Алексей Булыгин - Принц в стране чудес. Франко Корелли
В Европе Корелли вновь появился в июне 1976 года, но уже не для того, чтобы петь, а чтобы выступить в Буссето на торжествах, посвященных очередной годовщине, связанной с Верди. Но это не означало, что Франко вообще отказался от мысли продолжить выступления: этим же летом он планировал вновь появиться на оперных подмостках. В Toppe дель Лаго он должен был спеть в «Богеме». Однако для любого, даже не столь нервного артиста, нелегко собраться и выступить перед большой аудиторией после долгого перерыва. На помощь тенору пытались прийти его друзья. «Я позвонила ему, чтобы посоветовать не продлевать время своего отсутствия на сцене, — рассказывает Грейс Бамбри. — По личному опыту я знала, что чем больше ты находишься вдалеке от театра, тем сильнее становится источник напряжения. Со мной это случалось, даже когда я просто уходила на каникулы. После двух месяцев перерыва у меня уже почти не оставалось смелости выйти на сцену!». И в самом деле, прибыв в Toppe дель Лаго, перед самым началом первого спектакля Корелли заявил, что чувствует себя не в состоянии петь. Однако просьбы и советы, посыпавшиеся на него со всех сторон, сыграли свою роль. Корелли решил выйти на сцену. Вначале тенор был очень напряжен, но когда настала его очередь петь, он собрался и прекрасно провел арию и большой дуэт. Преодолев первые препятствия, Корелли воспрял духом. Публика с жаром аплодировала даже после отдельных реплик — в дуэте с Марселем, затем — в сцене с Мими в третьем акте и, естественно, в финале, в который артист вложил все свои глубокие и мучительные переживания. Таким образом, казалось, что трудности были преодолены. Три дня спустя Корелли спел второй великолепный спектакль, в котором, как и в первом, роль Мими исполнила Адриана Малипонте. Все же прочие солисты не представляли особого интереса как певцы. Никто из тех, кто видел огромный успех Франко в партии Рудольфа, не мог и предположить, что это событие историческое: последнее появление на сцене одного из величайших теноров XX столетия.
Вот так неприметно закончилась театральная карьера Франко Корелли — почти так же неприметно, как и начиналась: тоже в маленьком городке, тоже со второстепенными исполнителями. Певцу тогда исполнилось всего пятьдесят пять лет. После этих выступлений Корелли почему-то стал упорно отклонять все предложения еще где-нибудь спеть, хотя было известно, что он не прекращает занятий и голос его звучит вполне приемлемо для более чем успешных выступлений на сцене.
В Италии тенора снова увидели в 1979 году вскоре после смерти его старшего и нежно любимого друга Джакомо Лаури-Вольпи, когда Корелли приехал на первое вручение премии, посвященной памяти прославленного вокалиста. Но даже здесь Корелли не пел: публике пришлось аплодировать записям Франко, превратившим встречу в концерт, правда, довольно странный — сам тенор так и не согласился спеть ни одной ноты.
В июне следующего года, благодаря настойчивости Лючии Хайнс, жены американского баса и хозяйки ежегодного бала в Государственной Опере Нью-Джерси, Корелли неожиданно для всех согласился выступить. Он спел две итальянские песни, одна из которых, написанная Тости, имела символическое для этого случая название: «Последняя канцона». «Поднялась невероятно радостная суматоха, — пишет Джером Хайнс, — когда публика услышала настоящего Франко Корелли со всей красотой и мощью ничуть не изменившегося голоса… Слух о выступлении легендарного тенора моментально дошел до администрации «Метрополитен Опера», и распорядители театра обратились ко мне со страстной мольбой: "Как нам снова заполучить Корелли?"».
Но мольбы были безрезультатны. Тем не менее, прецедент появления Франко на концертной эстраде привел к очередному всплеску предложений возобновить карьеру певца. Летом, во время своего пребывания в Италии, Корелли дал несколько интервью, которые тут же были опубликованы. «Франко Корелли: "Страх прошел, я возвращаюсь, чтобы петь"», — так, например, называлась большая статья, появившаяся в одной из газет. Если верить информации, которая тогда прозвучала, то у Франко были большие планы — он якобы выстраивал целую гастрольную программу.
На самом же деле Франко выступил только через год — сперва на небольшом полудомашнем концерте в Нью-Йорке в марте 1981 года и вскоре — вновь в Нью-Йорке, опять-таки благодаря настойчивости супругов Хайнсов (хотя, может быть, сыграли роль и увещевания Карло Бергонци, который не уставал повторять, что Корелли еще в прекрасной форме, что было особенно лестно слышать Франко, — Бергонци к тому времени удостоился звания «академика вокала»). На этот раз в концерте принимали участие и сам Джером Хайнс, и другой знаменитый бас — Никола Росси-Лемени, его жена Вирджиния Дзеани, прославленный лирический тенор Ферруччо Тальявини. До последнего момента никто так и не был уверен, появится ли Корелли или вновь, как уже часто бывало, откажется перед самым выходом на эстраду. «Наконец, — пишет Роберт Коннолли, обозреватель розенталевского журнала «Opera», — оркестр ушел, на сцену вытащили рояль, и появился Корелли, такой же мужественный, еще более стройный, чем прежде, и нервный, как кот. В программе были заявлены три неаполитанские песни под аккомпанемент оркестра. Корелли начал с «Pecche» Пеннино, и публика затаила дыхание. Он начал петь с осторожностью и был в голосе (пусть и не таком «бархатном», как двадцать лет назад). При этой осторожности тенор все же казался несравнимо более уверенным, чем Корелли десятилетней давности. Затем последовали другие песни. Корелли остался верен самому себе: ноты лились ясные и легкие, и публика, большей частью итальянская, просто безумствовала. Преображение было удивительным: это было похоже на фильм, в котором ты видишь цветок, распускающийся за пятнадцать секунд.
Затем Корелли бисировал пять раз, после каждого из номеров голос становился все более естественным и сверкающим. Невозможно точно сказать, что так подействовало на публику: песни или же глубокая страстная любовь к самому певцу. Самое время было попробовать высокие ноты, которых — Корелли знал это — его поклонники ожидали от него с особым нетерпением. И он поднялся до си-бемоля, при этом звучание его голоса было уверенным, твердым и эмоциональным. Тенор завершил вечер, повторив «L'ultima canzone», причем спел ее даже лучше, чем вначале. Таким образом, можно сказать, что Корелли все еще обладает самым могучим голосом, какой только можно представить, волнующим и будоражащим».
После этого вечера, когда трудно было сказать, чьи эмоции были сильнее — зрителей, вновь обретших почти нетронутый временем голос, который они уже не надеялись больше услышать, или же певца, «разбившего лед» и возобновившего общение с горячей, любящей его публикой, — редложения о возвращении певца на сцену стали еще более настойчивыми.
