Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 № 5
Первая мысль: «А, черт».
Вторая: «У-у, холодрыга!».
— Возьми меня, Уильям, — говорит Лу. — Согрей. Я ужасно замерзла. Ну же, Уильям, поддай жару, чтоб я вся горела!
Согреть смерть. Стылую ночь на исходе времен. Вот откуда я родом. Вот откуда родом Лу. Мы — будущее. Ни одна религия не изобретала в наказание грешникам и безбожникам столь холодный, мрачный, тоскливый ад. Мы — пыль, поднятая бессильным дыханием последнего вялого ветерка в пустых покоях на задворках замка.
Мы хотим жить. Захотим. Мы помним, как было в раю, пока нас не вытряхнули оттуда.
Но…
…вот он, большой секрет…
…ради путешествий в прошлое мне пришлось пожертвовать своей… гм…
…человечностью.
Да был ли я человеком? Мне нравится думать, что был. В некотором роде. Ну, знаете: кэш-копией. В общем, тоже бытие. Их архивируют, предоставляют ограниченное рабочее пространство. Но биологическая жизнь гораздо приятнее.
Не то внутри Яйца. Там у нас была вечность, чтобы расширять базы данных. Обрабатывать информацию. Грезить. Или так нам мнилось. Какая разница… В конце концов мы и впрямь получили в свое распоряжение миллиарды лет.
И изменились. Стали не живыми. Не мертвыми. Каждое «я» обросло, точно ракушками, миллионом столетий дум, превратилось в погремушку на хвосте у змеи мемов.[17] Распознать в них людей чрезвычайно трудно.
И все-таки куда легче…
…чем в том, что я теперь…
…чем я учусь…
…гнушаться.
Собой.
Встаю. Натягиваю штаны.
— Прости, Лу. Я женат.
Она оборачивается. Этим ее не уешь. Улыбается.
— Да. На мне.
— Уже нет, — говорю я. — Не здесь.
Я отпускаю ее. Толкаю вперед. Охнув, она приземляется на персидский ковер (симпатичный; мы с Ребеккой вместе выбрали его на планете, объеденной исполинской мутантной овцой), запутавшись в собственных руках и ногах. Лу удивлена, унижена. Враскоряку даже богиня выглядит глупо. Но это ненадолго.
Надо удирать, пока Лу не сказала правильные слова, не сделала правильный ход, чтобы снова завлечь меня.
Подхватываюсь. Выбегаю из кабинета. Ныряю в портал. Вдогонку эхо несет ее смех.
Прыжок наобум. Прибываю куда-то в М5.[18] По крайней мере, судя по номеру станции сопровождения цели, обозначенному на голой стене, в которую я утыкаюсь. Без разницы. Хоть к черту на рога. Назад в портал. Еще прыжок. Еще.
Все зря.
Нельзя сбежать от настоящего. Ты это отлично знаешь.
Ты.
Я.
Переношусь обратно на Старую Землю.
Кажется, я где-то в южном полушарии. От портала открывается ночная панорама рваной цепи гор. Понятия не имею, как они называются.
Но чувствую — я дома.
Наверху полная луна.
Нет — Луна.
Я рассматриваю луну.
Что-то холодит ладонь.
Опускаю взгляд.
Рука сжимает пистолет.
Его туда вложила, конечно, Лу.
* * *«Сто один совет путешествующим во времени»: как вернуться в прошлое.
Никак.
Ну ладно, ладно. В определенном смысле можно. Главное — избавиться от своего «я». Отдать швартовы. И никак иначе. Нужно слиться со Вселенной, стать постоянным элементом мироздания.
Нечто подобное происходит с наладчиками, когда те отбывают срок договорной службы, но, повторяю, это не одно и то же.
Нет, поскольку вы навсегда вымарываете себя из бытия.
Как?
Классический способ: убейте родного дедушку. Или проделайте нечто в том же духе. Выпустите свою неповторимость в бездну. Уцелеет та единственная часть вашего «я», которая не зависит от времени. Тень. Фантом. Морок.
Назовите ее по примеру наладчиков «типом». Но наладчики — теоретически — могут получить свою человеческую природу обратно.
Путешественники во времени — теоретически — не могут.
Механика проста. Вы — обычно в обличье огненного ангела, или демона, или чего-нибудь этакого с поправкой на эпоху — являетесь предку. Он (или, может статься, она) нехотя подчиняется логике оружия в вашей руке.
Вероятно, вы с меньшими нравственными угрызениями прикончили бы какого-нибудь своего малоразумного пращура из рода Homo habilis,[19] но чересчур далеко забираться в прошлое нельзя, не то впридачу вы истребите половину человечества.
Убивая деда, вы фактически убиваете себя. А еще отца или мать. Всех братьев и сестер. И это лишь верхушка пространственно-временного айсберга. Заодно вы уничтожаете и все грядущие поколения.
Своих детей. Детей детей. И детей их детей.
Тысячи. Миллионы.
Ведь это не так, как если бы вы постановили не обзаводиться потомством. Нет, вы навсегда изгоняете возможное из царства вероятного, а это все меняет. Потому что любое ваше возможное когда-то было действительным.
Остаются отголоски.
И неотступно преследуют вас, заразы.
Такие дела.
* * *Итак, сновать по тропинкам времени я волен благодаря тому, что грохнул некоего Томаса Лэнгерна. Аж из поколения Великого Кочевья. Но впереди Тома ждали не загрузка в буфер и не переселение в Собор. Всего через десять лет после моего прибытия Тому предстояло погибнуть в чрезвычайно неприятной аварии портала, связанной с несоответствием данных.
Проклятье! Ему все равно суждено было умереть, не оставив копии в кэше. Просто сперва он успел бы завести детей.
* * *Когда я встретил Ребекку, между нами тотчас вспыхнуло взаимное влечение. Тяга друг к другу, почти такая же неодолимая, как у нас с Лу.
Я давно отчужден от генов своих предков, но во мне хранятся тени их личностей. Душа. Так я это назвал.
Удивительно ли, что мне понравилась женщина из тех, какие нравились моему далекому дедушке Томасу?
Женщина, которая вдобавок приходилась мне далекой бабушкой.
Ладно, не берите в голову.
В будущем я был женат. И вовсе не бросал Лу. Такая же, как я, путешественница во времени — и куда более активная, — она регулярно наведывалась в мой кабинет озвучить распоряжения из прекрасного далека. Но Лу — конструкт, обобщенный образ, химера. Я тоже. По крайней мере, когда-то был.
Лу — не настоящая.
Ребекка — настоящая.
Осознав, что влюбился в Ребекку, я и сам впервые за долгое время почувствовал себя настоящим. Ребекка что-то пробудила во мне. Генетика тут ни при чем. Скрытые или изолированные данные — тоже. Шлепнув Томаса Лэнгерна, я все это уничтожил. Стер.
Догадываюсь: тут полагалось бы сказать, что в известной мере, некоторым образом произошла встреча сердец. Я этих тонкостей не понимаю. Знаю только, что мы сидели в каком-то ресторане где-то на просторах длинного рукава Галактики, лакомились чем-то вроде улиток, запивали их красным вином, и я вдруг посмотрел через столик и перехватил ее взгляд. Я проглотил улитку, или что уж это было, и скривился. Но тотчас улыбнулся, желая показать Ребекке: все в порядке, слизняком меня не отвадишь. Мне очень хорошо сидеть тут с ней. Несказанно хорошо.
А Ребекка склонила голову набок, как она это умеет, и сказала: «Знаешь что? Хочу от тебя детей». Подмигнула и погладила меня по руке.
Это была любовь.
* * *Поэтому ты опять избавляешься от пистолета. Домой. К жене.
Ты живешь в старинном викторианском особняке. Подлинной староземельской постройки. Как бы. В действительности, это участок, обустроенный тобой внутри проектной станции, поэтому с остроконечной крышей у особняка туго. Станция огромна, но недостаточно велика, чтобы вместить то пространство, какое тебе хотелось бы иметь в личном пользовании. И ты выстроил дом с тайниками и червоточинами. С фрактальными измерениями взамен чуланов. С дополнительными комнатами-невидимками. Почти все оборудуют у себя в квартирах схрон-другой между измерениями. Однако архитекторов часто заносит. Простота во всем — но великолепно функциональная, настолько, насколько это вообще возможно. Ухищрения дизайна.
Я здесь живу.
Переношусь домой. Ребекка ждет меня.
В руке у нее «хаузер».
Мгновенно понимаю, откуда она его взяла.
Я знаю. Он просто появился. Свалился как снег на голову. Как Сфера во Флатландию.
Ребекка целится в меня:
— Не подходи, урод. Я вычислила, что ты задумал. Что тебе приказали.
— Я тебя не трону, — говорю я. — Честно.
— Ты поселил здесь эти голоса. Мучить меня.
— Нет, Ребекка. Нет. Какая муха тебя укусила?
— Неважно. Я не собираюсь умирать вот за это, — она тычет пальцем в окно. Я знаю, на что она показывает, но мы сейчас отвернуты от ядра, и за стеклом только звезды. Ребекка имеет в виду Собор. — За эту штуку, — договаривает она.
Ее правая рука по-прежнему сжимает «хаузер». Дрожит. Если эта пушка пальнет, даже такому, как я, кранты. Я делаю шаг вперед. Протягиваю руку.
— Отдай, пожалуйста.
