Внутренний СССР - Разгерметизация
Все эти события происходили менее чем за месяц до убийства в Сараево наследника престола Австро-Венгрии и не были тайной для руководителей политически активной массовки (“общественности”) во всех странах Европы; в том числе и для тех, кто планировал общеевропейскую войну, которой не хотел С.Д.Сазонов и другие.
И из “Воспоминаний” С.Д.Сазонова можно узнать, что действительно в 1914 г. реакция Лондона на германскую активность на Балканах была отличной от той, которую выказывал Лондон ранее по отношению к активности Германии. В 1911 г. Германия пыталась потеснить Францию в Марокко. Эти события получили название “Агадирский эпизод”. Об этих событиях сам же С.Д.Сазонов пишет:
«Беспристрастие заставляет меня признать, что решающим моментом в разрешении политического кризиса 1911 года было, однако твердое заявление английского правительства о своей солидарности с Францией [90]. При этом я не могу не выразить убеждения, что если бы и в 1914 году сэр Эдуард Грэй [91], как я о том настойчиво просил его, сделал своевременно столь же недвусмысленное заявление в смысле солидарности с Россиею и Франциею (текст выделен нами при цитировании), он этим спас бы человечество от того ужасного катаклизма, последствия которого подвергли величайшему риску само существование европейской цивилизации.» — ист. 95, с. 45, 46.
Возвращаясь в другом месте к событиям предвоенного периода, С.Д.Сазонов пишет:
«Воздержание английского правительства от решительного выступления в эту, полную тревоги, минуту было тем более прискорбно и непонятно, что ни в России, ни во Франции никто не мог допустить сомнения, что Англия так-же искренно прилагала все усилия, чтобы предупредить возникновение европейской войны. Этому служила порукой, бывшего тогда у власти либерального кабинета г-на Есквита, следовавшего, в этом отношении, преданиям своей партии и, в не меньшей степени, — нравственные качества министра иностранных дел Сэра [92] Эдуарда Грэя, не без основания всю жизнь слывшего убежденным пацифистом.» — ист. 95, с. 221, 222.
Догадаться о том, что хозяева дрессированной английской “акулы” кровно заинтересованы в военном “коротком замыкании” и самоуничтожении в нем мощи России и Германии, и потому не сделают никаких заявлений, а все подписанные Англией договоры о союзе с Россией — простые уловки для вовлечения её в планируемую ими войну [93] — выше возможностей чиновников царского правительства.
Если не в 1914 году, то хотя бы по завершении войны, в процессе написания своих мемуаров, когда были опубликованы и мемуары других политиков и многие документы, к этому выводу вполне можно было прийти из анализа их всех в совокупности и хотя бы покаяться в прошлых глупостях и служебном несоответствии. Однако С.Д.Сазонов этого не сделал, повторив судьбу многих российских западников: они так и ушли в могилы в бесплодных терзаниях сомнениями на тему о том, что все выглядит как предательство их лично ихними [94] западными кумирами, чего якобы не может быть со стороны лидеров цивилизации, известных им своею “моральной высотой”.
Дж.Бюкенен в “Мемуарах дипломата” (ист. 96, с. 126) вспоминает о своих беседах в Петербурге с С.Д.Сазоновым и послом Франции М.Палеологом 11/24 июля 1914 г., после предъявления Австро-Венгрией ультиматума Сербии:
«Я ответил, что я догадываюсь об его желании, чтобы Англия совместно с Россией сделала Австрии заявление, что они не могут допустить ее активного вмешательства во внутренние дела Сербии; но даже предположив, что Австрия все же начнет военные действия против Сербии, намерено ли русское правительство немедленно объявить ей войну? Г. Сазонов сказал, что по его личному мнению, Россия мобилизуется, но весь вопрос будет разбираться в совете министров под председательством царя. Я указал, что важнее всего — постараться заставить Австрию продлить (если бы еще пояснил, как заставить: — наша вставка по контексту) 48-часовой срок и в то же время решить, как Сербия должна ответить на требования австрийской ноты.
Разговор, начатый в полдень, продолжался и после завтрака, за которым г. Сазонов и г. Палеолог опять уговаривали меня объявить солидарность Англии с Францией и Россией. Помимо того, что я не имел права делать заявления, которое обязывало бы британское правительство, я решил не говорить ничего, что могло бы быть истолковано как поддержка намерения России объявить войну Австрии. Если бы я это сделал, то не только не уменьшил бы возможность мирного решения вопроса, но дал бы лишний повод Германии доказать, что мы толкнули Россию в войну, как она сейчас и пытается это доказать. Я поэтому ограничился указанием, что британское правительство, возможно, объявит в Берлине и в Вене, что так как нападение Австрии на Сербию вызовет выступление России, то Англия не сможет остаться в стороне от всеобщей войны. Это не удовлетворило г. Сазонова, утверждавшего, что мы увеличиваем шансы войны. Получив мой телеграфный отчет об этом разговоре, сэр Эдуард Грэй ответил: “Вы совершенно правильно определили при таких тяжелых обстоятельствах позицию британского правительства.”»
12/25 июля беседы в Петербурге продолжались. О них Бьюкенен сообщает следующее:
«Сазонов утверждал, что Австрия стремится утвердить свою гегемонию на Балканах, и то, что она предприняла в Белграде, направлено против России. Позиция Германии, с другой стороны зависит от позиции Англии. До тех пор, пока она рассчитывает на наш нейтралитет, она пойдет на всё; но если Англия твердо станет на стороне Франции и России, войны не будет. Если она этого не сделает, то прольются реки крови, и, в конце концов, она будет вовлечена в войну. Хотя я боялся, что его предсказание почти правильно, но я мог повторить только то, что говорил царю в одной из предыдущих аудиенций, т.е. что в качестве друга, , в случае пренебрежения его советами умеренности, , [95]. В то же время я выразил глубокую надежду, что Россия предоставит британскому правительству время использовать свое влияние, как мирного посредника, и не будет торопиться с мобилизацией. Если она её проведет, предостерег я его, то Германия не удовлетворится контр-мобилизацией, но сразу объявит ей войну. Г. Сазонов возразил, что Россия не может разрешить Австрии обрушиться на Сербию, но, что я могу быть уверен, что она не предпримет никаких военных действий, если её к тому не принудят.» — ист. 96, с. 128, 129.
В Берлине подозревали своих соседей в недоброжелательности по отношению к Германии, о чем С.Д.Сазонов пишет в следующих словах:
«Я знал, что германское правительство, несмотря на свою реальную силу, страдало, еще со времен князя Бисмарка, манией преследования и постоянно воображало себя предметом враждебных поползновений со стороны своих западных и восточных соседей. Поэтому я считал своим долгом, посредством совершенно искреннего обмена мыслей по текущим политическим вопросам, действовать, насколько это от меня зависело, успокоительно на это болезненное расположение духа [96].» — ист. 95, с. 75.
Не оправдывая политику национального угнетения германизмом славян в Австро-Венгрии и на Балканах, не оправдывая весь западно-европейский колониализм, всё же следует признать, что германский капитализм был обделен колониальными рынками именно соседями Германии, что рассматривалось в Берлине, как несправедливость; и в Берлине не были столь наивны, говоря об общеевропейском заговоре против Германии, как были наивны (или глобально масонски дисциплинированы?) подобные С.Д.Сазонову российские либералы-западники в Петербурге, в отношении истинных целей и средств политики хозяев великобританской дрессированной “акулы” империализма.
И приняв решение после Сараевского убийства по наведению своего порядка на Балканах, в Берлине и в Вене внимательно следили за Петербургом и Лондоном. С.Д.Сазонов цитирует письмо от 6 июля 1914 г. императора Франца-Иосифа своему германскому коллеге:
«“Стремления моего правительства должны быть направлены к изолированию и уменьшению Сербии” (…) “это [97]окажется только тогда возможным, когда Сербия, составляющая центр [98], будет уничтожена, как политический фактор на Балканах”» — ист. 95, с. 186.
Потом С.Д.Сазонов сообщает о германской реакции на это письмо. Вильгельм II заявил Австро-Венгерскому послу Сегени (в передаче австрийского посла своему правительству):
«Если бы дело дошло даже до войны между Австро-Венгриею и Россиею, мы (т.е. австрийцы) могли бы быть уверены, что Германия, с обычной союзнической верностью, стала бы на нашу сторону. Россия, впрочем, в настоящем положении вещей еще далеко не готова к войне и хорошенько подумает, прежде чем обратиться к оружию (текст выделен нами: — авт.).» — ист. 95, с. 187.
