Александр Зиновьев - Коммунизм как реальность
Как апологеты коммунизма и марксизма, так и критики их в одинаковой мере не принимают диалектику в качестве совокупности логических приемов понимания такой сложной действительности, какой является человеческое общество. Маркс хотя и не открыл диалектику в таком ее смысле, он сознательно применял ее отдельные логические приемы для понимания буржуазного общества. Кстати сказать, он был единственным, кто понимал и сознательно использовал приемы перехода от абстрактного к конкретному. Энгельс уже считал это кокетничаньем с Гегелем. А Ленин констатировал, что через пятьдесят лет после выхода «Капитала» Маркса лишь немногие поняли его, да и то неправильно. Марксисты в обществе победившего коммунизма, в котором марксизм становится государственной идеологией, враждебно относятся к понимаемой так диалектике, ибо, будучи применена в таком виде к самому коммунистическому Обществу, она неизбежно даст результат, противоречащий райской картине коммунизма в том же марксизме. Еще в начале пятидесятых годов я предпринял попытку описать диалектику как совокупность логических приемов. Она была встречена крайне враждебно официальной советской философией. Критики же коммунизма и марксизма прочно связывают диалектику с марксизмом, истолковывая ее в том же духе, что и апологеты марксизма. И потому они вместе с идеологией марксизма отбрасывают и научные методы познания реального общества, единственно дающие теоретическое оружие против этой самой идеологии и не связанные необходимым образом с марксизмом.
Законы и эмпирические факты
Метод абстрагирования, о котором говорилось выше, не исчерпывает методологии научного мышления. Здесь я сделаю еще несколько замечаний по этому поводу.
Во многих случаях дискуссий на социальные темы путаница и взаимонепонимание возникают из-за смешения утверждений различного логического типа, — утверждений о фактах, научных законов, утверждений о законах самого предмета, о котором идет речь, и других. Например, в стране могут наблюдаться такие факты, что может быть верно констатирующее их суждение: «В стране усиливаются репрессии в отношении инакомыслящих». При этом может быть верным также суждение, полученное в результате научного анализа, согласно которому власти стремятся избежать усиления этих репрессий. На первый взгляд между этими суждениями имеет место логическое противоречие, причем — второе суждение кажется ложным, поскольку первое соответствует фактам. Но на самом деле между этими суждениями никакого логического противоречия нет. Они имеют такую различную логическую природу, что их сопоставить с точки зрения противоречивости просто нельзя. Противоречить первому могло бы, например, суждение «Репрессии в стране в отношении инакомыслящих не усиливаются», а второму — «Власти стремятся усилить репрессии».
Очень важно различать суждения, имеющие логический статус научных законов, и суждения, имеющие логический статус суждения о фактах. Классический пример суждений первого типа — известный закон механики: «Тело сохраняет состояние покоя или прямолинейного равномерного движения до тех пор, пока внешние силы не выведут его из этого состояния». Примером суждений второго типа являются суждения о перемещении или покое наблюдаемых физических тел. Суждения этих типов различаются по многим признакам. В частности — по таким. Научные законы имеют силу лишь при строго фиксированных условиях. Так, рассматриваемый закон механики в более явне виде формулируется так: «Если на тело не действуют ни какие внешние силы, оно сохраняет состояние покоя или прямолинейного равномерного движения». И при этих условиях научные законы универсальны, т.е. истинны всегда и везде, не имеют никаких исключений. И все суждение в целом (фиксирующее условие и то, что имеет место при этом условии) тоже универсально. Суждения же фактов могут быть истинны в одних условиях и ложны в других. Суждения факта в случае механики фиксируют положение конкретных тел в пространстве и их перемещения. Люди наблюдают факты остановки движущихся тел, ускорение изменения их траекторий, но никто и никогда не в силах наблюдать то, что выражено в рассматриваемом законе механики. Он был изобретен по особым логическим правилами отличным от правил для суждения фактов. И несмотря на кажущееся несоответствие фактам, такого рода научные законы позволяют точно описывать фактические перемещения тел и предсказывать их положение в будущем. Научные законы не нуждаются ни в каком объяснении и обосновании, ибо они сами суть конечная основа для объяснения явлений определенного рода, суть конечные механизмы этих явлений. То, что порой считают обоснованием или объяснением научных законов, на самом деле является либо разъяснением для обучающихся или популяризацией, либо изобретением новых законов, из которых первые выводятся как следствие.
Условная часть научного закона не всегда бывает выражена явно. Часто о ней люди догадываются из контекста. Часто она вообще опускается, и вместо нее употребляют особые выражения вроде «тенденция», «стремление», «предпочтение». В нашем примере из механики иногда суждение строят в такой форме: «тело стремится сохранить…» Это порой вызывает путаницу и бессмысленные дискуссии, в особенности — в кругах непосвященных и в кругах лиц, самоутверждающихся за счет языковых двусмысленностей. В области социального мышления и говорения это — обычное явление.
И в области суждений об общественных явлениях точно так же имеет место различение суждений — законов и суждений, констатирующих факты и непосредственно обобщающих их. Здесь постоянно имеют место случаи, когда наблюдаемые факты по видимости противоречат суждениям, принимаемым в качестве законов науки. Например, в некотором типе общества могут действовать законы, по которым власти стремятся уничтожить оппозицию и снизить заработную плату, а согласно наблюдениям оппозиционеров преследуют не очень сильно и сила преследования ослабевает, а реальная заработная плата возрастает. В обществе может действовать закон периодических экономических кризисов, но последних может не быть на самом деле. В чем дело? Да в том, что научные законы нельзя непосредственно сопоставлять с фактами. Они суть лишь средства, с помощью которых можно получить объяснение фактов. Используя научные законы и какие-то фактические сведения о данной конкретной ситуации, можно объяснить, почему ситуация такова и каковы перспективы ее в будущем.
Нормы и отклонения
Рассмотрим, далее, понятие нормы или нормального явления. Мне неоднократно приходилось сталкиваться с такими случаями. Я говорил, что существующий в Советском Союзе социальный строй есть нормальное явление, а не некое уклонение от нормы. Это мое утверждение истолковывали так, будто с моей точки зрения существующий в Советском Союзе социальный строп есть нечто хорошее, — пример обывательского способа мышления. А между тем понятие нормы (нормальности) не есть оценочное понятие. Ядовитая змея с целыми зубами в пустыне есть нормальное явление в данной области природы. Змея с поломанными: зубами или здоровая змея на улицах Москвы есть уклонение от нормы. В общественной жизни в качестве нормы данного вида явлений рассматривается некий образец этих явлений. Когда люди оперируют понятием нормы относительно данного круга явлений, они осуществляют абстракции, принимают какие-то допущения. Они не принимают» во внимание какие-то свойства отдельных экземпляров явлений данного рода и приписывают норме наличие каких-то других свойств, которые могут отсутствовать у отдельных представителей этого рода. Говоря о нормальном человеке, например, мы отвлекаемся от его возраста, пола, цвета его волос и т.п. Но при этом мы не считаем человека физически нормальным, если, например, у него нет ног или глаз. Это тривиально. Только почему-то эти тривиальные вещи сразу же забываются, когда речь заходит о важных социальных проблемах.
Коммунистическая страна, в которой преследуются диссиденты, люди прикрепляются к местам жительства и работы, отсутствуют гражданские свободы, есть нормальное коммунистическое общество (есть норма для явлении такого рода), если даже в практике жизни наблюдаются факты, противоположные упомянутым. Тогда как коммунистическая страна, в которой диссиденты не преследуются, люди свободно перемещаются по миру, есть уклонение от нормы явлений такого типа. Этот пример я привел для того, чтобы обратить внимание на следующий пункт в понятии нормы. Есть различные способы установить абстрактный образец явлений данного рода, в сопоставлении с которым эмпирически данные экземпляры оцениваются как соответствующие или несоответствующие норме. В нашем случае в качестве нормы рассматривается то, что соответствует социальным законам данного общества, что вытекает из этих законов, является их следствием. Это не всегда бывает ясно даже на основе долгого изучения. Но есть многочисленные фундаментальные случаи, когда понятие нормы просто и ясно. Например, можно описать нормальное советское учреждение (это я сделаю ниже) в качестве некоего абстрактного образца. И затем, исходя из таких допущений, можно обосновать нормальность или ненормальность тех или иных явлений жизни общества, для которых не столь очевидно их соответствие или несоответствие нормам данного общества. Кроме того, рассмотрев абстрактно-нормальные экземпляры данного рода явлений, мы затем можем рассмотреть отклонения от нормы. Причем некоторые из этих отклонений могут быть сами закономерным продуктом действия других законов данного общества. И они могут быть поняты в качестве таковых лишь на основе ранее произведенной абстракции нормы. Например, некоторые попустительства в отношении диссидентов в Советском Союзе суть отклонения от нормы, но такие отклонения, которые сами суть проявления норм жизни этого общества в другом разрезе. В силу сложности общественных явлений и опосредованности их связей возможны случаи, когда как норма явления, так и ее нарушение суть следствия одних и тех же причин. Например, абстрактный закон эквивалентного обмена между человеком и обществом в конкретных условиях общества действует как закон вознаграждения по социальному положению, порождая тем самым нарушения принципа эквивалентности. И таким образом обстоит дело буквально со всеми законами социального организма. Людям, которые в большинстве своем привыкают свою сравнительно примитивную жизнь и психику рассматривать как образец и масштаб для всех прочих людей и общества в целом, очень трудно психологически признать такую «диалектичность» сложных общественных явлений. А между тем и в отношении их природа вытворяет тут «диалектическую» шутку: она наделяет людей космическим самомнением, обрекая их на роль бесструктурных песчинок.
