Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"
4) Скад III значительно преобладает над прочими видами скада. Центр тяжести строки стремится к ее началу за счет ударения.
5) Женские рифмы, столь же частые, как и мужские, придают стихам музыкальность, не зависящую от размера.
6) Строго говоря, не встречается никаких разновидностей элизий.
9. Примеры модуляций
Английский метр старше русского почти на четыреста лет. В обоих случаях модуляция возникла вместе с размером. Среди четырехстопных стихов «Дома славы» Чосера (Chaucer, «The Hous of Farne») (1383–1384) встречаются хореические и ямбические строки, содержащие все скады, какие применяли поэты следующих поколений, хотя у английских поэтов типичной является строка без скадов, а русская имеет скад на третьей стопе. В «Доме славы» мы обнаруживаем несколько скадов на третьей стопе (стих 352: «Though hit be kevered with the mist», или стих 1095: «Here art poetical be shewed»), несколько скадов на второй стопе (стих 70: «That dwelleth in a cave of stoon»), несколько сочетаний скадов на второй и на третьей стопах (стих 225: «And prevely took arrivage»). В этом произведении есть такие ритмические обороты, как, например, знаменитое соединение в строке двух звучных имен (стих 589: «Ne Romulus, ne Ganymede»), чем пользовался вплоть до наших дней хотя бы раз или два едва ли не каждый английский поэт, писавший четырехстопными стихами. Встречаются даже наклоны (стих 605: «„Gladly“, quod I. „Now wel“, quod he»), однако они еще редки, ибо, сталкиваясь с необходимостью употребить в начале строки ударное односложное слово или двусложное с ударным первым слогом, поэты в прошлом часто предпочитали перейти в одном или двух стихах с основного ямбического размера на хорей (то есть на строки, которые были короче на один, начальный слог), а не прибегать к наклону в ямбической стопе.
Я не собираюсь здесь даже бегло излагать историю английского ямба. Однако несколько самых общих замечаний могут оказаться полезными.
Мне кажется, что в целом судьба четырехстопного ямба в России сложилась благополучнее, чем в Англии. Русский четырехстопный ямб представляет собою уверенный, отшлифованный, прекрасно организованный размер, который позволяет слить в единое органическое целое глубокий концентрированный смысл и богатую мелодию; русскому языку он сослужил такую же службу, как пентаметр английскому и гекзаметр французскому. С другой стороны, английский четырехстопный ямб — это неуверенная, неустойчивая и капризная форма, которой постоянно грозит опасность утратить свою начальную долю или оказаться разбавленной то и дело встревающим трехсложником либо перейти в ритмический стих. Этим размером англоязычные поэты написали некоторое количество замечательных стихотворений, но он никогда не использовался для создания произведений, приближающихся по художественному значению или хотя бы просто по объему к роману в стихах, сравнимому с «Евгением Онегиным». Проблема английского четырехстопного ямба заключается в том, что те, кто его использовал, все время метались из крайности в крайность: от стилизованной упрощенности к декоративному бурлеску. Четырехстопный ямб без скадов или почти без скадов последовательно рассматривался английскими поэтами и критиками как нечто характерное для «народных песенок», пригодное лишь для создания впечатления «простоты» и «искренности». Подобное отношение всегда серьезно препятствует развитию той или иной художественной формы. Я прекрасно понимаю, что такие внешне благовидные термины, как «простота» и «искренность» постоянно употребляются преподавателями литературы в самом положительном смысле. Однако, каким бы «простым» ни был результат, подлинное искусство никогда не бывает простым, представляя собою тщательно продуманный, почти волшебный обман, даже если порой кажется, что оно полностью зависит от темперамента автора, его образа мыслей, биографии и т. д. Искусство такой же волшебный обман, как и природа, в которой все волшебно и обманчиво. Называть стихотворение или картину «искренними» — это все равно что называть «искренними» брачный танец птицы или мимикрию гусеницы.
К XVII столетию английский четырехстопный ямб под пером некоторых гениальных мастеров уже был способен выражать сложные музыкальные мотивы на темы как легкомысленные, так и метафизические. Но в этот момент истории происходит катастрофическое событие. Использование утвердившегося четырехстопного ямба в Англии приобретает устойчивую связь с псевдогероическим бурлеском. Даже в высшей степени талантливая поэзия Марвелла обнаруживает роковую тенденцию скатываться к тому ужасному жанру, который ассоциируется с бурлеском Сэмюэля Батлера «Гудибрас». Это сочинение — агрессивная, но актуальная лишь для своего времени и потому мало понятная нам сатира, вызывающая тоску уровнем своего юмора; поэма, пародирующая в сотнях рифмованных двустиший произведения героического жанра, с постоянными намеками на текущие общественные события, и содержащая надуманные словесные выверты в своих блеклых незапоминающихся стихах. По своей природе это произведение антихудожественно и не имеет отношения к поэзии, поскольку, чтобы получить от него удовольствие, надо питать уверенность в том, что Разум в конечном счете выше Воображения, а оба они ниже религиозных или политических убеждений человека. Оно не блещет остроумием, но пропитано вездесущей рациональной язвительностью, которую в наше время мы с прискорбием обнаруживаем во многих произведениях Т. С. Элиота.
Таким образом, несмотря на гений некоторых великих поэтов, под чьим пером четырехстопный ямб начинал блистать в полную силу, его будущее, к несчастью, было навсегда погублено определенными устойчивыми ассоциациями с такими до сих пор процветающими направлениями и формами поэзии, как легкие стихи (то есть более или менее элегантные вариации банальных мыслей и образов), бурлеск или пародия на героический жанр (ужасный род поэзии, среди прочего отражающий возню в политике и науке), дидактические стихи (состоящие из перечислений природных явлений, а также из всевозможных «размышлений» и «гимнов» на темы стандартных воззрений и убеждений тех или иных религиозных обществ), а также с разнообразными переходными и смешанными видами, происходящими от этих трех основных.
<…>
Модуляции в ЕО, гл. 4, IX, X и XI:
I II III IV
1 Так точно думал мой Евгений.
o o o o
Он в первой юности своей
o o x o
Был жертвой бурных заблуждений
o o x o
И необузданных страстей.
x o x o
Привычкой жизни избалован,
o o x o
Одним на время очарован,
o o x o
Разочарованный другим,
x o x o
Желаньем медленно томим,
o o x o
Томим и ветренным успехом,
o o x o
Внимая в шуме и в тиши
o o x o
Роптанье вечное души,
o o x o
Зевоту подавляя смехом:
o x o o
Вот, как убил он восемь лет,
o o o o
14 Утратя жизни лучший цвет.
o o o o
1 В красавиц он уж не влюблялся,
o o x o
А волочился как-нибудь;
x o o o
Откажут — мигом утешался;
o o x o
Изменят — рад был отдохнуть.
o o x o
Он их искал без упоенья,
o o x o
А оставлял без сожаленья,
x o x o
Чуть помня их любовь и злость.
o o o o
Так точно равнодушный гость
o x o o
На «вист» вечерний приезжает,
o o x o
Садится, кончилась игра:
o o x o
Он уезжает со двора,
x o x o
Спокойно дома засыпает,
o o x o
И сам не знает поутру,
o o x o
14 Куда поедет ввечеру.
o o x o
1 Но, получив посланье Тани,
x o o o
Онегин живо тронут был:
o o o o
Язык девических мечтаний
o o x o
В нем думы роем возмутил;
o o x o
И вспомнил он Татьяны милой
o o o o
И бледный цвет и вид унылой;
o o o o
И в сладостный, безгрешный сон
o x o o
Душою погрузился он.
o x o o
Быть может, чувствий пыл старинной
o o o o
Им на минуту овладел;
x o x o
Но обмануть он не хотел
x o x o
Доверчивость души невинной.
o x o o
Теперь мы в сад перелетим,
o o x o
14 Где встретилась Татьяна с ним.
o x o o
10. Подсчет модуляций в «Евгении Онегине»
