Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"
Никто из переводчиков Пушкина — английских ли, немецких ли, французских — не заметил того, что несколько русских пушкинистов открыли[593] независимо друг от друга, что два первых стиха нашей строфы XXXIX представляют собой парафраз, а два следующих — дословный перевод строк Шенье. Странная озабоченность Шенье (и в этом, и в других его стихах) белизною женской кожи и образ хрупкой возлюбленной Пушкина переплавились в чудесную маску, скрывающую пушкинские чувства; наш автор, который вообще был весьма осторожен в том, что касалось идентификации источника такого рода, нигде не раскрывает своего прямого заимствования, будто, отсылая к литературному происхождению этих стихов, он мог бы потревожить тайну собственного романа. Любопытно, что у Пушкина на самом-то деле была возможность раскавычить свой источник. Критик Михаил Дмитриев, нелицеприятно рецензируя эту песнь в «Атенее» (1828, ч. 1, № 4, с. 76–89), учинил поэту головомойку за его «невразумительные выражения». В черновике ответа на эту рецензию Пушкин возражает, что «младой и свежий поцелуй» вместо «поцелуй молодых и свежих уст» — очень простая метафора; но он не призывает на помощь авторитет Шенье (хотя и мог бы).
В этих стихах, а также в других, например в его послании к Лебрену («Epîtres», И, 1, 1. 39, ed. Walter: «Les ruisseaux et les bois et Vénus et l'étude…»[594]), Шенье подражает Горацию. См., например, «Сатиры» Горация (II, VI, стихи 60–62, начало которых используется Пушкиным как эпиграф к гл. 2 ЕО; см. коммент.):
о rus, quando ego te aspiciam! quandoque licebit
nunc veterum libris, nunc somno et inertibus horis,
ducere sollicitae iucunda oblivia vitae!
Английские переводчики, не подозревая обо всех сложностях и тонкостях, обсужденных выше, имели с этой строфой немало хлопот. Сполдинг подчеркивает гигиенический аспект события:
И чистый поцелуй,
Младой селянки темноглазой…
Мисс Радин произвела на свет следующий кошмар:
И временами поцелуй одной красотки молодой,
Темноглазой, с ярким юным видом…
Мисс Дейч, очевидно не сознавая, что Пушкин намекает на плотские отношения Онегина с крепостными девушками, выступает до невероятности целомудренно:
И если как-то черноокая девица дозволит
Поцелуй, столь свежий, как она сама…
А вот профессор Эльтон, от которого в подобных случаях всегда только и жди какой-нибудь банальности или нескладухи, меняет местами действующих лиц и перекрашивает волосы девицы пергидролем:
[Онегин] иногда дарил свой поцелуй
Какой-нибудь блондинке черноокой…
Пушкинский стих 3, между прочим, прекрасно иллюстрирует то, что я подразумеваю под буквализмом, дословностью, буквальной интерпретацией. Я понимаю «буквализм» как «абсолютную точность». Если в результате такой точности вдруг возникает нечто странное, что можно описать аллегорично — «буква убила дух», тому лишь одна причина: что-то было неладно то ли с буквой, то ли с духом подлинника, и это уже не зависит от переводчика. Пушкин дословно (то есть с абсолютной точностью) перевел «une blanche» Шенье как белянка, и английскому переводчику следует перевоплотить здесь обоих, Пушкина и Шенье. Было бы ложным буквализмом переводить слово «белянка» («une blanche») как «a white one» — «белая» или, что еще хуже, «a white female» — «белая женщина», а назвать ее «fair-faced» было бы к тому же и двусмысленно («белолицая», «красивая»). Точное значение — «a white-skinned female» — «белокожая женщина», конечно, «young» — «молодая», следовательно, «a white-skinned girl» — белокожая девушка, с темными глазами и, скорее всего, черными волосами, оттеняющими светящуюся белизну незагорелой кожи.
Пушкин уже имел (январь 1820 г.) опыт точного перевода одного стиха из Шенье. Им он заключает стихотворение из шести александрийских стихов «Дориде»:
И ласковых имен младенческая нежность.
Ср.: Шенье, «Искусство любить» («L'Art d'aimer»), IV, 7, стих 5 (ed. Walter):
Et des mots caressants la mollesse enfantine…[595]
В связи с этим примечанием см. у Шенье, «Послания», VII («Epître sur ses ouvrages», ed. Walter), стихи 97—102, 137–140.
Un juge sourcilleux, épiant mes ouvrages,
Tout à coup à grands cris dénonce vingt passages
Traduits de tel auteur qu'il nomme; et, les trouvant,
Il s'admire et se plaît de se voir si savant.
Que ne vient-il vers moi? je lui ferai connaître
Mille de mes larcins qu'il ignore peut-être.
………………………………………………………………
Le critique imprudent, qui se croit bien habile,
Donnera sur ma joue un soufflet à Virgile.
Et ceci (tu peux voir si j'observe ma loi),
Montaigne, s'il t'en souvient, l'avait dit avant moi.[596]
Здесь Шенье обращается к следующему пассажу из эссе Монтеня «О книгах» («Essais», 1580: «Des Livres», bk. II, ch. 10; орфография по бордосской рукописи, опубликованной А. Арменго, Париж, 1927): «Je veus qu'ils donnent une nasarde à Plutarq sur mon nez: et qu'ils s'eschaudent à injurier Seneque en moi»[597].
12—14 Представление о целительности сельского отдохновения после рассеянной городской жизни, конечно же, являет собой классическое общее место, до смерти заезженное petits poètes[598], птиметрами XVIII столетия. Для примера возьмем хотя бы «Попурри» Дора (Claude Joseph Dorat, «Le Pot-pourri»):
Après les frivoles tendresses
De nos élégantes beautés,
Ce long commerce de foiblesses,
D'ennuis et d'infidélités
………………………………………………
Combien il est doux pour le sage
De s'échapper dans les forêts;
Et de chiffonner les attraits
De quelque nymphe de village![599]
XL
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет: известно это,
4 Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
8 Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
12 Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
1—2 Здесь пришлось пожертвовать ямбом, чтобы сохранить порядок слов подлинника, — иначе не показать того тончайшего различия, что есть между этим четверостишием и вариантом XXIVf, 1–4.
6 …солнышко… — «small sol», «dear sol», «dear little sun», «good sun», «nice sunshine». По-английски невозможно передать эту неназойливость русской уменьшительной формы слова «солнце».
11 …крикливых… — от слова «крик» — «cry», «scream». Интересно, что точного английского эквивалента не существует. Есть французские «criard, criarde». «Screamy» не годится.
14 …у двора — «by the stead», «near the premises», «at the gate». См. коммент. к гл. 5, I, 2.
XLI
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
4 Выходит на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит – и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
8 На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в кружок
Их не зовет его рожок;
12 В избушке распевая, дева23
Прядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
1—4 Это четверостишие дает нам превосходный образец совершенной взаимосвязи между ритмом и содержанием.
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;
Два первых, «правильных стиха» в повествовательной манере разворачивают перед нами две картины — холодное утро, тихие поля. Затем «быстрое теченье» стиха вводит зловещую тему волков, а «плавный скад» выдерживает мелодраматическую паузу (на дорогу), чтобы эффектнее подать появление волка.
7 Несется в гору во весь дух… — В черновых примечаниях к изданию 1833 г. (ПД, 172) Пушкин говорит: «Критиковали меру этого стиха несправедливо:
U─U─UUU─
одно из измерений четырехстопного ямбического стиха, впрочем довольно однообразного». И к этому Пушкин добавляет еще один пример (гл. 3, V, 14: «И после во весь путь молчал») того, что он считает обычным пиррихием <…>
И после во весь путь молчал.
U─UUU─U─
Здесь, конечно, нет никаких настоящих «пиррихиев». Булгарин, который процитировал этот стих в своем критическом разборе третьей главы («Северная пчела», 1827, № 124) как ошибку в стихосложении, благоразумно не стал входить в подробности; а Пушкин, защищаясь, не знал, как возразить по существ у.
