Людмила Жукова - Выбираю таран
Иначе поступил Тильченко. Используя технические преимущества своего Як-1, он резко ушел вверх в сторону солнца.
«Я не догадался последовать примеру своего ведущего и в момент завязки боя упустил инициативу», — корил себя через много лет генерал Лавриненков.
Тильченко уже сбил одного «мессера», а Лавриненков оказался зажатым в клещи двумя другими, причем непрерывно по нему палил третий, шедший следом за ним. «Сотни снарядов пересекали возможные пути выхода из боя, — вспоминал Владимир Дмитриевич через много лет после войны рискованную схватку. — Я видел огненные трассы впереди мотора, над головой, за хвостом. В глазах начинало рябить. Я отчетливо понимал, что долго не продержусь, что ближайшие секунды решат мою судьбу… Вскоре на моем самолете появились пробоины. Были серьезно повреждены левый элерон и руль поворота.
Правда, на этот раз я уже достаточно хорошо владел собой, пилотировал уверенно и тут услышал по радио голос Тильченко: «Держись, Володя! Пилотируй! Не давай себя расстрелять. Лови момент, чтобы уйти»».
Краем глаза Лавриненков видел, что друг сбил второго «мессера». Немцы пришли в замешательство, на миг прекратили стрельбу, но в этот краткий миг Лавриненков кинул самолет в пике и понесся к земле. Ушел!
На аэродроме Тильченко, сдвинув шлем на затылок и вытирая рукавом комбинезона пот, спрашивал весело: «Ну как, понравилась охота?» И провел короткий летный разбор с инструктажем: «Не следовало тебе ввязываться в вираж. Надо было идти за мной, к солнцу. Дело не только в том, чтобы ведомый шел за ведущим как нитка за иголкой, ведомый должен следить за ведущим и вовремя схватывать его замысел. А то разнобой получается: я вверх, а ты — в вираж».
Он не сказал тогда главного: ведомый должен охранять в бою ведущего с хвоста, отгоняя вражеские самолеты огнем.
Эту святую истину понял Лавриненков и все летчики их прославленного полка под командованием Героя Советского Союза Шестакова, когда вскоре при перебазировании на другой аэродром большинство самолетов поднялось в воздух, последним, без ведомого, шел Тильченко, и вынырнувшие из облака два «мессера» расстреляли его, набиравшего высоту, в упор… Лавриненков, задержавшийся на аэродроме у ремонтируемого самолета, видел это и поклялся отомстить за друга. В небе Сталинграда счет сбитых им самолетов врага вырос с четырех до восьми, десяти, пятнадцати… Только разве за одного своего друга мстил он?
«Совсем недавно Сталинград был зеленым городом со светлой рекой, массивными крышами заводских цехов и чистыми длинными улицами — таким я видел его с воздуха, — вспоминал Лавриненков. — Резко изменился Сталинград после страшного налета немецких бомбардировщиков 23 августа 1942 года. Просто не стало города, который мы знали. На его месте виднелись только обгоревшие коробки зданий да густыми клубами стлался черный дым. Сердце сжималось от боли»…
Но 19 ноября 1942 года Красная Армия перешла в контрнаступление. «Карта боевой обстановки, которую мы должны были знать назубок, менялась ежечасно, — вспоминал Лавриненков. — Наш полк с утра до вечера посылал все свои истребители на сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков. Немецкие летчики, видимо, знали о паническом отступлении их армий на земле и часто, не принимая боя, просто удирали от нас. Мы не узнавали хваленых асов. Теперь им не помогали ни драконы, ни бубновые тузы, ни орлы, ни огненные стрелы, намалеванные на фюзеляжах мессеров…»
8 января 1943 года войскам Паулюса был предъявлен ультиматум. Через три недели лучшая фашистская армия, составленная из 22 дивизий отборных вояк Германии, Италии, Финляндии, Венгрии, Румынии, перестала существовать. Свыше 300 тысяч солдат и офицеров сдались в плен.
А полк Лавриненкова праздновал это великое событие далеко от выстоявшего Сталинграда — в городе Котельникове, где еще недавно была ставка генерала Манштей-на. 9-й полк принимал здесь в свой поредевший строй пополнение и обучался летать на американских самолетах «аэрокобрах».
Новые самолеты удивляли неопределенным мрачным цветом, ножными тормозами, как у автомобиля (а наши летчики привыкли к ручным). У наших летчиков, привыкших к легкоуправляемым маневренным «якам», заокеанский подарок не вызывал восхищения, но дареному коню в зубы не смотрят. Оставалось одно: научиться и на американских самолетах летать и побеждать по-русски. Тем более что в воздухе «аэрокобра» показала себя вполне современной машиной. В первых же боях на «американке» Лавриненков сбил двух «хейнкелей», оценил ее боевую мощь и смирился с разлукой с любимыми «яками». Порадовало и удивительное совпадение: на борту заокеанской «кобры» стоял номер «17». Это число, как считал молодой пилот, приносило ему удачу: все его «яки» были семнадцатые и день рождения его — 17 мая.
Накануне 1 мая 1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении летчику Лавриненкову звания Героя Советсткого Союза за 20 воздушных побед. Качали и поздравляли его друзья на радостях, но об одном жалел молодой Герой: родным послать весточку нельзя — вся его родня осталась на оккупированной Смоленщине.
На «аэрокобре» Лавриненков и провел тот драматический бой с фашистским «Фокке-Вульфом-189», который разделил его жизнь на «до» и «после» плена.
За день до рокового полета дурачились они, молодые — всем чуть за двадцать, — то ли на скифском, то ли славянском кургане, сталкивая друг друга с его крутых склонов, не задумываясь, что веселятся на могиле своего древнего предка. Треск расколотого зеркальца в нагрудном кармане напомнил народную примету — зеркало бьется не к добру. Да что летчику-герою предрассудки! Выкинул осколки Владимир и забыл о нем.
…Приказ был: лететь четверкой и непременно уничтожить «раму», снимавшую на фотопленку наши передовые позиции, вслед за которой, как правило, приходили увешанные бомбами «юнкерсы» и «хейнкели». «Аэрокобра» Лавриненкова № 17 была на ремонте, и вылететь пришлось на машине командира полка А. Морозова.
Приближаясь к ФВ-189, он набирал высоту и рассматривал приговоренный им к смерти самолет. Два фюзеляжа, соединенные одним центропланом и стабилизатором, делали его и впрямь похожим на раму. Экипаж «рамы» — три человека, включая стрелка. Ну и что? Такую большую неуклюжую машину он-то, победивший уже 26 вражеских самолетов, собьет с первой атаки. А «рама», завидев «ястребки», начала не просто пикировать или планировать на свою территорию, а каким-то незнакомым для Лавриненкова образом «сползать» вниз по спирали.
Перекрестные линии на прицеле «аэрокобры» в отличие от привычного «яка» не имели никаких делений, и требовался немалый опыт, чтоб при стрельбе точно определить упреждение. Он прицеливался по эволюции, которые совершала «рама», но ее загадочное сползание «сводило» на нет все усилия для прицельного огня.
