Валентин Катаев - Алмазный мой венец (с подробным комментарием)
Читателям будет нетрудно представить их в виде белых сияющих статуй без пьедесталов.
Я хотел, но не успел проститься с каждым из них, так как мне вдруг показалось, будто звездный мороз вечности{707} сначала слегка, совсем неощутимо и нестрашно коснулся поредевших серо-седых волос вокруг тонзуры моей непокрытой головы, сделав их мерцающими, как алмазный венец.
Потом звездный холод стал постепенно распространяться сверху вниз по всему моему помертвевшему телу, с настойчивой медлительностью останавливая кровообращение и не позволяя мне сделать ни шагу, для того чтобы выйти из-за черных копий с золотыми остриями заколдованного парка, постепенно превращавшегося в переделкинский лес, и — о боже мой! — делая меня изваянием, созданным из космического вещества безумной фантазией Ваятеля.
1975–1977
Переделкино — Нижняя Ореанда
Комментарии
1
«Алмазный мой венец» (далее — «АМВ») Валентина Петровича Катаева (1897–1986) был впервые напечатан в № 6 журнала «Новый мир» за 1978 г. Произведение это стремительно завоевало популярность в интеллигентской среде: «Критика обсуждает „Алмазный мой венец“ Катаева и, вообще, „бум“ мемуарной и исторической прозы».[1]
При этом единодушия в оценках «АМВ» не наблюдалось. Сам Катаев (далее — К.) был склонен воспринимать ситуацию драматически: «…не понят „Алмазный мой венец“, клюют, щиплют».[2] Ср. у литератора националиста Н. Переяслова, поощрительно сопоставившего «АМВ» с мемуарной трилогией Ст. Куняева «Поэзия. Судьба. Россия»: «Я хорошо помню, сколько негодования, возмущения и споров вызвали в свое время напечатанные в „Новом мире“ художественные мемуары Валентина Катаева „Алмазный мой венец“ <…> что бы там кто ни говорил и ни писал об этой книге, а для меня она и по сей день остается одной из самых горячо любимых и перечитываемых».[3] И у эмигранта-западника А. Гладилина: «„Алмазный мой венец“ вызвал, мягко говоря, недовольство прогрессивной интеллигенции. До Парижа доходили слухи: Москва возмущена! <…> В советской прессе появились ядовито-кислые рецензии. Парадокс: классика отечественной литературы защищала только [радиостанция — Коммент. ] „Свобода“ в лице вашего покорного слуги».[4]
Все это явное преувеличение. А точнее будет сказать: достаточно многочисленные частные нелицеприятные оценки «АМВ» лишь в нескольких случаях преобразились в печатные отклики на новое произведение героя социалистического труда (1974), автора официально канонизированных «Сына полка» и «Маленькой железной двери в стене» (В качестве примера отрицательной частной оценки «АМВ» приведем здесь отзыв поэта Д. С. Самойлова из его письма к Л. К. Чуковской, полученного адресаткой 7.7.1978 г.: «Это набор низкопробных сплетен, зависти, цинизма, восторга перед славой и сладкой жизнью. А завернуто все в такие обертки, что закачаешься. Это, конечно, на первый взгляд. Выручает ассоциативный метод и дешевые парадоксы. Но ведь клюют и на это. Говорят: очаровательно».[5]).
В журнале «Дружба народов» была опубликована жесткая рецензия на «АМВ» Н. Крымовой: «На удивление постоянное, первое и нескрываемое движение героя „Алмазного венца“ — встать рядом, сесть рядом [со своими великими умершими друзьями — Коммент. ]».[6] Но эта рецензия, по испытанной советской методе, была уравновешена апологетическим откликом на «АМВ» Е. Книпович, помещенным в том же № «Дружбы народов». Е. Книпович писала о «безупречном чувстве меры» К., о его умении говорить о прошлом «с улыбкой и подначкой».[7] «Вопросы литературы» откликнулись на выход «АМВ» язвительной рецензией В. Кардина: «Картинки, подкрепляющие обиходные истины типа „слаб человек“, „все люди, все человеки“, портреты писателей „в туфлях и в халате“, чаще всего потакают обывательским вкусам».[8] Однако, в этом же году «Вопросы литературы» напечатали аналитический обзор Д. Затонским советской романистики, где произведение К. было включено в ряд новаторских современных романов: «…стрелки творческой фантазии перемещаются от образной перестройки, перекомпоновки факта к образному же его прочтению. И типичное для времени и эпохи начинают искать не в массовидности, а в характерном и оттого единичном, даже аутентичном».[9]
Остальные оценки «АМВ» в советской прессе были и того выше. В. Баранов: В «АМВ» писатель «воссоздает такие картины, которые, может быть, читать сегодня и больно, но в истинности которых усомниться мы не имеем ни малейших оснований».[10] В. Перцовский: «Его задача — не высмеять, не развенчать, а просто быть правдивым до конца».[11] Н. Поляков: «АМВ» — «исповедь большого мастера».[12] Решительно взял К. под защиту от «примитивных» читателей (и критиков) Н. Шамота: «…я не говорю здесь о тех, кто из всей книги запомнит „флакончиков“ [так! — Коммент. ] да две-три шуточные сценки из писательского быта. Таким надо начинать с азбуки эстетического подхода к произведениям художника».[13]
Особо следует отметить отзыв в главной советской государственной газете «Правда», где, помимо всего прочего, указывалось, что «вопреки кажущемуся алогизму» «АМВ», «композиция произведения выверена весьма придирчиво и строго».[14]
Осторожно скептически оценил «АМВ» в своей малотиражной книге о советской литературе В. Лавров: «При всем своеобразии катаевской прозы есть в новом произведении писателя существенные идейно-художественные изъяны».[15] Но и это суждение соседствует в советской и постсоветской критике с многочисленными комплиментарными оценками произведения К. Начиная от статьи Дм. Молдавского «Гравитация слова (Перечитывая В. Катаева)»: «Книга эта — рассказ о приобщении художника к Революции»,[16] а также страниц, посвященных «АМВ» в книге Б. Е. Галанова «Валентин Катаев. Размышления о мастере и диалоги с ним» (М., 1989) и завершая главой из не так давно вышедшей монографии М. А. Литовской «Феникс поет перед солнцем. Феномен Валентина Катаева» (Екатеринбург, 1999).
Провинциальная советская пресса также отозвалась на публикацию нового произведения К.: в курортной юрмальской газете была опубликована гневная отповедь Вениамина Каверина автору «АМВ».[17] В газете «Вечерняя Одесса» — добродушная пародия Семена Лившина «Алмазный мой кроссворд (по Валентину Катаеву)»:[18] «Берег. Море. „Белеет парус одинокий…“. Сейчас уже трудно припомнить, кто из нас придумал эту фразу — я или дуэлянт. Да и стоит ли? Ведь позднее один из нас дописал к ней целую повесть». В 1983 г. в Одессе была защищена кандидатская диссертация по творчеству К., где об «АМВ» говорилось: «В. Катаев стремится вернуть читателю, нашим современникам, память о поэтах той поры, своих друзьях и соратниках, причем рассказать о них без приукрашивания».[19]
Свободный от цензурного пресса тамиздат отреагировал на выход «АМВ» памфлетом Майи Каганской «Время назад!»: «…каинова печать на катаевском лбу проступает куда более явственно, чем алмазный нимб над его головой».[20] Самиздат — волной возмущенных открытых писем и критических откликов. Пример далеко не самого резкого из них — статья Б. М. Сарнова «Величие и падение „мовизма“» 1978 г., которую ее автору довелось напечатать лишь многие годы спустя: «Немало хвалебных и даже восторженных слов можно сказать о прозе Валентина Катаева — о ее словесном изяществе, яркой метафоричности, несравненной пластической выразительности. Одного только о ней не скажешь: она стоит на крови и пророчестве. Пророческий дух русской литературы Катаева не коснулся. И только поэтому (а вовсе не потому, что он в благополучии дожил до глубокой старости) в том воображаемом „пантеоне бессмертных“, куда он справедливо поместил всех героев своей книги, для него самого вряд ли могло найтись место».[21] Ср. со сходным упреком, который был предъявлен К. самиздатовским автором (М. Болховским) по поводу его следующего произведения — «Уже написан Вертер»: «Я обещал выделить малую толику правды из катаевского сновидения. Она, прежде всего, в чувстве брезгливости, с которым закрываешь эту книжку некогда честного журнала <…> Работа Поисков и Памяти требует не только элементарной научной добросовестности, но и того НРАВСТВЕННОГО МАКСИМАЛИЗМА, который неведом Катаеву».[22]
В самиздатовском машинописном журнале «Сумма», выходившем в 1979–1982 гг. в Ленинграде, пародию на произведение К. поместил В. Я. Лакшин. В этой пародии высмеивались характерное для «АМВ» частое цитирование чужих ст-ний, обрывочность повествования и обилие легко разгадываемых «псевдонимов»: «Гусарик, глядя поверх собеседника презрительным взглядом, впервые прочитал свои звонкие, немного фельетонные <…> строфы: „дух изгнанья летел над грешной землей, и лучших дней воспоминанья и снова бой. Полтавский бой!“ Цитирую по памяти, не сверяя с книгой, — так эти стихи запомнились мне, так они, по правде говоря, лучше звучат и больше напоминают людей, которых я забываю».[23]
![Тимофей Аксаев - Убойные техникики Stop stress [часть I]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
