Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08
— Мой брат… — она запнулась, не зная, что сказать. «Пасик ведет себя странно? Но он всегда ведет себя странно. Да, но не так странно… по-другому. То есть… вот паскудство!»
— Да? — вежливо переспросила Женевьева.
— Кто водил его на экскурсию? Кто это был?
— Мадам Кавани. Дипломированный педагог, работает с трудными детьми. Наш давний сотрудник. Мы всегда обращаемся к ней, когда…
— Что она с ним сделала?
— С вашим братом? Ничего. — Она удивленно хлопнула ресницами. Синие глаза, синие ногти… — Не волнуйтесь, у нас гостями занимаются лучшие специалисты.
— Какие специалисты! Это не Пасик, он никогда себя так не вел!
— По-моему с ним все в порядке. — Она кивнула в сторону террасы, где Пасик, по-прежнему болтая ногами, деловито выскребал из вазочки остатки мороженого. — Он разве жаловался?
— Нет.
— Если у вас какие-то претензии… Лучше подождать вашего батюшку. — Тоже говорит «батюшка», как Винченцо, машинальна отметила она. — И если что-то не так, мы обязательно разберемся. Обязательно. А вот и он, кстати!
И Женевьева улыбнулась, словно это ее любимый отец вернулся с рыбалки.
Отец вошел шумно, вместе с розовым, обгоревшим на солнце Броневским, они вдвоем, ухая и веселясь, тащили огромную рыбу — точь-в-точь как вчерашние американцы; отец придерживал локтем распахнувшуюся дверь, за Броневским волочились снасти — какие-то удочки, катушки.
— Папа! — она и забыла, когда обращалась к нему так. — Папа, послушай…
Он отмахнулся, без обычного, впрочем, раздражения.
— Иди, доча, мешаешь…
«Дочей» он ее тоже давно уже не называл. Кажется, вообще не называл. Может, выделывается перед Броневским?
— Папа… — повторила она, — с Пасиком… Пасик…
Отец побледнел волной, краска сошла сначала с загорелой лысины, потом с румяных щек.
— Что? — спросил он шепотом, глядя на нее страшными остановившимися глазами. — Что с Пасиком?
— Не знаю, — она замялась, — он…
Не надо было его так пугать, надо было подождать, пускай бы сам…
— Пасик! — отец рванул дверь на веранду, Пасик слез со стула и пошел навстречу, улыбаясь во весь рот.
— Ух ты, какая рыбища! Папка, ты молодец!
— Пацан, — сказал Броневскйй и потрепал его по стриженой макушке. — Хороший пацан!
— Ты что, дура? — щеки отца обрели свой нормальный цвет, потом покраснели. — Ты чего пугаешь?
— Я только… — она запнулась.
Пасик взбежал по винтовой лестнице наверх и оттуда, перевесившись через перила, показал ей язык. Опять, точь-в-точь как вчера, из кухни набежали повара в белых колпаках, утащили рыбу… Отец проводил их веселым взглядом, а Броневскйй все продолжал дружелюбно похлопывать его по плечу.
— Пошли ко мне, ага? Обмыть бы надо.
Они бок о бок прошли в курительную, при этом отец называл Броневского Коляном.
Она так и осталась стоять посреди холла.
Женевьева, чуть заметно улыбаясь, поглядела на нее из-за конторки, пожала плечами и опять вернулась к своему детективу.
«Надо идти наверх, в номер, — думала она, — но мне страшно. Я боюсь Пасика. Раньше, когда, он был странный, не боялась, теперь боюсь. Это вообще не Пасик. Какой-то другой пацан. А отец не видит. Как он может не видеть, это ж его сын! Может, мама…»
На огромной двуспальной кровати мать раскладывала только что купленные тряпки — ворох жакетов, юбок: почему-то всегда видно, когда вещь от кутюр, даже если покрой простой и на первый взгляд ничего особенного. Мать и сама выглядела шикарно, даже как будто помолодела.
— В косметическом салоне были, — говорила она, прикладывая к груди очередную жакетку и придирчиво разглядывая ее перед зеркалом. — Нравится, да? Жаль, ты с нами не пошла, там такие консультанты, такие стилисты… Тебе точно бы подошло что-то женственное и чтобы вырез побольше. У тебя тициановский тип, а одеваешься как пэтэушница какая-то. Вон, майку зеленью вымазала. Ничего, мне эта майка все равно никогда не нравилась. Вернемся, я тобой займусь. Летом и у нас распродажи бывают, мне Броневская эта говорила, она вообще ничего оказалась, хорошая тетка, училась в педе, представляешь? У нас на факультете, только годом раньше. Я вроде помнить должна, но не помню…
— Мама, — она запнулась, потом осторожно спросила, — ты Пасика видела?
— Ага, — мать повернулась к зеркалу боком, живот у нее куда-то ушел, странно, наверное, белье тоже купила правильное. — Эта Кавани сказала, что он легко поддается социализации. Что просто надо было снять блоки…
— Какие блоки?
— Откуда я знаю, какие блоки? Она психолог, ей лучше знать. Специалист. Малый просто расцвел. Завтра они едут в зоопарк, он только об этом и говорит… Как раз хорошо, я завтра записалась на процедуры: косметолог сказала, что еще пару дней, и кожа будет как новая, представляешь? А у этой Броневской проблемы с волосами, кто бы мог подумать?
— А тебе не кажется…
— Может, с нами поедешь? Я прямо вижу, что с тобой можно сделать! Волосы под темное золото, кожу осветлить чуть-чуть, помаду розовую. Ты будешь точно как эта… Мария Магдалина, у них в музее висит. Тициан, подлинник. А та, что в галерее Уфицци, — подделка, они говорят. Тут такая история была с этим Тицианом…
Она попятилась и остановилась, только когда уперлась спиной в стенку.
Опять Тициан!
— Сейчас, когда с Пасиком полегче стало, надо бы тобой заняться. А то растешь, как трава в поле. Красивая ведь девка вымахала! Вернемся, посажу тебя на диету, чтобы чуть-чуть сбросила. Много не надо, сейчас полненькие как раз в моду входят, кожа сама очистится, надо только диету правильную подобрать. Гляди, что я тебе купила, настоящий Тиффани, начало двадцатых, серебро, эмаль. Видишь клеймо?
— Подделка, — с трудом выговорила она.
— Ничего и не подделка, дуреха, сертификат вот. Как раз под твой новый имидж, коллекционный образец… это тут дешево, а хоть в России, хоть в Америке, знаешь, сколько это вообще стоит? А Броневская себе Фаберже купила, представляешь? Ну и глаз у нее! Поглядела, сразу говорит: а ведь это Фаберже, мон дье… Отец, погляди, как тебе?
— Ты у меня красавица. — Отец, радостный, оживленный, стоял в дверях, потирая руки. — Надо же, как тебе идет эта штука. Ну, и я неплох!
Он, улыбаясь, плюхнулся в солидное толстоногое кресло.
— Броневский-то… Мы с ним отлично сыгрались. Он ведь меня к себе позвал.
— Ох! — мать прижала ладонь к губам. — Правда?
— Знаешь, сколько он мне положил? Для начала причем? И доля в предприятии… и… он сказал: когда рыбачишь вместе, то сразу видно, на кого можно положиться, на кого нет. Как вернемся, чтобы я сразу ему звонил, по приватному номеру. Приступаю, и без всякого испытательного срока!
Отец вскочил, прошелся взад-вперед по комнате. Он даже ходит по-другому, подумала она, плечи развернуты, голова поднята…
— А порыбачили мы и правда неплохо. Уж я эту рыбу вываживал-вываживал… надо же, у нас и снасти одинаковые, ну, у него подороже, конечно. Ну и поговорили о том о сем…
— Знаю я, о чем вы, мужики, когда нас рядом нет… — сказала мама и улыбнулась.
— Да ладно, — отец подошел к ней сзади, обнял за плечи, зеркало отразило их обоих, оживленных, радостных, почти красивых. — Ты вон у меня какая… давай, надевай вот эту штуку с открытой спиной и пойдем, пойдем к Броневским, ужинать пойдем, они как раз звали к себе за столик… Пойдешь с нами, доча?
Она молча замотала головой.
— Ну, правильно, чего тебе за нами таскаться? Тут наверняка кто-то помоложе имеется, — он подмигнул ей, потрепал по голове и стал переодеваться к ужину.
Дверь за ними захлопнулась, а она все стояла, глядя в окно: в меркнущем закатном небе медленно разворачивались алые и зеленые полотнища.
* * *
Женевьева все так же сидела за конторкой, омытая чистым и холодноватым утренним светом: она что, бессменно тут дежурит? Правда, обложка была уже другая — брюнет держал в руках не пистолет, а томную блондинку, обнимая ее за тонкую талию. Брюнет, впрочем, был точно как вчерашний.
— Доброе утро, — Женевьева улыбнулась и подняла глаза от книги. Ногти у нее были на сей раз зеленые, в желтую полоску, и глаза тоже зеленые. Контактные линзы у нее сменные, что ли?
Наверняка Женевьева считает ее круглой дурой — после вчерашнего-то. Ну и плевать!
— Я хотела бы на экскурсию, — она похлопала ладонью по ярким проспектам, стопкой лежащим на конторке.
— Конечно, — Женевьева чуть прикрыла глаза и начала перечислять: — Старый город. Средневековые постройки, ратуша, готический собор, улочка ремесел, кофейни, прогулка в коляске по кольцу бульваров, набережная… Еще можно устроить экскурсию к римским развалинам. Термы, мозаика, восстановленный подземный храм Митры. Участие в тайном обряде посвящения. Как, подойдет?
