Игорь Кон - 80 лет одиночества
Третья часть, «Я и другие», посвящена психологическим и сексуальным особенностям геев и лесбиянок. Она начинается главой о том, как ребенок открывает свою сексуальную непохожесть на других, как влияют на формирование его сексуальной ориентации и идентичности родители и сверстники, каковы особенности протекания пубертата у гомосексуальных детей, как они преломляются в их образе «Я», чем отличаются их сексуальные практики и игры, как возникают гомоэротические дружбы и первые влюбленности, является ли первый сексуальный опыт такого подростка результатом совращения или осуществлением заветной мечты, как происходит формирование стабильной сексуальной идентичности, с какими проблемами и трудностями (включая подростковые самоубийства) оно сопряжено и чем взрослые могут и должны помочь подростку. Следующая глава, «Групповой портрет без интерьера», анализирует социально-психологические и личностные свойства мужчин-геев: их социально-демографический, психологический и сексуальный профиль, особенности геевской чувствительности, социально-психологические проблемы однополых браков, разновозрастных пар, «голубых» родителей, особенностей старения и, наконец, проблему взаимоотношений геев с женщинами. Далее в том же ключе рассматривается «голубая эротика»: специфика гомоэротического воображения, психологические особенности мужской однополой любви, влияние гомосексуального взгляда на поэтику мужского тела, критерии сексуальной привлекательности, культ пениса, типичные «иконы» гомосексуального воображения, наиболее распространенные гомосексуальные практики (мастурбация и партнерский секс, оральный и анальный секс, «связывание и дисциплина», виртуальный секс). В главе «Наследницы Сафо» те же проблемы рассматриваются применительно к лесбиянкам.
В заключении книги обсуждается будущее однополой любви в контексте глобальных процессов плюрализации и индивидуализации человеческой жизни в современном мире:
«Принятие и понимание множественности своей индивидуальности многое в жизни меняет. Людям викторианской эры было мучительно трудно осознавать свои гомоэротические наклонности, они старались преуменьшить их значение. Во второй половине ХХ в. маятник качнулся в противоположную сторону: сексуальная ориентация превратилась во всеобъемлющую гей-идентичность. Человек XXI в. уже не испытывает потребности в строгих определениях, он может позволить себе быть множественным и разным, не задаваясь вопросом “почему?”. Его гендерная идентичность, как и все прочие социальные роли, становится более подвижной и текучей и отказывается быть втиснутой в прокрустово ложе однозначных и жестких определений. Это распространяется и на сексуальную ориентацию.
Я хочу вернуться к своей первоначальной метафоре. Человечество вступило в период предрассветных сумерек, когда луна и солнце как бы сосуществуют. Первое чувство, которое возникает при этом, – разочарование по поводу крушения иллюзий и “расколдования” мира. Романтические голубые тона становятся серыми, и сквозь них проступают жесткие контуры металлоконструкций. Де-демонизация, расколдование гомосексуальности одновременно означает и ее де-поэтизацию. Однополая любовь предстает такой же разнообразной и изменчивой, как разнополая, а сексуальная идентичность становится одной из многих личных идентичностей. У некоторых она может быть и сменной.
Понимание этой многомерности влечет за собой не столько рост поведенческой или идентификационной бисексуальности, сколько нежелание категоризировать себя и других по этому признаку. По мере того как ослабевает социальная необходимость нечто скрывать, уменьшается потребность притворяться и изображать. У однополой любви становится больше индивидуальных “ликов” и значительно меньше – стандартных “масок”»[64].
С 2002 г., когда я закончил работу над этой книгой, однополая любовь добилась в мире значительно большего социального признания, особенно в том, что касается легализации однополых браков или гражданских союзов; появились также новые научные данные о ее природных, биологических детерминантах или коррелятах. Однако в целом книга не устарела, более солидного издания на эту тему в России нет.
Однополой любви и гомофобии я посвятил также ряд научных и публицистических статей, в том числе – в профессиональных медицинских журналах, где привыкли воспринимать геев исключительно как пациентов. Теперь эти установки постепенно меняются.
Хотя молчаливая терпимость коллег перекрывается визгом гомофобной прессы, каждый раз, когда я оказываюсь среди геев и лесбиянок, кто-нибудь подходит и говорит: «Ваши книги помогли мне понять, кто я такой», и это перевешивает любые неприятности. Я горжусь тем, что открыл еще одну запретную в России тему, «закрыть» которую никто уже не сможет. Если в августе 2005 г., несмотря на массированную гомофобную пропаганду, 51 % опрошенных Левада-центром россиян согласились с тем, что геи и лесбиянки должны пользоваться такими же правами, что и остальные граждане, а 39 % готовы законодательно запретить дискриминацию по признаку сексуальной ориентации, в этом есть и моя заслуга.
К сожалению, с научными исследованиями гомосексуальности дело в России обстоит плохо. Появились превосходные социологические исследования молодежной культуры Елены Омельченко, отличная антропологическая книга Марины Бутовской, содержательная книга по истории однополой любви в России Льва Клейна, но в целом тема остается закрытой. Заниматься этой проблематикой невыгодно и рискованно. Когда в поле моего зрения появились молодые философы-геи, я думал, что они займутся, к примеру, квир-теорией. Но молодые люди предпочитают не засвечиваться, и нельзя их за это упрекнуть.
В 1999 г. директор Института социологии Венгерской Академии наук, мой старый друг Пал Тамаш похвастался мне, что взял на работу по этой тематике молодую женщину.
– А что, мужчин-геев у вас не нашлось?
– Сколько угодно, но наше общество весьма гомофобно, мужчина на этой проблематике карьеру не сделает, а мать двоих детей будет работать без помех.
В России ситуация гораздо хуже, чем в Венгрии, а любительские занятия не заменяют профессионализма. Дальтоник не обязательно становится офтальмологом, а если он выбрал другую специальность, с какой стати ему реферировать исследования по чужой дисциплине? Поэтому исследований мало, а то, что печатают геевские издания, зачастую не особенно серьезно, да и выходов на широкую публику у них мало.
В геевскую политику я не вмешиваюсь. Разумеется, я открыто поддерживаю гражданские права сексуальных, как и всех прочих, меньшинств, считаю, что это часть общедемократического движения и невнимание к их проблемам – одна из слабостей российских демократов. В 1991 г. я был единственным известным в стране человеком, который выступил в популярных «Аргументах и фактах» в пользу юридического признания лесби-геевских правозащитных организаций, даже если некоторые их лидеры порой выступают с безответственными заявлениями. В 1995 г. я поддержал требования о регистрации лесби-геевской национальной организации «Треугольник». Между прочим, демократической власти гораздо выгоднее иметь дело с социально интегрированными организациями, чем с непредсказуемыми индивидами. Авторитарная же власть этой выгоды не понимает и тем самым поощряет экстремизм.
