Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры
Библейское общество, обвиненное в неправославии, а также в революционных тенденциях, было закрыто, однако лишь в 1826 году. Началось преследование мистических книг, гонение даже на катехизис митрополита Филарета (Дроздова) как сторонника князя Голицына, ранее одобренный Святейшим Синодом. С падением князя Голицына и с закрытием Библейского общества был положен конец господству мистицизма. Важно отметить, что борьба против мистицизма стояла в связи с борьбой против политических новшеств и опиралась на государство. В этой борьбе самую видную роль сыграл архимандрит Фотий, о характере и деятельности которого архиепископ Черниговский Филарет (Гумилевский; †1866) сделал такой отзыв: «Говорить, что суждения его о сочинениях и сочинителях мистических везде были логически верны и отчетливы, значило бы оскорблять правду. Но ревность его к истине была чиста и подвиги его для истины – замечательны для истории».
Познакомившись в самых общих чертах с историей и идеями мистицизма александровской эпохи, мы можем вместе с профессором П. В. Знаменским дать этому явлению общую оценку: «Таково было это модное религиозное учение, то истинно возвышенное, уносившее дух в недосягаемые сферы религиозного созерцания, сближавшееся с идеями высоких подвижников Православной Церкви, то впадавшее в наивные бредни больной фантазии, мнимо возвышенную болтовню нервных экстатиков и визионеров, то доходившее до самой глубины основ Евангельского учения, то поражавшее решительным отступлением от Христовой Церкви и крайним еретичеством, но постоянно увлекавшее современное общество своей новизной и захватывающею религиозный дух таинственностью. Немудрено, что во все время своего распространения оно постоянно встречало множество и самых увлеченных последователей, и таких же увлеченных против него врагов, и что среди такого страстного и, можно сказать, повального увлечения религиозных людей в ту или другую сторону только немногие из них успевали сохранить твердое православное самообладание, оказались способными отнестись к новому учению с соблюдением мудрого, но в эпоху таких повальных увлечений чрезвычайно трудного правила: Вся же искушающе, добрая держите (1 Фес 5, 21)».
К числу таких немногих людей александровской эпохи, которые смогли среди всеобщего увлечения мистицизмом сохранить твердое православное самообладание, относится митрополит, а тогда еще архимандрит, Филарет (Дроздов), ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии с 1812 года. Сильный диалектический анализ, необычайная внимательность к себе, к каждой своей мысли, к каждому выражению, редкая осторожность и самообладание, составлявшие отличительные черты его характера с ранней молодости, давали ему возможность более, чем кому-либо, отнестись к современным увлечениям сознательно, критически и, искушая все, удерживать только доброе… Все влияние на него этих увлечений мистицизмом «ограничилось лишь тем, что давало ему побуждение в свое время чаще устремлять мысль в глубины и высоты православной мистики, чем он дозволял себе это в последующее время, и создать себе несколько образцовых ораторских опытов в этом роде» (проф. П. В. Знаменский).
В проповедях этого петербургского периода своей проповеднической деятельности архимандрит Филарет ставит те же темы, что и мистики: о соединении человеческой души с Богом, о нашем духовном возрождении и пути к нему, – но развивает их совершенно православно, оставаясь на чисто церковной почве. Остановимся на одном из таких его слов.
В беседе на слова псалма: Коль возлюбленна селения твоя, Господи сил (Пс 83, 2), произнесенной при освящении церкви в доме князя В. П. Кочубея 13 ноября 1814 года, архимандрит Филарет говорит о соединении человеческой души с Богом, об условиях и плодах этого благостного единения.
Душа человека всячески ищет соединиться с Богом, ибо нигде иначе не может она найти себе успокоение: «… на сем токмо горнем пути, сколь ни трудным и непроходимым он кажется очам плоти, – токмо на нем обретать можно то, чего бесполезно ищут на земле. Здесь многообразные желания человеческой души, освободясь от брения и праха, подобно чистым токам, сливаются в один великий поток, скорее или медленнее, но верно долженствующий соединиться с морем бесконечного блаженства». Единения с Богом должно искать не из рабского страха или корысти, но из-за чистой любви к Богу и жажды теснейшего общения с Ним; оно – дом Божий или присутствие Божие: «… кто живо и деятельно начинает ощущать сие святое и освящающее присутствие и молитвенно к нему обращаться, тот входит в дом Божий». К единению с Богом ведет трудный путь «пресечения богопротивных дел и помыслов», причем важно и необходимо хождение в видимый дом Божий, то есть в храм, где всё, вся обстановка поднимает человека над землей.
Плодом того блаженства, которое переживает соединенный с Богом человек, приобщившийся полноте истинной жизни и святому свету Божию, является хвала Богу. Блаженство таинственного, мистического единения с Богом доступно нам – хотя не всецело, а лишь отчасти – и здесь, на земле; но достигается оно трудным путем постепенного нравственного совершенствования: «Да не возомнит кто-либо тотчас похитить оный жребий избранных от руки Божией. Дары милосердия подаются смирению и терпению». Должно начинать «восхождение в дом Божий с ступеней низших и доступных».
Эти и другие мистические слова Филарета многим напоминают мистические трактаты из «Сионского Вестника», но при видимом, более внешнем, сходстве глубоко от них отличаются. Действительно:
• Митрополит Филарет всегда высоко ставил догматы христианские, от которых не отрывался и трактуя мистические темы; мистицизм же почти совсем игнорировал догматы.
• Верный Православию святитель лишь ограничивал участие разума в делах веры, а неправославный мистицизм стремился вовсе изгнать разум из области веры.
• Вместе с Православной Церковью митрополит Филарет признавал объективные критерии религиозной истины – Священное Писание и Предание, а мистики, относясь к Писанию и особенно к Преданию как бы свысока, слишком выдвигали чисто субъективный источник религиозного ведения – непосредственное откровение Бога духовному разуму человека, причем все это сильно окрашивали пантеизмом.
• Мистицизм отвергал в христианстве внешность, видимую Церковь и внешнее посредство между Христом и верующим, митрополит Филарет, наоборот, сознательно подчеркивал необходимость всего этого, как можно видеть даже из вышеприведенной его беседы.
• Согласно Православию, архипастырь учил, что мистические созерцания суть принадлежность высших степеней духовного совершенства, что к ним ведет длинный и трудный путь постепенного, методически проходимого духовно-нравственного подвига, – мистики же, как бы проглядывая посредствующие ступени, сразу обращались к высшим ступеням мистического созерцания, к умной или созерцательной молитве, на ней сосредоточивали все свое внимание, но, как неподготовленные, теряли под ногами почву и впадали в туманную мечтательность.
