заключение говорится, что Пушкин и Гоголь имели больше таланта, чем нынешние обличители, и что напрасно современная критика принесла Пушкина и Гоголя в жертву Щедрину (стр. 362). Где вычитал г. Эдельсон о таком жертвоприношении, мы решительно не можем припомнить… и не можем даже сделать никаких предположений. Разве «Северная пчела» для вящего унижения Гоголя не подняла ли уж над ним кого-нибудь из современных обличителей?
Впрочем, у кого что болит, тот о том и говорит. Доказательство тому представляют, например, путевые заметки г. Кокорева. Куда ни приедет, на что ни взглянет, все у него злоупотребления да винокурение. Г-н Алмазов был бы прав, если бы свои понятия о поэзии приложил к г. Кокореву, с отрицательной стороны. Описывая Нарву, г. Кокорев говорит: «Город разделен Наровой. На той стороне реки все хорошо, а на этой – хижины, лачужки, кабаки, откупная монополия, скверное вино и прокислое пиво» (стр. 199). Об Эстляндии он замечает: «Там нет откупа: вино курят свободно, значит есть барда, – скот сыт и удобрения вдоволь» (стр. 201). В Эстляндии даже хозяин одной станции объясняет ему, что «если они и не дают казне питейного дохода с откупа, так и не требуют от нас денег на содержание чиновников» (стр. 202). Замечательно, что и хозяева станций тотчас понимают, о чем надо говорить с г. Кокоревым. Видно, так уж г. Кокореву самой судьбой назначено на каждом шагу встречать – откупа и кабаки, питейные доходы и винокурение, кабаки и питейные доходы, винокурение и откупа. В одном месте г. Кокорев делает даже такой афоризм: «Желая познать край, необходимо заглянуть во внутренность заезжего дома, или корчмы» (стр. 202).
Но пора обратиться к художественной деятельности самих проповедников художественности. Какие художественные достоинства представляет, например, повесть г. Колошина? – Но, боже мой! кому же придет в голову искать художественности в повести, которая называется «Светские язвы»? Вы уже по заглавию можете догадаться, что она имеет характер обличительный, и ваша догадка будет справедлива. Содержание повести вот какое. Граф Хвалынский, старый развратник, женился на женщине, которая его не любила; вскоре при ней оказался молодой человек, от которого у нее и родился сын. Муж узнал все это, объяснился с женой, но ни малейшего скандала не сделал. Молодой Хвалынский возрос, научился разным наукам и сделался прекрасным молодым человеком, с благороднейшими стремлениями. Отец записал его на службу, он же – не только не ходил в должность, но даже не делал визитов своему директору департамента, а все сидел за книжками и рисунками, обогащая свой ум и сердце. Отец отправил его за границу, чтобы он свет узнал; а он погрузился там уж вовсе во тьму премудрости. Отец увез его в деревню; а он там влюбился чистою, платоническою любовью в бедную девушку, дочь соседа. Видя, то от него толку нет ни в чем, а малому уж двадцать пять лет, Хвалынский задумал женить его на богатой невесте, которую сам выбрал и которой приданое могло поправить его расстроенные обстоятельства. Молодой граф ненавидит ее и жениться не хочет; страдания, борьба, в продолжение которой сын совершенно познает развратность и низость отца, равно как и пошлость и тупоумие своей матери. Он решительно отказывается. Тогда старый Хвалынский говорит ему: «Ты не мой сын, и за воспитание ты можешь меня отблагодарить только тем, если женишься на невесте, которую я тебе предлагаю». Благородство и образованность молодого графа поражены насмерть таким открытием. Чтоб не остаться в долгу у своего воспитателя, он решается – и женится. Но судьба достойно наказывает порок: у невесты оказалось приданого вдвое меньше, чем думали, а опекун ее, важный человек, обещавший старику Хвалынскому какое-то место или орден, сам получает отставку. Узнав об этом, старик Хвалынский умирает с горя, а его законный сын терпит казнь за свое благородство и великодушие. Таковы светские язвы. Они были бы, может быть, очень художественны, если бы глупый и малодушный байбак, сын-Хвалынский, не был представлен в них образцом всех добродетелей.
Остаются стихотворения… Но что уж их трогать? Они все в художественном смысле… Например, «Цезарь» г. Алмазова имеет такую мысль: Цезаря нужно почитать не за то, что он сделал, а за то, что у него внутри таилось… Так стихотворение и начинается:
Блажен, кто первый храм воздвигнул
Юпитеру, отцу миров;
Счастлив, кто Цезаря постигнул
С его младенческих годов.
Далее все идет то же: блажен, говорит, кто умел почтить в нем вождя, когда он еще только пировал, – кто видел в нем государственного человека, когда еще только оргии да женщины его занимали, и т. д. Мораль та, что великий человек, дескать, и в глупостях виден: умей благоговеть и перед глупостями… Художественно!
Не менее художественно стихотворение г. Колошина «К портрету Miss J… L…». Поэт воображает себе жениха, который припадет к ее коленям, как… Петипа (!). Столь дикое представление вызывает у него два стиха:
Нет, сохранит тебя всевышний
От этой плоской суеты…
Плоская суета – тоже художественна…
Пора, однако, кончить, давно пора… И мы сами давно это чувствуем. Но что же делать? Старых знакомых встретили и заговорились…
Примечания
Все ссылки на произведения Н. А. Добролюбова даются по изд.: Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти томах. М. – Л., Гослитиздат, 1961–1964, с указанием тома – римской цифрой, страницы – арабской.
Белинский – Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.
БдЧ – «Библиотека для чтения»
ГИХЛ – Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I–VI. М., ГИХЛ, 1934–1941.
