Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6
— Лен, ты только посмотри на это чудо! Ты представляешь себе…
— Представляю. Стекло менять надо.
— Зачем? Я линзочку назад приклею. Будет незаметно.
«Я живу между стеклами, совсем как тот паук. Со своей паучихой и паучонкой. Это моя судьба. Она мало зависит от ума или старания, от века или географии. Она выбирает своих баловней по только ей известным принципам. Просто кому-то везет, а большинству — нет. Ладно. Я получил от нее дар. В принципе — бесценный. Я получил в распоряжение пещеру Аладдина, в которой среди сокровищ прячется открытый ящик Пандоры. И все беды Земли тихо витают над грудами золота… Я получил невидимый мешок с миллиардами долларов. Любая утечка информации сделает его видимым ИМ, и тогда… лучше не думать, что будет тогда. Что стало с пауком? Тетя Римма вытерла мокрой тряпкой его междустекольный мир, там стало чисто и пусто. Так хотела тетя Римма, но не паук. Так и меня вытрут. Никто, кроме родных, и не заметит. А способ, выбитый из меня и перепроданный тысячу раз, будет приносить сумасшедшие деньги хозяевам строительных фирм. И никто меня не защитит. Ни наше равнодушное государство, ни наша нищенская наука, ни военные бюрократы, ни коррумпированная милиция. Меня убьют, ведь в нашей стране убивают больших людей за меньшие грехи, а грех внезапного богатства в России самый страшный.
ОНИ придут открыто и спокойно, возьмут меня с потрохами, как СВОЮ вещь, и сделают все, что посчитают нужным. В моем секрете нет ничего такого, для чего был бы нужен именно я. Мой труп не найдут никогда. Господи, зачем мне все это!?»
Курочкин уничтожил все свои карты. Он стал пуглив и раздражителен, вздрагивал при звонках телефона и переливах дверного звонка. Он боялся, что был-таки любопытный, кто видел из окна, как он передвинул блок. Этот человек наверняка спустился вниз и посмотрел на полоску свежей глины. И на вздыбленную землю с другой стороны. Его не обманут высокая трава и попытки затоптать преступление! Он спросит себя: а как это? Он начнет рассказывать знакомым, в курилке, за стаканом и удочкой. Рано или поздно найдется тот, кто обратит внимание. Кто сложит два и два. Слух мгновенно дойдет до НИХ. Скорее всего, Курочкину предложат деньги. Он может взять деньги и открыть ИМ секрет. Потом он навсегда исчезнет: секрет не должен стать известен конкурентам. Он может отказаться от денег. Тогда ОНИ похитят его и получат секрет бесплатно. Труп догадливого инженера не найдут. Щедрая Судьба предложила выбор: смерть или… смерть.
Он попытался поговорить с женой.
— Лен, вот что… если я вдруг исчезну… ты не перебивай… если я исчезну, просто заяви в милицию, и все.
— А что еще можно сделать?
— Просто знай… я не вернусь… не жди… я… у меня… ты поняла?
— Поняла. Прекращай свои опыты и…
— Об этом — никому, слышишь! Никому! А то ОНИ и тебя, и дочку…
— Кто — ОНИ?
— ОНИ — это ОНИ. Против НИХ не сделать ничего…
Никаких опытов на улице. Только дома, с песчинками. Направление полета — вот что угадать получалось редко. Вычислить свое положение относительно мирового эфира в данный момент он никогда не успевал. Но интуитивно иной раз угадывал. Он понял, что египетские жрецы действовали интуитивно, и еще раз подивился их способностям. Жена, увидев его с разведенными руками, однажды бросила:
— Все играешься… апостол!
«Почему — апостол? Ну да, где-то была картинка: святой с разведенными руками… постой-постой… в этом что-то… что-то очень знакомое, что-то рядом…»
Ну, конечно. Вознесение. Иисус был вознесен на небо «во плоти». Как вознесен — никто не видел. Это есть великая загадка христианства…
Теперь можно представить…
Человек ночью пришел к пещере, где лежал Христос. И не было у него вопроса, как у тех мироносиц, что шли умащать тело Христа благовониями: кто отвалит нам камень от двери гроба?[12]
Человек тот не был простым смертным. Он знал величайший и потерянный древний секрет. И камень, заслонивший вход, повиновался ему.
В прохладной пещере тело еще не тронул тлен.
Человек зажег масляный светильник, бросил в огонь щепотку ладана. Приятный запах пополз по пещере. Пришедший молча стоял над усопшим. Христос — человек, и он умер. Пусть так. Но Христос — Бог, и тело Его не может стать прахом. Не имеет права! Иначе все сделанное Им подвергнется сомнению и будет забыто. Или хуже того — над прахом могут надругаться враги Его. Этого допустить нельзя. Люди верят в Него и должны верить до скончания веков.
Человек не боялся, что кто-то придет. Он знал, что до рассвета здесь никого не будет. Ему нелегко было вынести наружу тяжелое тело. Положив Христа на землю, человек выпрямился. Потом нагнулся, подобрал наощупь два камешка. Это был последний поклон Богу во плоти. Человек постоял минуту, потом медленно развел руки в стороны, и тело Иисуса, набирая скорость, устремилось к темному небу. Через несколько минут трение о воздух заставило плоть обуглиться и ярко светиться. Человек видел, как светящаяся точка пронизала легкие перистые облака и исчезла среди звезд.
«Если что-то и было, то только так. Это был последний дошедший до нас эпизод применения способа. Да, так быть могло. А вот рассказы о Его воскрешении — чистой воды миф. Выдумка.
Христос был мертв. А можно ли „стартовать“… себя, живого?»
Владимир Сергеевич механически ходил на работу, ел, не ощущая вкуса пищи, вечерами сидел, тупо уставившись в телевизор. Тяжесть опасного знания и страх сломили его дух. Он потерял интерес к жизни, у него плохо получался секс, и жена стала недовольна. Иногда он играл с песчинками, но и это занятие ему надоело. Он проделал в кухонном окне пять аккуратных дырочек, потом прозрачным клеем вклеил линзочки на место. Было почти незаметно. Лена молчала. Страх то подступал, то отступал. Удар последовал с неожиданной стороны.
В августе на заводе ввели вторую смену — не справлялись с заказами. Курочкину приходилось выходить в ночь. Однажды утром он шел домой. Раскланялся с соседкой, кормившей кошек на бетонном блоке. Пенсионерка спросила:
— Владимир Сергеевич, как вам удалось подвинуть эту чушку? — она легонько коснулась блока ногой, обутой в домашнюю тапку.
Инженер мгновенно покрылся потом. Его лицо покраснело, от страха он стал заикаться:
— К-какую ч-ч-чушку? Я ничего…
— Я видела в окно, Владимир Сергеевич… вы сделали руками вот так… куда же вы, Владимир Сергеевич?
Курочкин побежал. «Все, я пропал. Теперь она растреплет по всей округе и про блок, и про мой страх, и вообще… Имеющий уши да услышит…»
Ночь на двенадцатое августа стояла ясная и тихая. Владимир Сергеевич знал на заводском дворе место, куда не проникает цеховой свет. Оттуда можно посмотреть на Персеиды.
Курочкин сидел в кабинете начальника цеха. Неожиданно зазвонил городской телефон. «Кто это — среди ночи?» Курочкин снял трубку.
— Владимир Сергеевич, нам надо поговорить.
— Вы кто?
— Неважно. Вы нас не знаете. У нас есть деловое предложение. Мы будем ждать вас утром около проходной.
Курочкин бросил трубку.
«Это ОНИ. Я не хочу! НЕ ХОЧУ! ОНИ МЕНЯ НЕ ПОЛУЧАТ!»
Он выбежал на заводской двор, сжимая в руках заветные камешки, с которыми давно не расставался. Прибежал туда, куда не проникает цеховой свет, прислонился к стене, отдышался. Когда глаза привыкли к темноте, посмотрел на небо. Персеиды сыпали на землю свой вечный сверкающий жемчуг…
Плохо сознавая, что делает, он быстро, слишком быстро развел руки…
Земля рывком ушла из-под ног. Неумолимая сила держала Курочкина на месте, а все, что не являлось его телом, с ускорением уходило вниз. Камни вырвались из рук и полетели догонять Землю. Вот уже одежда сорвана, а воздух стал тверже наждачного камня…
Владимир Сергеевич не чувствовал перегрузки. Его время текло медленно, и он успел понять, что он не первый, кто догадался, что его несчастный предшественник и был той ракетой, какую они видели с отцом на Волге.
Слишком поздно до него дошло, что осветительные ракеты так высоко не летают — этот простой факт должен был насторожить его раньше! Но раньше он об этом не думал, а теперь ракетой стал сам…
Земля уходила все быстрее и дальше, никто не видел, как инженер хватал широко раскрытым ртом все более разреженный воздух. Через несколько минут тело Курочкина обуглилось и ярко засветилось. Вскоре атмосфера осталась внизу. Черной головешкой замер он здесь, в никому не ведомой точке земной орбиты.
А далеко-далеко под ним, в туманах голубой планеты, вспыхивали красавцы Персеиды.
Эпилог
…Прошел год. В ночь на двенадцатое августа мать и дочь не спали. Они вышли на балкон и всматривались в темное небо. В городе плохо видны метеоры — мешает свет. Персеиды напрасно рассыпали свои искры над Землей.
