Владимир Набоков - Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
В русских стихах ложный спондей встречается реже, чем в английских, потому только, что более редки односложные слова в сильной позиции…
Ложные спондеи разбросаны по тексту «ЕО», но их присутствие мало что добавляет к разнообразию модуляций. В таких строках, как
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп… (глава Пятая, XVII, 7);
Пил, ел, скучал, толстел, хирел... (глава Шестая, XXXIX, 11);
ударения («лай», «пил») в начале строк сбиты с соответствующих стоп мощным течением ямбического метра.
6. Элизии
...Элизии, строго говоря, в русском языке нет. Слабое приближение к этому — замена в стихе «мягкого знака»… на высоко ценимое «и» перед конечным гласным в таких окончаниях, как «-ание», «-ение»… Пушкин и другие поэты его времени писали и произносили «кой-как» вместо «кое-как», а архаическую утрату конечного гласного в прилагательных, которую то и дело позволял себе Пушкин («стары годы» и «тайна прелесть» вместо «старые годы» и «тайная прелесть»), можно рассматривать как грубую форму элизии. Что касается других случаев, то такие метрико-фонетические транскрипции, как «жавронок» вместо «жаворонок» и «двоюрдный брат» вместо «двоюродный брат», — не что иное, как серьезные ошибки виршеписателей.
<Раздел 7 посвящен истории развития силлабо-тонического стиха в России>.
8. Различие в модуляции
Первое, что бросается в глаза при сравнении структур русского стиха с английскими — меньшее количество слов в русской строке, метрически идентичной английской. Это объясняется как фактическим преобладанием в русском языке многосложных слов, так и удлинением за счет флексий его односложных существительных и глаголов…
Вообще говоря, только служебные слова, такие как предлоги и союзы, не подверженные флективным изменениям, могут быть легко сопоставимы в стихе со своими английскими двойниками…
Хотя мы и можем найти несколько длинных прилагательных в английском языке, которые могут состязаться с прилагательными в пять, шесть и семь слогов, столь распространенными в русском, из сравнительного изучения крупных английских и русских поэтов, особенно девятнадцатого века, станет сразу же ясно, что вследствие ассоциаций с бурлескным жанром английский лирический поэт будет использовать бросающиеся в глаза многосложники осторожно, умеренно или вообще откажется от них, в то время как русский лирик, особенно пушкинской эпохи, у которого нет подобных забот, почувствует естественную мелодическую связь между, скажем, меланхолией любви и многосложными эпитетами. Соответственно, нормой первоклассного исполнения этого времени — 1820-х годов, когда русский четырехстопный ямб был наиболее популярен у малых и больших поэтов, — являлась техника двух-трех слов, т. е. искусство составить строку из минимального количества слов. Это я называю «совершенной строкой»…
В «ЕО» совершенные строки с мужской рифмой сводятся к двадцати одной комбинации из трех слов и к шести — из двух (дополнительная возможность 1+7, включающая малоприятное скольжение в первой и второй стопе, во времена Пушкина не употреблялась). Вот выбранные наудачу образцы типичных пушкинских интонаций в «ЕО»:
2+5+1: Его тоскующая лень (глава Первая, VIII, 8);
2+4+2: Вдали Италии своей (глава Первая, VIII, 14);
3+4+1: Желаний своевольный рой (глава Первая, XXXII, 8);
1+4+3: Чтоб эпиграфы разбирать (глава Первая, VI, 4);
7+1: Законодательнице зал (глава Восьмая, XXVIII, 7);
6+2: Остановилася она (глава Пятая, XI, 14).
Количество двух- или трехсложных строк в «ЕО» составляет приблизительно тридцать процентов, если судить по случайно взятым примерам…
<В разделе 9 даны примеры ритмического разнообразия четырехстопного ямба, преимущественно, из английской поэзии>.
10. Расчет модуляций в «Евгении Онегине»
Излюбленной строкой Пушкина был «четырестопный ямб», ямбический четырехстопник. Подсчитано, что за четверть века, с лицейского периода — скажем, с 1814 г. — и до конца жизни, январь 1837 г., он написал этим размером примерно 21 600 строк, что составляет более половины всего созданного им в стихах…
В этих заметках о стихосложении, приводя примеры скольжений, качелей, ложных спондеев и так далее, я останавливался на нескольких аспектах версификации в «ЕО». Из полной таблицы скольжений для всех 5523 строк будет видно, что преобладающим ритмом является скольжение на третьей стопе (2603 строки). Это характерно для русского ямбического четырехстопника в целом. Следует также заметить, что сумма всех других строк со скольжением равна приблизительно числу строк без скольжения (1515). Глава Первая уникальна по разнообразию и богатству типов скольжений. Главы Вторая, Третья, Четвертая и Пятая имеют между собой сходство в общей модуляции. Главы Шестая, Седьмая и Восьмая дают известный спад по некоторым показателям.
Шесть строф «ЕО» отмечены скольжением в каждой строке (глава Вторая, IX, образ Ленского; глава Третья, VI, толки о Татьяне и Онегине; глава Третья, XX, Татьянина исповедь няне; глава Третья, XXIV, Татьяна оправдываемая; глава Шестая, XIII, Ленский направляется к Ольге с визитом перед дуэлью; глава Шестая, XL, могила Ленского), и двадцать шесть строф имеют по одной строке без скольжения. Нет ни одной строфы целиком без скольжения. Максимальное число строк со скольжением, идущих подряд, — двадцать три, и таких последовательностей — три: глава Третья, V, 11 до VII, 5; глава Третья, XXIII, 11 до XXV, 5; глава Шестая XII, 6 до XIII, 14. Во всех этих случаях живая непрерывная мелодия совпадает со стремительным потоком вдохновенного красноречия.
При внимательном рассмотрении шести вариантов модуляций… обнаруживаются следующие факты.
Максимальное число строк со скольжением на первой стопе на строфу — четыре (в последних восьми строках строфы XXXIII главы Первой, знаменитое воспоминание о прибое, связанное с любовными переживаниями; и в главе Восьмой, XXIII, вторая встреча Онегина с князем N, «сей неприятный tête-à-tête») и пять (в первых семи строках строфы X главы Шестой, недовольство Онегина собой перед дуэлью). В главе Седьмой (в которой число строк со скольжением на первой стопе ослабевает почти до половины по сравнению с их числом в главе Первой) мы находим периоды из шести и пяти строф, полностью лишенные подобного скольжения (VII–XIV, свадьба Ольги и одиночество Татьяны; XXVIII — XXXII, отъезд; XLIII–XLVII, первые московские впечатления).
Число строк со скольжением на второй стопе, столь обильное (100) в главе Первой, сокращается почти до половины в последних трех главах, в которых также имеют место длинные периоды пропусков (172 строки подряд в главе Восьмой, перебиваемые единственным таким скольжением в «Письме Онегина»). Есть несколько строф, содержащих до пяти подобных скольжений, и одна строфа (глава Первая, XXI, приезд Онегина в театр), бьющая рекорд — шесть. Встречаются несколько любопытных периодов последовательных строк со скольжением на второй стопе, например, четыре строки в конце главы Первой, XXXII (см. коммент. к главе Первой, XXXII, 11–14) и четыре — в конце главы Четвертой, XLVI.
Обычнейшая строка в русской поэзии — развлечение для путешествующего морем гения и последнее прибежище рифмоплета — это такая легкая и опасная вещь, как строка со скольжением на третьей стопе. Ею создается преобладающая мелодия в «ЕО», и она обычно трехчастна, т. е. состоит из трех слов или трех логических единиц. Строка «поет» (и может внушить русскому версификатору состояние мнимой поэтической безопасности), особенно в тех нередких случаях, когда центральное слово в строке со скольжением на третьей стопе имеет, по меньшей мере, четыре слога после первого слова, состоящего из двух слогов, или, в крайнем случае, три слога после начального трехсложного. Ни одна строфа в «ЕО» не состоит исключительно из строк со скольжением на третьей стопе; ближайшее приближение к этому — в главе Пятой, XXXV (конец праздника именин), с двенадцатью такими строками, и в главе Шестой, XL (могила Ленского), — с тринадцатью. Непрерывные периоды такого ритма часто связаны с техникой, которую более всего предпочитал Пушкин, — стремительным перечислением разных предметов или действий.
Сочетание двух скольжений в одном стихе — быстрого скольжения на первой стопе и текучего скольжения на третьей стопе — сообщает энергию и лучезарность творениям русского поэта, и Пушкин — большой мастер в использовании этого Быстрого течения. Особенно привлекательно, когда за такой строкой следует или ей предшествует строка со скольжением на второй стопе (см. коммент. к главе Первой, XXIII, 11–13). Удовольствие, испытываемое от Быстрого течения, порождается не только его благозвучием, но также ощущением его полноты, его совершенной уместности в смысле формы и содержания. Наибольшее число подобных строк в строфе — шесть (Путешествие, XXVIII). Есть три строфы с пятью такими строками в каждой (глава Вторая, XI, соседи Евгения; глава Четвертая, XXX, модные альбомы; и глава Восьмая, IX, защита Онегина) и пятнадцать строф — с четырьмя. Очень звучны и восхитительны периоды из трех Быстрых течений подряд в главе Четвертой, XX, 9–11 (о родственниках) и в главе Шестой, XXVII, 3–5 (резкий ответ Онегина Зарецкому).
