Александр Шмаков - В литературной разведке
Наша страна стала для него — итальянского писателя-антифашиста второй родиной. Он сравнительно быстро освоил русский язык и свободно выступал с докладами в разных аудиториях, подолгу беседовал с рабочими на заводах и стройках{104}.
Записей выступлений Дж. Джерманетто не сохранилось кроме кратких газетных сообщений о том, где он выступал, с кем встречался в дни своего приезда на Урал. О впечатлениях, какие произвели индустриальные города на писателя, можно судить лишь по небольшой заметке, опубликованной в газете «Челябинский рабочий».
«Из окна самолета, когда посмотришь вниз, кажется, что СССР — это одна громадная бесконечная стройка. Я был в Карелии и в Армении, в БССР и на Украине, в Ленинграде и в Поволжье, в больших городах и деревнях — всюду картина одна и та же».
Такой видел нашу страну итальянский писатель-коммунист. Челябинск не был исключением на обширной географической карте нашей Родины.
«Челябинск! Первое впечатление. Мне кажется, что Челябинск с самолета похож на огромное поле сражения, — делился он впечатлениями с читателями «Челябинского рабочего», — окопы, фортификации, крепости. И, действительно, это так — поле сражения между старым и новым миром. И видно ясно, что победа принадлежит новому миру. Вокруг главной крепости — ЧТЗ и других гигантов социалистической индустрии — армия нового мира имеет уже все лучшие позиции. Леса новых строек, дымящиеся трубы и снова новые стройки»{105}.
Дж. Джерманетто пытался осмыслить масштабность и значение развернувшегося строительства в советской стране. Обобщая частные факты, увиденные им на Урале, он убежденно писал:
«И вот все мы видим рядовой советский город Челябинск, обновленный большевиками. Ушло в прошлое то время, когда Челябинск имел 62 тысячи жителей, пару мельниц, немного кустарей, несколько жалких школ и грязь, непролазную грязь.
Октябрьская революция положила конец этой жизни. Строятся заводы, фабрики. Строятся без конца.
В Копейске, на ТЭЦ, на заводе, который носит имя дорогого Серго, на ЧТЗ, в центре города, на окраинах — всюду стройки, стройки, прекрасные, залитые асфальтом улицы, многоэтажные великолепные дома»{106}.
В годы Великой Отечественной войны Дж. Джерманетто находился в СССР, выступал как публицист, разоблачал фашистских захватчиков. В 1946 году он возвратился в Италию, чтобы продолжать революционную работу на родной земле, помогать итальянской компартии осуществлять свою благородную миссию. Пальмиро Тольятти назвал Джерманетто интернационалистом, борцом, тесно связанным с массами трудящихся, «с их жизнью, с их чаяниями и ежедневными переживаниями»{107}.
В конце своей жизни Дж. Джерманетто снова приехал в СССР для лечения. Но болезнь, давно отнимавшая силы этого неистового революционера, сломила его. Он умер в Москве осенью 1959 года. В его лице советская литература и общественность потеряла большого друга нашей страны, писателя-коммуниста, сказавшего доброе слово об Урале, его индустриальном центре — Челябинске.
2. «Поэма о Магнитострое»
Станислав Ришард Стандэ (1897—1937 гг.) — революционный поэт Польши. Он впервые появился на литературном поприще в начале двадцатых годов и выступил совместно с Владиславом Броневским — крупнейшим представителем польской революционной поэзии. В сборнике «Три залпа» они декларировали свое стремление служить поэтическим словом борьбе пролетариата за новый, справедливый, общественный строй.
Первая книжка стихов Станислава Стандэ «Молоты» вышла в 1921 году. За революционные убеждения его преследовали в панской Польше, и он вынужден был эмигрировать в СССР. В нашей стране поэт много ездил, изучал жизнь советского народа. Он побывал на юге и написал стихотворение «По дороге на Днепрострой», посетил Урал и создал «Поэму о Магнитострое». Стандэ занимался переводами на родной язык стихов Н. Асеева, Э. Багрицкого, Н. Тихонова и других поэтов.
Ныне имя польского поэта, как и его «Поэма о Магнитострое», почти забыты. А когда берешь в руки эту книгу, выпущенную в 1933 году в переводе с польского Александра Ромма, невольно переносишься в годы бурного строительства на Урале. Романтика тех лет, размах шагов саженьих широко предстают глазам читателя «Поэмы о Магнитострое».
Оригинально оформление книги. На белом поле красное заглавие, разбитое на две строки — по горизонтали и вертикали, изображение плиты с барельефом Ленина, отлитой из первого чугуна гиганта советской индустрии — Магнитогорского металлургического комбината. Уже внешний облик книги создает у читателя определенное настроение. Портреты ударников стройки с мужественными, чуть суровыми лицами, индустриальные пейзажи и фотографии, запечатлевшие бытовые моменты, разбросанные в книге, — все это зрительно дополняет картину гигантского строительства на реке Урал, придает документальность и убедительность поэтической летописи Станислава Стандэ.
Чтобы написать «Поэму о Магнитострое», мало было увидеть размах стройки, вглядеться в лица строителей запомнить в беседе с ними характерные фразы и слова, надо было еще глубоко и серьезно изучить историю края как бы представить ее в разрезе — от далекого прошлого до наших дней. И перед читателем зримо встают картины вольницы Пугачева, гулявшей по здешним степям и долинам, Урал Демидовых и Урквартов, зарево революционного пожара, полыхнувшее здесь в Октябре 1917 г., кровопролитье Дутова в гражданскую войну.
Степь пустая,
тебя разносил
буран,
на твоих угорьях
учился летать —
и стоял угрюмый,
разложистый Урал,
и стояла
гора
Атач.
Только Дутов
гулял
по степи гулевой,
штыками
железо ее
разгрызал,
да носился в степи
удалой верховой,
красный партизан{108}.
Автор сочувствует России, на которую обрушились разруху и голод. Стандэ ясно представил небывалый трудовой подъем в годы первой пятилетки, ознаменовавшейся началом строительства индустриальных гигантов
Обложка книги С. Стандэ.
Пришли эти люди со всех сторон,
с востока и запада, с севера и юга,
принесли кирку и лопату, и лом —
днем и ночью впрягаются в работу упругую.
Стальными челюстями экскаваторного рта
вгрызались они в эту девственную почву,
поделили работу: ты — здесь, ты — там.
Нашей победы — партия хочет{109}.
Глубокое проникновение в историю края помогло поэту выбрать наиболее яркие художественные детали, сделать правильные обобщения, увидеть подлинный размах и перспективу гигантской стройки у горы Атач, как огромнейшей школы перековки людей, освобождения их от груза прошлого и воспитания совершенно нового человека — строителя социализма.
Ибо вправду были трудности — да где же их нету?
Шутка ли — строительство в голой степи?..
И в бараках было тесно, и не было света,
и были в бараках грязь и клопы.
И за все приходилось отчаянно драться —
за машины, за бревна, за кирпич, за бетон, —
чтобы новая жизнь начала пробиваться
там, где прежде цари задавали тон…
Приходилось таскать на себе руками
части машин и моторов, котлов…
Только тот не дрогнул, кто тверд, как камень,
остался лишь тот, кто на все готов.
Осталось — твердое, стальное поколенье,
что успели уже выходить большевики,
да старая гвардия, чей вождь был Ленин, —
товарищи, ходившие на белых в штыки{110}.
В «Поэме о Магнитострое» вкраплены подлинные документы — цитаты из статей В. И. Ленина о разгроме Колчака и задачах рабоче-крестьянской власти, выдержки из буржуазных газет, кончавших о провале большевистских планов и называвших создание Урало-Кузбасса — бредом. В произведении использованы письма рабочих и инженеров Магнитостроя, приводятся их социалистические обязательства, а также многочисленные цифры вплоть до диаграммы. Все это помогает автору раскрыть пафос стройки, показать природу массового героизма и мужества рядовых строителей.
Произведение Станислава Стандэ агитационно от первой до последней главы и строки. Поэт идет по горячим следам событий, показывает будни строительства. Герои его произведения — рабочие и инженеры — действительно вписали своим самоотверженным трудом блистательные страницы в летопись стройки.
