София Старкина - Велимир Хлебников
В Санталове Митурич стал делать этюды с натуры. Однажды, когда он рисовал баню, стоявшую неподалеку от школы, к нему подошел Велимир. «Мне страшно хочется порисовать самому…» — вопрошающе заявил он. «Я тут же предложил ему, — рассказывает Митурич, — свой начатый рисунок и говорю: „Продолжайте, вот вам все оружие, и садитесь“. И он, обрадованный таким быстрым решением вопроса, сел и продолжал рисовать. Нарисовав бревнышки сруба двух углов бани, через 10–15 минут работы он отдает мне обратно рисунок. „Спасибо“, — говорит он и, удовлетворенный, отходит. Я, проведя две темные полосы по этим углам бани, выправил рисунок, как мне надо было, и продолжал работу. Потом Велимир увидел рисунок, и в глазах улыбка, говорившая: „Вот как надо было просто сделать углы бани, миновав перечисление бревен“».
Рисунок Митурича, к которому приложил руку Хлебников, сохранился. Сейчас он, вместе с другими работами «санталовского цикла», находится в Третьяковской галерее. Этот рисунок бани приобрел мемориальную ценность еще и потому, что именно здесь, в этой бане, через месяц Хлебников скончался. На рисунке надпись П. Митурича: «Банька, в которой умер Велимир Хлебников», а ниже приписано: «средний угол бани рисовал В. Хл.».
Но не прошло и недели, как Митурич стал замечать, что Хлебников старается не уходить далеко от дома, а больше сидит за столом и пишет, несмотря на хорошую погоду. Да и все домашние стали замечать, что Хлебников, когда идет, странно пошатывается, как будто нетвердо держится на ногах. 23 мая он еще смог пойти погулять на речку, посидел на берегу с удочкой, но к вечеру уже стало окончательно ясно, что у него отнимаются ноги. Дочка Митурича, трехлетняя Маша, сказала: «Хлебик больная». Сначала решили полечить больного домашними средствами: жарко натопили баню — в баню больного пришлось уже нести на руках — парили ему ноги в сене. Но домашние средства не помогли. Надо было что-то делать, и прежде всего — вызвать врача. Но ближайший врач находился в Крестцах, в пятнадцати верстах от Санталова. Никто из мужиков не захотел ехать за доктором: разгар сева, а ехать в Крестцы — терять целый день и лошадиную силу. Наконец 26 мая один парень согласился съездить в Крестцы за доктором. Вечером он вернулся один. В Крестцах ему наотрез отказали, сказав, что Санталово — не их участок.
Надо было ехать совсем в другую сторону, в больницу, расположенную в двадцати верстах, за деревней Борки. Положение становилось угрожающим. «Не было ребенка, не было существа такого на свете, которого я бы так нежно, так страстно любил, и — о, ужас! в каком он угрожающем положении. Что делать?!» — восклицает Митурич. Он собирается просить помощи у друзей, а кроме того, спрашивает Хлебникова, сообщить ли о его болезни родным в Астрахань. «Родным хорошо сообщать о здоровье. А кроме того, это очень далеко», — ответил Хлебников.
Митурич решил написать и московским, и петроградским друзьям о болезни Хлебникова. Если они с Хлебниковым решат куда-то ехать и доберутся до железной дороги, то окажутся примерно на середине пути между Москвой и Петроградом. Сам Хлебников пока просит никого не беспокоить. Ему становится с каждым днем и с каждым часом все хуже.
Надо ехать в больницу, но в какую? Митурич пишет: «В Крестцах большая больница, при ней два врача — один хирург, другой терапевт — и несколько опытных фельдшеров. В больнице нашего участка — одна врачиха, больница маленькая. Если мы двинем в последнюю больницу, то будем на 20 километров ближе к железнодорожной станции и, в случае необходимости, нам легче будет переехать оставшиеся 20 километров, чтобы следовать дальше, в Москву или Ленинград, но в этой больнице нет хирурга. Велимир решает ехать в Крестцы, так как, возможно, понадобится хирургическая помощь. Крестцы же и ближе на 5 километров к нам. Дело теперь за возницей. Где и как его найти в такое горячее посевное время? Но один санталовский старик, хорошо нам знакомый, обещал на послезавтра в воскресный день свезти Велимира в Крестцы. Все попытки нанять на более раннее время не увенчались успехом».
В воскресенье 28 мая подъехала телега. Хлебникова одели в его костюм, накрыли тулупом и повезли. Через четыре часа прибыли в Крестцы. Поначалу, увидев, в каком состоянии больной, его вообще не хотели принимать в больницу. Потом смилостивились, положили в палату, раздели, дали больничное белье. Митурич — с ним была и его жена — остались ждать врача. Они прождали довольно долго, но никто так и не появился. Остановив врача в коридоре на выходе из больницы, Петр Васильевич спросил, почему он не идет осматривать больного, которому срочно нужна помощь. «Я знаю, его будет смотреть другой врач», — сказал тот и ушел. Но другой врач тоже не появился. На все расспросы больничные няньки ответили, что и врачи, и фельдшеры уже ушли — воскресенье! — и будут только завтра. Хлебников чувствовал себя очень плохо.
Деревенский врач появился только на следующий день утром. Это была женщина. Митурич рассказал ей о ходе болезни и о том, какие были приняты меры. Она могла только констатировать то, что и так было ясно: у Хлебникова паралич.
Причину болезни она установить не смогла и сказала, что больного надо везти в городскую клинику. Заметим сразу, что диагноз Хлебникову так и не был поставлен. Правда, врач утверждал, что смертельной опасности нет и торопиться не стоит. Хлебникову даже на несколько дней стало лучше, температура упала. Митурич делал все возможное. Он понимал, что пока он напишет друзьям, пока те примут меры, пока пришлют деньги или сами приедут, пройдет недели две-три.
Хлебников по-прежнему не хочет, чтобы кого-либо беспокоили. Единственный, кому он написал сам, — это врач Александр Петрович Давыдов, московский знакомый Хлебникова, у которого он когда-то жил. «Александр Петрович! — пишет Хлебников. — Сообщаю Вам, как врачу, свои медицинские горести. Я попал на дачу в Новгородск. губерн., ст. Боровенка, село Санталово (40 верст до него), здесь я шел пешком, спал на земле и лишился ног. Не ходят… Меня положили в Коростецкую „больницу“ Новгор. губ. гор. Коростец, 40 верст от железной дороги. Хочу поправиться, вернуть дар походки и ехать в Москву и на родину. Как это сделать?» Эту записку Хлебников отдал Митуричу, с тем чтобы тот отправил ее в Москву.
Сам Митурич, несмотря на просьбы Хлебникова, пишет в Петроград Николаю Пунину. Пунин — давний друг Митурича. Учась в Академии художеств, Митурич регулярно бывал в квартире № 5. С Пуниным они вели постоянную переписку, от Пунина Митурич узнавал новости петроградской художественной жизни и сообщал ему московские. В последние два года Хлебников, его учение, его творчество, его отклики стали одной из постоянных тем в переписке двух друзей, так что на помощь Пунина Митурич очень рассчитывал. Пунин мог быть полезен еще и потому, что его жена, Анна Евгеньевна Аренс, работала врачом и как медик могла посодействовать, если бы Хлебникова привезли в Петроград. Рядом с Пуниным были и другие друзья, неравнодушные к судьбе Хлебникова: это брат Анны Аренс Лев Евгеньевич Аренс, биолог, увлекавшийся поэзией и философией, это молодой языковед Евгений Полетаев, это художники Павел Филонов и Владимир Татлин.
