Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08
— Но что же делать? — спросил Чесни.
— Давненько я не сталкивался ни с чем подобным, но прежде всего следует усадить обе стороны за стол переговоров. Пусть хорошенько поторгуются.
IV
— Ни за что, — заявил Сатана.
— Придется, — возразила красная змея, высунувшись изо рта миниатюрной девушки. — Мы отдали работе все, что могли. Руководству придется предоставить нам некоторые льготы.
— Я не «руковожу» Адом, — поправил Люцифер. — Я ЦАРСТВУЮ в нем.
Змеиный Язык сложила ручки на переднике. Сатана уставился в потолок, словно находил его куда более интересным, чем сидевший напротив взбешенный демон.
— Прекрасно, — вмешался преподобный Билли Ли Хардейкр. — Для первой встречи довольно. Я хотел бы отложить переговоры, пока не изучу все возможности найти общую почву. Потом мы соберемся снова. Скажем, часа через два?
— Ты, должно быть, шутишь, — бросила президент АБЗДДИ.
— Бессмысленно, — вторил Дьявол.
— Вам следует доверять мне, — спорил Хардейкр.
— С чего это вдруг? — удивился Дьявол.
Проповедник поднялся и приказал принести бумаги, которые разложил перед собой на столе.
— Я знаю то, что не известно вам.
Чесни и его мать подслушивали в соседней комнате: проповедник оставил дверь слегка приоткрытой. Увидев входившего Хардейкра, Чесни сказал:
— Похоже, все идет наперекосяк.
— Начало всегда такое, — успокоил Хардейкр, — иначе они не нуждались бы в посреднике.
Сам он оделся, как подобает случаю: сшитые на заказ костюм и ковбойские сапоги, серебристый парик.
— Что вы имели в виду, когда заявили, будто знаете нечто, не известное им? — не выдержала Летиша.
— А, вот вы о чем!
Хардейкр положил на консоль толстую пачку бумаг.
Это требует кое-каких объяснений. И сначала мне нужно поговорить кое с кем. Чесни, вы сказали, что ваш ангел-хранитель намеревался попросить совета у вышестоящих лиц?
— Да, но с тех пор я ничего о нем не слышал. У меня такое впечатление, что он не хочет со мной общаться.
Проповедник кивнул.
— Я тоже так считаю. И могу решить проблему, но тебе придется меня поддержать. — Он снова помедлил. — Иначе, все застопорится. И Он никогда не узнает, чем все кончится.
До них донесся трогательно мелодичный перезвон, и в комнате появился высокий мужчина с благородным лицом, волосами легкими и светлыми, как кукурузные рыльца, и в невероятно белом костюме.
— Что ты имеешь в виду?
У Хардейкра мгновенно возник встречный вопрос:
— Престол или Господство?
— Престол. Итак, что ты имеешь в виду?
— А то, — пояснил Хардейкр, — что Он сам загнал Себя в угол. Когда такое случается, персонажам приходится спасать роман.
Чесни подумал, что, возможно, впервые за целую вечность идеально гладкий лоб ангела чуть сморщился.
— Прошу прощения?
— Я все объясню, — пообещал Хардейкр. — За ужином.
— Буду рад, — добавил он, раздавая сандвичи с копченой колбасой и стаканы с водой, — когда все это утрясется. Мне явно не хватает чревоугодия.
Ангел не попробовал колбасы, но присоединился к смертным в столовой.
— Ты хотел объяснить, — напомнил он.
Хардейкр без всякого удовольствия прожевал сандвич.
— Все произошло в то время, когда я писал седьмой роман. На полпути я застрял. Начиная писать, я знал, как развивается сюжет, но персонажи зажили собственной жизнью. Каждый шел своей дорогой. Я окончательно измучился, пытаясь заставить их делать то, что полагалось по сюжету.
— Такое бывает довольно часто, — кивнул ангел. — Сколько раз авторы обнаруживали, что герои отказываются им повиноваться!
— Совершенно верно. Мудрый писатель наблюдает за своими персонажами, предоставляя им вести сюжетную линию. Вот и я позволил им решать, как поступить, и вместе мы создали совершенно иную книгу, чем было задумано с самого начала. Этот случай заставил меня осознать, что роман создается не писателями, а героями. Автор же всего лишь записывает с их слов.
— Мудро, — одобрил ангел, — но что это имеет общего с нашей ситуацией?
— По опыту я знаю, что учиться можно, не только читая книги. Иногда учишься, сочиняя эти самые книги. Именно тогда на меня снизошло откровение, заставившее бросить закон и литературу и уйти в семинарию.
Чесни глотал куски почти безвкусного сандвича и слушал речь проповедника. Чем дольше он наблюдал, как Хардейкр берет контроль над ситуацией, тем меньше оставалось в нем уверенности, что он — центральная фигура во всей истории. Возможно, следовало признать, что он навсегда останется запасным игроком. И не ему решать — позволить более решительным людям расталкивать друг друга локтями или, наоборот, объединяться.
Да, он случайно вызвал демона, но теперь, похоже, не сумеет завершить начатое. Наблюдая, как умело общается Хардейкр с высоким представителем небесной иерархии, Чесни с легкой завистью думал: «Хардейкр — вот это герой! Я просто игрок, который катит мяч по полю, чтобы преподобный Билли Ли мог забить гол».
Он взглянул на мать, не отрывавшую глаз от проповедника, хотя в комнате находился настоящий ангел. Будет ли когда-нибудь женщина смотреть и на него с таким же интересом?
— Но ты так и не получил докторской степени в теологии, не так ли? — спросил ангел. Чесни заметил, как удивилась мать.
— Нет, — признался Хардейкр, — мою диссертацию отвергли. — Он немного помедлил для пущего эффекта: — Но бьюсь об заклад, теперь она прошла бы на ура.
Ангел, кажется, был окончательно сбит с толку. Но Хардейкр уже обратился к Чесни:
— Вы — актуарий. Вычисляете, насколько возможно то или иное событие в тех или иных слоях населения?
— Да.
— И эта работа убедила вас в несправедливости жизни?
— Да.
— Потому что тот парень наверху иногда подтасовывает карты?
— О чем вы? — насторожился Чесни.
— Возьмите Адама и Еву. Он посылает невинную парочку в сад, где силы зла уже замышляют уничтожить их. Предупредил ли Он их о змее?
Чесни покачал головой.
— Или вспомнить Каина и Авеля. Каин — фермер. Авель — пастух. Каину приходится трудиться с утра до вечера: пахать, сажать, сеять, полоть и выращивать урожай. Авель же всего-навсего бредет за стадом овец. Но когда они принесли Ему в жертву лучшее, что имели, Он благословил подношение Авеля и отверг дары Каина.
— Но когда Каин убил Авеля, Господь не наказал его, — напомнил Чесни. — И даже отметил каиновой печатью и тем самым предупредил людей, чтобы оставили его в покое.
— Что заставляет поинтересоваться: разве Господь не считал братоубийство наказуемым преступлением? На вопрос «Разве я сторож брату моему?» — Каин ответа не получает. Прямой, относящийся к области этики вопрос, который, очевидно, ставит Господа в тупик.
Ангел открыл рот, явно собираясь что-то ответить, но Хардейкра уже несло:
— А бедный старый Иов? Его жизнь идет под откос. Потому что Бог и Сатана заключили пари. Жены и дети убиты, добро уничтожено, он весь покрыт язвами, а когда начинает роптать, Господь велит ему не наглеть.
— Все было не совсем так, — возразил ангел. Но Хардейкр небрежно отмахнулся.
— Есть и кое-что иное. Две различные версии сотворения мира в Книге Бытия. Возьмите хотя бы Ноя и Всемирный Потоп! Господу не нравится образ жизни Его созданий, поэтому Он стирает их с лица земли и начинает все сначала. Кто так поступает? — Не ожидая ответа, Хардейкр пояснил: — Писатели.
— И куда все это ведет? — осведомился ангел.
Но Хардейкр повелительно поднял руку.
— Еще одно, самое важное доказательство: книги, всегда книги!
— Книги? — переспросил Чесни.
— Он неизменно требует, чтобы мы писали книги. Тора, Священное Писание, Коран, Ригведа, Книга мормонов и так далее, и тому подобное. Даже в те времена, когда почти все были неграмотны, Он вдохновлял людей на сочинение книг.
— Хотел, чтобы вы запомнили всё самое главное, — подсказал ангел.
— Я так не думаю, — покачал головой Хардейкр.
— Сомневаетесь?
— Разумеется. Нам полагается сомневаться. — Он снова обратился к Чесни: — Если Он пожелал, чтобы мы читали книги, почему Сам не написал такую, которая дарилась бы каждому при рождении? Или просто не вложил бы информацию в наши головы… — Он взглянул на представителя Престола. — Точно так же, как сделал с вами. К чему эти различные версии, эти противоречия, тем более что все написано нами же!
— Полагаю, у вас есть ответ? — поинтересовался ангел.
— Есть, — кивнул проповедник. — Но когда я защищал докторскую диссертацию, со всех сторон неслись негодующие крики. — Он вновь обратился к Чесни: — Однако совокупность различных книг — это коллективный ключ к разгадке… то, что критики именуют повторяющимся мотивом.
