Джонатан Франзен - Дальний остров
Как же такое возможно — чтобы ее, Роуз, кто-либо так сильно ненавидел именно в ту минуту, когда она готова примирительно протянуть руку, улыбнуться, признаваясь, что злость в ней выдохлась, робко надеясь перевести все в цивилизованное русло?
Эта концовка обращена и к тебе, и ко мне прямо здесь, прямо сейчас.
Наши отношения: краткая история[66]
Был некогда особняк, и жили в нем пять братьев. Четверо старших, которые играли друг с другом, дрались, мирились и вместе болели детскими болезнями, обитали в уютном, красивом, хорошо обставленном старом крыле здания.
А пятый брат Иосиф был намного моложе. К тому времени как он подрос, уютных помещений для него уже не осталось, и ему предоставили неотделанные комнаты в новом крыле. Иосиф был странноватый мальчик, склонный к уединению и чем-то даже внушающий страх, поэтому братья, как они его ни любили, испытали облегчение от того, что он перестал мозолить им глаза.
Иосиф хотел быть джентльменом, как его братья, но жизнь в неотделанном крыле особняка была нелегкой. В новом крыле было уместно протестантское трудолюбие, и Иосиф засучил рукава.
Со временем в старом крыле сделалось тесно: слишком много детей, слишком много любовниц. Яростные распри, катастрофические долги, жуткие пьяные драки. Какое-то время казалось даже, что сам особняк разрушится и исчезнет с лица земли.
Но Иосиф работал не покладая рук, и его бизнес процветал. Странноватый младший брат оказался тем человеком, благодаря которому семья могла быть спасена. В своем кругу старшие братья посмеивались над пуританством Иосифа и над безвкусным стилем, в котором он отделал новое крыло. Их раздражало, что этот малец теперь ведет себя как самый старший. Но отрицать, что они превратили свою собственную жизнь черт знает во что, было невозможно, и они были благодарны Иосифу за жертвы, на которые он шел ради них.
Иосиф, со своей стороны, не одобрял распущенность братьев — всех этих любовниц, все это мотовство. Но он был верен своей семье и старался оказывать братьям то уважение, которого заслуживают старшие родственники.
Дела его при всем том шли так хорошо, что он и сам начал расслабляться. Со своей новой подружкой, большой-пребольшой красавицей из Арканзаса,[67] он закатывал шикарные вечеринки, на которые братья не забывали приносить бутылки вина. Иные из них, правда, ворчали, что вечеринки безвкусные, кое-кто поговаривал, что в глубине души Иосиф по-прежнему ханжа, но они соглашались считать его главой семьи и были без ума от его новой подружки.
После восьми лет сплошных вечеринок пришла пора Иосифу завести семью. Он решил жениться на порядочной, благоразумной Альбертине;[68] но Альбертина, увы, была ничуть не сексапильна. Однажды вечером, желая напоследок поразвлечься, Иосиф приударил за Джорджиной,[69] дрянной девчонкой из амбициозной семьи с той же улицы; кончилось тем, что она отдалась ему на заднем сиденье своей машины.
Наутро в особняк явились родители Джорджины с пятью адвокатами и заявили, что Иосиф должен на ней жениться.
— Но она мне даже не нравится! — пытался он возражать. — Она избалованная, глупая, гадкая.
Однако родители Джорджины, давно имевшие виды на особняк, настаивали, что женитьба — единственный достойный выход из положения. И Иосиф, желавший быть таким же джентльменом, как его братья, и испытывавший угрызения совести из-за восьми лет холостяцких вечеринок, женился на ней.
До чего же несчастливой стала тогда жизнь в особняке! Хотя Джорджина сама была дрянной девчонкой, она громогласно осуждала беспутство деверей и грубила им как только могла. Она перетащила к себе и родителей, и их адвокатов. Ругая Иосифа за мотовство, она забрала у него его деньги и отдала их своим родителям.
Брак, казалось, будет коротким и несчастливым. Но как-то раз ночью один хулиган из бедного квартала бросил камень в окно кабинета Иосифа и очень сильно его напугал. Иосиф обратился за помощью к братьям, но увидел, что женитьба на Джорджине стоила ему их родственных чувств. Они сказали, что сожалеют о случившемся, но разбитое стекло — ничто по сравнению с тем, сколько они перестрадали за прошедшие годы в старом крыле особняка.
Хотя Джорджина была слишком глупа и избалованна, чтобы самой о себе заботиться, ее родители были расчетливые оппортунисты. Они решили воспользоваться минутным испугом Иосифа и овладеть всем особняком. Они пошли к нему и сказали: «Вы глава семьи, Джорджина теперь ваша жена, и только ее родители способны защитить этот дом. Вы должны научиться ненавидеть ваших никчемных братьев и доверять нам. Это логика войны».
Братья, услышав об этом, вознегодовали. Они пошли к Иосифу и сказали: «Твоя жена — сволочь и шлюха. Пока она находится в этом доме, ты нам не брат. Это логика мира».
И богатый младший брат, схватившись за голову, заплакал.
Человек в сером фланелевом костюме
Пригородный Коннектикут пятидесятых годов — одно из классических мест действия в художественной литературе, малый мир, настолько же незыблемый, как императорский Санкт-Петербург или викторианский Лондон. Стоит только закрыть глаза — и без труда можно вообразить себе осенние листья, падающие на тихие улицы, увидеть поток служащих в мягких фетровых шляпах, сходящих после рабочего дня с поезда Нью-хейвенской линии, услышать позвякивание ложечки в первом за вечер стакане мартини; а еще можно услышать звуки отвратительных послеполуночных драк, а еще — почуять запах отчаянного или безнадежного секса.
Роман «Человек в сером фланелевом костюме» показывает этот малый мир как с отрадной, так и с угнетающей стороны. Первый из романов Слоуна Уилсона, он вышел в свет в 1955 году Продавалась книга очень хорошо и вскоре была экранизирована с Грегори Пеком в главной роли, но за прошедшие десятилетия она исчезла из продажи. Сейчас ее помнят главным образом из-за названия, ставшего, наряду с другими названиями книг — «Одинокая толпа», «Человек организации», — одним из ключевых словосочетаний, характеризующих приспособленчество пятидесятых.
Вы можете осуждать это приспособленчество, можете испытывать по нему тайную тоску; в любом случае «Человек в сером фланелевом костюме» гарантирует вам хорошую дозу пятидесятых в чистом виде. Главные герои — Том Рат и его жена Бетси — симпатичная белая, англосаксонская, протестантская пара, которая делит обязанности в традиционном духе: Бетси сидит дома с тремя детьми, Том каждый день ездит на Манхэттен на фантастически спокойную службу. Раты приспосабливаются, но без энтузиазма. Бетси жалуется на скуку, царящую на их улице, мечтает куда-нибудь сбежать от соседей, которые только и думают, что о карьере (и сами при этом недовольны своим окружением); она отнюдь не какая-нибудь супермама. Когда одна из дочек пачкает стену чернилами, Бетси вначале шлепает ее, а потом ложится с ней в постель; вечером Том, придя домой, видит, что они лежат «крепко обнявшись» и лица обеих измазаны чернилами.
Как и Бетси, Том симпатичен в меру своей несостоятельности. «Человек в сером фланелевом костюме» — символ, внушающий ему и страх и презрение; вместе с тем, остро ощущая разрыв между своей теперешней жизнью, состоящей из забот о хлебе насущном и пригородной домашней обыденности, и своей жизнью в годы Второй мировой, когда он служил в воздушно-десантных войсках, он сознательно ищет убежища в серой фланели. Желая перейти в телекомпанию «Юнайтед бродкастинг корпорейшн», где вакантна хорошо оплачиваемая должность в области паблик рилейшнз, он узнаёт, что президент компании Хопкинс намерен создать национальный комитет по психическому здоровью. Интересуется ли Том темой психического здоровья?
— Безусловно, да! — пылко воскликнул Том. — Меня всегда интересовала тема психического здоровья!
Прозвучало глуповато, но как сгладить впечатление? Ему ничего не приходило в голову.
Приспособленчество — то лекарство, которым Том надеется поправить свое собственное психическое здоровье. Честный по природе, он изо всех сил старается стать циником. «Мой единственный интерес в жизни — трудиться ради психического здоровья нации, — иронизирует он однажды вечером, разговаривая с Бетси. — Моя персона меня не заботит. Я самоотверженная личность». Бетси пеняет мужу на его цинизм и говорит, что не надо ему работать у Хопкинса, если Хопкинс ему не нравится; Том на это отвечает: «Я люблю его. Боготворю. Мое сердце принадлежит ему».
Моральная и эмоциональная сердцевина романа — четыре с лишним года, которые Том провел на военной службе. Что бы ни делал тогда десантник Том Рат — убивал ли вражеских солдат, любил ли юную сироту итальянку, — он чувствовал полноту бытия в настоящем, здесь и сейчас. Ныне же военные воспоминания болезненно контрастируют с «напряжением и безумством» мирной жизни, в которой, сетует Бетси, «ничто больше толком не радует». То ли ее муж душевно травмирован своим военным опытом, то ли, наоборот, томится по волнениям и мужским свершениям тех лет. В любом случае справедливыми кажутся слова Бетси: «После того как ты вернулся, ты ничего по-настоящему не хотел. Да, работал усердно, но всегда без души».
