Григорий Амелин - Письма о русской поэзии
Обзор книги Григорий Амелин - Письма о русской поэзии
Григорий Амелин, Валентина Мордерер
Письма о русской поэзии
Меня удивляет, как могли вы не получить моего первого
письма из Англии, от 2/14 ноября 1852 года, и второго
из Гон-Конга, именно из мест, где об участи письма заботятся,
как об участи новорожденного младенца. В Англии и ее
колониях письмо есть заветный предмет, который проходит
чрез тысячи рук, по железным и другим дорогам, по океанам,
из полушария в полушарие, и находит неминуемо того, к кому послано,
если только он жив, и так же неминуемо возвращается, откуда послано,
если он умер или сам воротился туда же.
И.А. Гончаров. «Фрегат Паллада»
СОДЕРЖАНИЕ
ОТПРАВЛЕНИЕ I. Платформа Хлебников
МУЗЫКА В ЗАСАДЕ. I. ЖИЗНЬ ЛИЦА
МУЗЫКА В ЗАСАДЕ. II. НЕБО ВЕЧЕРИ
ЗАВЕТ СВИРЕЛИ
«АХ, КНЯЗЬ И КНЕЗЬ, И КОНЬ, И КНИГА…»
ОДИНОКИЙ ЛИЦЕДЕЙ
МАЛИНОВАЯ ЛАСКА
ОРЕЛ ИЛИ РЕШКА
ЗАКОН ПОКОЛЕНИЙ
ЗЕРКАЛЬНАЯ ОХОТА
УСАДЬБА СУДЬБЫ
ОТПРАВЛЕНИЕ II. Платформа Пастернак
КОЕ-ЧТО О ГОРОДЕ И СТЫДЕ
ROSARIUM
О ЗЛЕ И ЖЕЗЛЕ БИОГРАФИЙ
ОТПРАВЛЕНИЕ III. Платформа Мандельштам
ПОТЕРЯВШИЙ ПОДКОВУ
АНТИДУРИНГ
ОТПРАВЛЕНИЕ IV. Платформа Набоков
О ДОВЕРИИ ПОЗВОНОЧНИКУ РОЖДЕНИЕ ЦИНЦИННАТА
ВСТРЕЧА
МОН-РЕПО
ЗРИ В КАМЕНЬ
ОТПРАВЛЕНИЕ V. Смешанный состав
А ВМЕСТО СЕРДЦА ПЛАМЕННОЕ MOT
ВЫШЕЛ МЕСЯЦ ИЗ ТУМАНА
ЗАМЕТКИ О МЕТАФОРЕ
О РЕВНОСТИ
О КОНТРАСТНОМ ВЕЩЕСТВЕ БРОДСКОГО
«МИР МЕРЦАЕТ (КАК МЫШЬ)». КОММЕНТАРИЙ К ОДНОЙ ЦИТАТЕ МЕРАБА МАМАРДАШВИЛИ ИЗ АЛЕКСАНДРА ВВЕДЕНСКОГО
ЭТЮД В ИСПАНСКИХ ТОНАХ
«ЗА УЗОРОМ ДВОЙНЫХ КОРОЛЕЙ…»
ЦИКУТА
ЛИТЕРАТУРА[1]
Введенский А. Полное собрание произведений в двух томах. М., 1993, т. I-II.
Бальмонт К.Д. Собрание сочинений в двух томах. М., 1994, т. I-II.
Блок А.А. Собрание сочинений в восьми томах. М.-Л., 1960-1963, т. I-V.
Бродский И. А. Сочинения. СПб., 1998, т. I-IV.
Брюсов В.Я. Собрание сочинений в семи томах. М., 1973-1975, т. I-VII.
Гейне Г. Собрание сочинений в десяти томах. Л., 1957-1959, т. I-X.
Гете И.В. Собрание сочинений в десяти томах. М., 1975-1980, т. I-X.
Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. б. м., 1937-1952, т. I-XIV.
Гончаров И.А. Собрание сочинений. М., 1977-1980, т. I-VIII.
Гюго Виктор. Собрание сочинений в пятнадцати томах. М., 1953-1956, т. I-XV.
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1972-1990, т. I-XXX.
Иванов В.И. Собрание сочинений. Брюссель, 1971-1987, т. I-IV.
Лесков Н.С. Собрание сочинений в одиннадцати томах. М., 1956-1958, т. I-XI.
Мандельштам О.Э. Собрание сочинений в четырех томах. М., 1993-1997, т. I-IV.
Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. М., 1955-1961, т. I-XIII.
Набоков В.В. Собрание сочинений русского периода в пяти томах. СПб., 1999-2000, т. 1-5.
Набоков В.В. Собрание сочинений американского периода в пяти томах. СПб., 1997-1999, т. I-V.
Ницше Ф. Сочинения в двух томах. М., 1990, т. I-II.
Пастернак Б.Л. Собрание сочинений в пяти томах. М., 1989-1992, т. I-V.
Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в десяти томах. М.-Л., 1949-1951, т. I-X.
Розанов В.В. Сочинения. М., 1990, т. I-II.
Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в двадцати томах. М., 1965-1977, т. I-XX.
Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. М., 1912-1913, т. I-XX.
Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. М., 1978-1985, т. I-XXX.
Флоренский П.А. Сочинения в четырех томах. М., 1994-, т. I-IV.
Хлебников В.В. Собрание произведений. Л., 1928-1933, т. I-V.
Цветаева М.И. Избранная проза в двух томах. New York, 1979, т. I-II.
Цветаева М.И. Собрание стихотворений, поэм и драматических произведений в трех томах. М., 1990-1993, т. I-III.
[1] Ссылки на эти издания даются в книге лишь с указанием тома и страницы.
ОТПРАВЛЕНИЕ I. Платформа Хлебников
МУЗЫКА В ЗАСАДЕ. I. ЖИЗНЬ ЛИЦА[1]
Заре Григорьевне Минц
О, если б Азия сушила волосами
Мне лице – золотым и сухим полотенцем.
Велимир Хлебников
На утесе моих плеч
Пусть лицо не шелохнется,
Но пусть рук поющих речь
Слуха рук моих коснется.
Велимир Хлебников
Исследователь певческих рукописей русской церкви домонгольского периода протоиерей В.М. Металлов в начале XX века подытожил: «Русская старая семиография ‹…› не нашла еще своего розеттского камня и остается пока мало понятной загадкой»[2]. Сравнение с розеттским камнем не было акцидентальным сравнением ученого священнослужителя. Вторая половина XIX века была означена публикациями, для России равными расшифровкам египетских иероглифов. Открытием была возможность чтения древнерусской безлинейной нотации – так называемого «знаменного распева»[3]. Славянское слово «знамя» – знак, латинское – neuma, греческое σήμα (сема).
Занимательность интриги в том, что как только узко-специальные знания медиевистики попали в печать, они перестали быть только наукой о богослужебном пении. Из области церковной они перешли в другую певческую страну и стали достоянием русской поэзии, всегда стремившейся к тотальному опыту и пределу возможностей. Немалую роль здесь играла особенность музыкального языка, включающего элементы тайнописи. Крюковой нотацию назвали по одному из ее основных знаков – «крюку». Одно из основных понятий знаменного распева – «Лицо».
«Лица» – это относительно краткие формулы с элементами тайнописи, когда при помощи одного знака зашифровывались протяженные мелодии. Это устойчивые, нередко весьма развернутые музыкальные обороты, записанные сокращенной условной комбинацией знаков (крюков). Главный признак «лиц» – их «тайнозамкненность».
Впервые около восьмидесяти начертаний «лиц» и их дешифровки привел прот. Д.В. Разумовский в книге «Церковное пение в России» (1867), часть комментариев к которой были написаны В.Ф. Одоевским. В своем завершающем труде, вышедшем в 1886 году, Разумовский дал такое определение термина: «Лицо в безлинейном нотописании знаменного распева состоит из сочетания двух, трех и более знамен, из которых одно или два принадлежат к разряду знамен переменных»[4].
Современный исследователь древнерусской нотации М.В. Бражников (1904-1973), посвятивший «лицам» и «фитам» (также кратким формулам протяженных мелодий) отдельную книгу, пишет: «Лица и фиты – это явление, на котором невольно задерживается глаз, когда просматриваешь рядовое знамя строки напева, и к которому прислушивается ухо, когда проигрываешь или напеваешь песнопения знаменного распева. ‹…› Это своеобразные мелодические “сгустки” в напеве, украшающие и обогащающие его, делающие его развитым и сложным. Разумеется, обиходное песнопение остается выразительным и в том случае, если оно не содержит ни одной фиты. Зато какой блеск приобретает знаменный напев, например, в службах праздничных или Страстной недели, с их обилием сложнейших лиц и фит, буквально нагромождающихся одна на другую!»[5]. Далее автор специально останавливается на специфической терминологии, сопровождающей эти начертания: «Сопоставим ряд эпитетов, прилагаемых к лицам и фитам: “сокровенные”, “тайносокровенные”, “таинственные”, “тайнозакрытые”, “тайнозамкненные”, “таинственное, скрытое знамя”, “мудрые строки” и “узлы”. Среди этих наименований наиболее характерным, на наш взгляд, является слово “тайнозамкненный”. Его мы и принимаем к употреблению»[6].
К началу XX века в России вышли уже десятки книг о богослужебном пении, а также специальные азбуки знаменного пения. Русская поэзия успешно освоила эту певческую азбуку и свободно ввела в свою гимнографию приемы сжатой тайнописи древней знаковой системы.
Стихотворение Хлебникова «Бобэоби…» – текст до прихлопа хрестоматийный:
Бобэоби пелись губы
Вээоми пелись взоры
Пиээо пелись брови
Лиэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь,
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо
. (II, 36)
Никто не видел рукописи этого стихотворения, но зная иные хлебниковские контексты, можно предположить, что там было не «Лицо», а «Лице» (в словаре Даля обиходная форма – «Лице»), что точнехонько рифмуется с «цепь». Впервые текст был опубликован в сборнике «Пощечина общественному вкусу», вышедшем в самом конце 1912 года. Через год, по свидетельству Бенедикта Лившица[7], на его исполнение с эстрады был наложен запрет. Кто знает, что чудилось в стихотворении привередливой цензуре, но было решено изъять, от греха подальше, эту заумную тарабарщину из и без того скандальных футуристических выступлений. (К концу девяностых стихотворение все же достигло эстрады в виде отменного зонга группы «Аукцыон».)
К нашему времени «Бобэоби…» много раз представал «под острыми бритвами умных ученых», если прибегнуть к выражению самого Хлебникова. Скрупулезный анализ фонической материи стиха, а также подробный свод всех высказываний о нем самого автора и последовавших за ним исследовательских размышлений привел Максим Шапир. И пришел к итоговому выводу о сугубой незнаковости хлебниковской универсальной зауми, которая пребывает вне времени и пространства: «Таким же, вне временно-пространственного “протяжения”, вечным, обобщенным, лишенным индивидуальности (и в этом смысле – безликим) оказалось изображенное на хлебниковской “иконе” Лицо – Лицо Как Таковое»[8].
