Р. В. Иванов-Разумник - Творчество и критика
Но все хуже и хуже становится по мере того как, начиная с этого места, «буфф» мало-по-малу переходит в «мистерию». На ковчег по морю, аки по суху, является «человек просто»-едва-ли не сам В. Маяковский. По крайней мере его «новая проповедь нагорная»-только перепевы и перекрики на старые речи «тринадцатого апостола» о культуре, о революции, о человеке, о Боге. Становится скучновато.
И чем дальше идут «нечистые» по указанию «человека просто»- лезут на мачты, крушат тучи, пробивают дорогу через Ад (картина третья), через Рай (картина четвертая) в Землю Обетованную (картина пятая), тем «буффа» становится меньше… а «мистерии»-больше? Так, вероятно, думал автор. И-ошибся. Его «мистерия» убывает вместе с «буффом».
«Ад». Тема-«культура». Мораль-«людей адом не запугаешь». Когда черти с угрозами подступают к «нечистым»-«пожалте на костры!», то слышат в ответ рассказ «про нашу земную жуть», все про того же инженера Николаева:
Что ваш Вельзевул?
у нас-такой паук —
клещами, тыщами
всю землю сжал в обескровленный пук,
рельс паутиною выщемил.
У вас хоть праведников нет и детей —
рука, небось, не подымается мучить,
а у нас и те!
Нет, черти,
у вас здесь лучше.
Как какой-нибудь некультурный турок,
грешника с размаха саданете на кол,
а у нас машины,
а у нас культура…
Человечину жрете?
Невкусное сырье!
Я-б к «Сиу» вас свел, каб не было поздно:
у нас в шоколад перегоняют ее.
Черти сперва уши развесили, а потом взмолились: «довольно! шерсть подымается дыбом!». Адищем города можно, как видите, запугать даже приспешников Вельзевула.
«Рай». Тема-«богоборчество». Мораль-«людей раем не обрадуешь». Ибо что есть рай? Белесое облачье, «где постнички лижут чаи без сахару», где ангелы со скуки «метки на облаках вышивают, X и В, христовы инициалы», где праведники питаются бутафорским облачным хлебом и молоком, где Лев Толстой и Руссо болванами подпирают облачную бутафорию («вот сюда, Толстой-вид у тебя хороший, декоративный, — стал и стой!»). «Буффа» даже, как видите, и того мало; многое не только не остроумно, но даже и просто не умно. Лев Толстой в виде райского болвана-неужели образ этот олаврит чело В. Маяковского? И все «богоборчество»-еще более плоское и наивное, чем в предыдущих произведениях этого автора.
У бога есть яблони, апельсины, вишни,
может весны стлать семь раз на дню,
а к нам только задом оборачивался всевышний,
теперь Христом залавливает в западню.
Христос? — «Не надо его! Не пустим проходимца!.. Ни с места! а то рука подымется»… «Христово небо»-и есть тот самый голодный и бездельный рай, который сокрушают «нечистые». «Поют вот: долой тиранов, прочь оковы! И до вас доберутся, не смотрите, что высоко вы!» И они разрушают рай: «крушите, это учреждение не для нас!».
«Буффа» совсем нет, а говорить здесь о «мистерии»-было бы «буффом». Только изумляешься: неужели в этой духовной уплощенности-предельные глубины футуризма? Неужели футуризму, связавшему себя с «социальной революцией» (действие второе!) — а тем самым и с социализмом-совершенно непонятен вопрос о глубочайшей мировой связи враждебно стоящих друг против друга исторического христианства и исторического социализма? Думал-ли он хоть когда-нибудь, что историческое христианство-сплошь «антихристово», что исторический социализм- в конечном счете анти-социалистичен? Понимает-ли он, что единоборство подлинного Христианства и подлинного Социализма подлежит синтезу еще далекого будущего?
Праздные вопросы, ибо для футуризма они-за семью печатями. Оттого и «богоборчество» его-такое детское, наивное, жалкое, беспомощное, оттого и Бог его-мелкий бог, оттого и Лев Толстой, вечный искатель и бунтарь, для него лишь декоративное пустое место. Он крушит рай московских замоскворецких купчих-и этот противник ему по плечу, «аршином глубже»-он уже беспомощен и жалок. А когда он начинает созидать свой Рай, создавать свою собственную «мистерию», то получается только невеселый «буфф».
«Земля Обетованная». Тема-«человек и вещь» (новое появление старой знакомой!). Мораль-о ней речь впереди, а исходный пункт-прежний, «реалистический», земной.
Нам написали Евангелие,
Коран,
Потерянный и Возвращенный рай,
и еще,
и еще,
многое множество книжек —
каждая радость загробную сулит, умна и хитра,
Здесь,
на земле хотим
не выше жить и не ниже
всех этих елей, домов, дорог, лошадей и трав.
Нам надоели небесные сласти —
хлебище дайте жрать ржаной….
Согласен. Это и моя твердая вера: от небесных сластей (трансцендентный смысл жизни) — отказываюсь, приемлю ржаной хлеб земли (смысл жизни имманентный). Верю в человека грядущего и в вечное творчество земли обетованной. Кто он и что она-неуместно говорить об этом по поводу футуризма, но получить уместно здесь именно от него эти ответы.
Человек грядущего и есть строитель земли обетованной, а она-не пустынный мираж, но живая реальность. «Взорвите все, что чтили и чтут, и она, обетованная, окажется под-боком-вот тут!» Еще раз-согласен. Но зодчий познается по зданию. И по «Земле Обетованной» футуризма мы узнаем, кто «человек» футуризма, а значит и что такое сам футуризм.
Итак?
IX. «Земля Обетованная»
Итак-через горы времени пришел в мир человек, «человек просто», и построил свой земной рай. Этот рай-«для всех, кроме нищих духом»; в него вхож и нераскаянный убийца и «любовьями всевозможными разметавшийся прелюбодей», словом: «все, кто не вьючный мул, всякий, кому нестерпимо и тесно, знай! ему-царствие мое небесное». Заглянем же в это «царствие» футуристической мистерии, в этот земной рай земли обетованной грядущего «человека».
Не о рае Христовом ору я вам,
где постнички лижут чаи без сахару, —
я о настоящих земных небесах ору.
Судите сами-Христово небо-ль,
евангелистов голодное небо ли:
в раю моем залы ломит мебель,
услуг электрических покой фешенебелен.
Там сладкий труд не мозолит руки,
работа розой цветет по ладони.
Там солнце такие строит трюки,
что каждый шаг в цветомории тонет.
Здесь век корпит огородника опыт —
стеклянный настил, навозная насыпь,
а у меня-на корнях укропа
шесть раз в году росли ананасы-б!
Ванны. Лифт. Души. Лиф души расстегнули… И это теперь- «рай» на земле, незвергнувшей «Повелителя Всего»! Но в благовестии об этом «рае» у В. Маяковского есть предшественник: вспомните восторженные речи Гончарова («Фрегат Паллада») о прелестях культуры и о задачах ее: «вогнать ананас на севере в пятак»… Если они будут расти шесть раз в году, да еще на корнях укропа, то что же удивительного: в раю Маяковского осуществится мечта Гончарова!
Но как же это могло случиться: Гончаров, верноподданный «Повелителя Всего», и футуризм, давно уже занесший на этого повелителя кинжал?! (купленный, впрочем, у антиквара). Каким чудом так сошлись они во вкусах и взглядах? Или чуда здесь нет, а просто-на-просто кинжал, купленный у антиквара, оказался такой же бутафорией, как и облачное райское молоко? В рай «Человека просто» вхожи «все, кроме нищих духом»: но до какой же подлинной нищеты духа надо дойти, чтобы «Землю Обетованную» представлять в виде такого ананасного рая!
Бутыли горящие ходят булькая…
Да, булькая!
Дерево цветет.
Да не цветком, а булкою!..
Да, булкою!…
Сахарная женщина!
Две еще!
Ходят всякие:
Яства.
Вещи.
У каждой ручка. У каждой ножка…
Предел культуры и комфорта! Бутыли ходят, булькая, дерево цветет булкою: о, мировой инженер Николаев, подлинно это твой рай: о, бессмертный «Повелитель Всего», подлинно это твоя квартира! И что до того, что нет в этом раю «мопсовидного хозяина» и «расфуфыренной хозяйки», раз по воле автора все «нечистые» поддаются таким неотразимым соблазнам этого рая-рая для нищих духом!
Нет, напрасно покупал автор у антиквара бутафорский кинжал, напрасно компрометирует он раем своей «земли обетованной» идеалы далекого грядущего Социализма! В идеалах этих внешняя культура становится достоянием всего человечества лишь для достижения новых неведомых ступеней культуры внутренней. И человек XVIII века, Гердер, и человек XIX века, Нитцше, — нашли бы здесь общий язык с человеком грядущего, будущим «Строителем Всего»; но как все они могли бы говорить об этом с «небывалым чудом XX века», Хомой Брутом XX-го века-Владимиром Маяковским? Ведь теперь ясно, что видит он, что видит футуризм за последними пределами культуры, революции, человека, ответ дан в «Земле Обетованной».
