Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08
— Откуда ты можешь это знать, если не знаем даже мы? — вопросил Сатана.
— Персонажи знают только то, что им необходимо знать. В этом заключается внутренняя динамика сочинения истории.
Сатана наградил посредника жестким взглядом. Чесни втайне восхитился стойкостью Хардейкра, спокойно вынесшего испытание.
— Я нахожу идею оскорбительной, — заявил Сатана, — и к тому же смехотворной.
— Если я ошибаюсь, мы просто подождем здесь, и история зайдет в полный тупик. Если я прав — мы заключим договор, и все продолжится.
Они продолжали сидеть. Единственным звуком в комнате было стаккато, выбиваемое пальцами Дьявола на столешнице. Дерево успело обуглиться и покоробиться.
После долгой паузы преподобный Билли Ли сказал, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Когда загоняешь себя в угол собственными писаниями, неплохо бы убрать стену.
Они ждали. Барабанная дробь Дьявола становилась все более нетерпеливой. Из-под кончиков пальцев шел дым. Он открыл рот, чтобы заговорить, но его опередил Престол.
— Мы согласны.
Сатана с подозрением уставился на ангела.
— Но ты сам сказал, что предложение неприемлемо.
— Разве? Не помню.
Дьявол моргнул, и его лицо на миг стало чуть растерянным, словно он потерял нить мыслей.
— Что здесь произошло?
— Думаю, мы договорились, — объявила президент АБЗДДИ.
Хардейкр ничего не сказал. Но Чесни еще не видел, чтобы человек выглядел таким счастливым.
— Вы не должны никому говорить, — предупредил ангел.
Чесни показалось, что сначала Хардейкр готов был возразить, но, похоже, подумал о последствиях, потому что спокойно кивнул:
— Да, это справедливо.
— А ты, — обратился ангел к Сатане, — не должен подстрекать его распускать язык.
Взгляд Сатаны затуманился, и в комнате внезапно запахло серой. Но ангел неумолимо продолжал:
— Иначе сделка отменяется.
Углы губ Дьявола мрачно опустились. В продолжение бесконечно долгой минуты исход переговоров висел на волоске.
— Неприемлемо, — изрек он наконец.
— Ну, разумеется, — бросил Престол. — Это твоя гордыня. Твоя проклятая гордыня!
— Так было всегда, — изрек Люцифер, — и так будет всегда.
— А что если виновник этого кризиса извинится? — предложил Хардейкр.
Сатана поднял брови:
— Искреннее раскаяние? С подобающим случаю смирением?
— Но он ни в чем не виноват, — возразил Престол.
— Тем лучше, — заметил Хардейкр.
Сатана немного подумал.
— Сама идея довольно привлекательна. Ему придется склониться передо мной.
— Но не служить тебе, — предупредил Хардейкр.
Сатана величественным жестом дал понять всю незначительность подобного заявления.
— И перед всеми моими подданными. Мы дадим им свободный час.
— И нам тоже, — напомнил демон.
— Если не считать привратников на входе, — парировал Сатана.
— Согласен. Мы задействуем переведенных искусителей.
Хардейкр оглядел стол.
— В таком случае, я считаю диспут законченным, — постановил он.
— Флип-флонкин-фликафак-с-два!
Все уставились на Чесни. Будь он в состоянии, взирал бы на себя с не меньшим изумлением. Но слова слетели с языка еще до того, как он осознал возможность их произнесения. И теперь словно со стороны слышал свой голос:
— Это несправедливо. Мне не за что извиняться!
Летиша уставилась на Хардейкра глазами, в которых, по мнению Чесни, светилось чистейшее обожание. Наконец она повернулась к сыну и мягко положила руку ему на рукав.
— Существует, дорогой, — сказала она, — такая вещь, как прецедент.
— Хочешь сказать, что не сделаешь этого? — уточнил Хардейкр. — Значит, начнутся проблемы.
Первой непроизвольной реакцией Чесни было возмущение подобной несправедливостью. Теперь он задумался, пока Ад и Рай ждали ответа. Но тут у него возникла идея. Более чем идея. Озарение. «Возможно, — сказал он себе, — я все-таки стану героем романа».
— Я сделаю это, — объявил он вслух и, помедлив для пущего эффекта, добавил: — При одном условии.
Ад оказался крайне неприятным местом, производившим столь же неприятное впечатление. Кожа зудела от жары. Воздух опалял легкие, а сцены и звуки терзали ужасом и жалостью, идущими из тех внутренних глубин, о существовании которых молодой человек до сих пор не подозревал. Но все же он держался и, когда настало время, произнес громко и четко слова официального извинения, выработанного Билли Ли Хардейкром совместно с Дьяволом, после чего низко поклонился и оставался в такой позе, пока не услышал тихое довольное ворчание Люцифера.
Спектакль состоялся на узком скалистом мысу, выдававшемся над гигантской Преисподней, буквально забитой всеми обитателями подземного мира. Демоны тычками и ударами кнутов выстроили навеки проклятых в сомкнутые ряды, длину которых не мог охватить глаз актуария, тем более что в смрадном воздухе стояла дымная пелена, сквозь которую почти невозможно было что-то разглядеть. Выпрямившись, Чесни увидел, как огромные огненные буквы, из которых складывались последние фразы его извинения: «…и со всем смирением молю Ваше Сатаническое Величество извинить неприличие и дерзость моего непростительного поведения», медленно таяли над бездной.
Ответа Чесни не дождался. Дьявол просто отослал его взмахом руки, словно вся эта история не имела ни малейшего значения.
Вперед выступила президент АБЗДДИ, чтобы подписать украшенный виньетками и печатями документ. Сатана сделал то же самое. Рубиново-красная змея, высовывавшаяся изо рта девушки-малютки, прокричала поразительно громогласно для столь маленькой змейки:
— Все улажено! За работу!
Чесни не успел оглянуться, как очутился в своей квартирке. Судя по электронному календарю на стойке между комнатой и кухонным уголком, сегодня был тот самый день, когда он по ошибке призвал жабу-демона. Часы календаря показывали примерно то время, когда он врезал молотком себе по пальцу. Как и в случае с небесной твердью и Вавилонской башней.
Большой палец Чесни ужасно болел, кровь капала на пол, но он подавил желание издать что-то, кроме мучительного стона, и уж тем более потрясти раненым пальцем, можно сказать, истекавшим кровью. Вместо этого он сунул палец в рот и стал сосать.
— Ну, не умилительное ли зрелище? — произнес скрипучий, как ржавые петли, голос.
Повернувшись, Чесни увидел маленького надзирателя с головой хорька в костюме Аль-Капоне. Демон рассматривал его с неприкрытым отвращением:
— Все еще тянешь в рот пальчик, малыш?
Чесни протянул ему руку:
— Исцели его.
Враг рода человеческого пожал плечами.
— Ксафан, я приказываю тебе, — объявил Чесни (теперь они были официально друг другу представлены), — исцелить мой палец.
Ксафан закатил круглые глаза-блюдца и резко взмахнул рукой. Боль немедленно утихла, опухоль рассосалась, а рана мгновенно закрылась. Ни рубца, ни шрама.
— Прекрасно, — кивнул молодой человек. — А теперь за работу. У нас не так много времени до того, как парни придут играть в покер.
Демон вынул из жилетного кармана золотые часы и щелкнул крышкой:
— Могу уделить тебе один час пятьдесят девять минут пять секунд. И не рассчитывай на дополнительное время.
— Я знаю условия сделки, — сухо сообщил Чесни. — И впредь можешь мне не напоминать. — Он потер руки: — Прежде всего, мне необходим костюм. Пуленепробиваемый, кинжалонепробиваемый, огнеупорный, кислотоупорный… — Он немного подумал: — Словом, сделай защиту от всего, что может мне повредить.
— А плащ? — уточнил Ксафан.
— Не нужно. Пусть лучше будет десантный пояс, в который смогут поместиться все прибамбасы.
— Какие именно прибамбасы?
— Это мы уточним позже. Сначала мне нужно достойное имя.
— Как насчет Бозо?[5]
— Довольно твоих приколов, — отрезал Чесни. — Может быть, Регулятор? Ну, как звучит?
— Вполне подходящее прозвище для рвани, вообразившей себя повелителем мира.
— Слушай, — терпеливо сказал Чесни, — сделка есть сделка. Ты — мое условие, и твой босс на него согласился. Я получаю два часа из каждых двадцати четырех, когда ты приходишь на мой зов. И мы вместе боремся против преступлений и плохих парней.
Злой дух сунул руки в карманы и шаркнул туфлей по ковру:
— Мне это не нравится. И ты не нравишься.
— А от тебя никакой любви не требуется. Но вернемся к костюму. Мне больше всего по душе цвета Бэтмена. Здорово помогают скрываться в тени. Только на груди должно быть большое заглавное «Р». — Он щелкнул пальцами. — И еще одно «Р» на пряжке десантного пояса.
Ксафан что-то пробормотал, но Чесни проигнорировал и продолжал:
