Георгий Агабеков - Секретный террор
И начался форменный экзамен политзнаний Лебединского. Результат оказался плачевным. Полная безграмотность.
— Товарищи, что я могу сделать, если я занят у Трилиссера с утра до двенадцати часов ночи? Когда же мне готовиться? — чуть не плача, оправдывался Лебединский, боясь, что его исключат из партии. Но его не исключили… Трилиссер поддержал.
Стал рассказывать свою автобиографию заместитель Трилиссера Логинов. Член партии большевиков с 1905 года. В 1907 году был избран от военных организаций на съезд партии, но при переходе границы царское правительство его арестовало. С тех пор и до революции, то есть девять с лишним лет просидел в каторжной тюрьме. Освобожденный после революции Логинов поселился в Архангельске и был избран председателем Совета. Но вот белая армия во главе с генералом Миллером заняла Архангельск. Большевики, оставив Архангельск, отступили, а Логинов остался. Белые знали, кто он такой, но не тронули его. Он даже умудрился издавать газету.
— Не находите ли вы странным, что белые даже не арестовали вас? — задал вопрос Филлер.
— Ничего странного не нахожу, — пробурчал в свою рыжую бороду Логинов, пришедший на чистку, видимо для храбрости, несколько выпивший.
— Странно, странно, — перешептывалась между собой комиссия. У всех возникло сомнение. Неужели провокатор? Пробыл девять лет на каторге за большевистскую идею — и, когда она осуществилась, перейти на сторону лютых врагов своей идеи — белых генералов. И, наконец, теперь снова занимать пост заместителя начальника ИНО и руководить разведкой против тех же вчерашних хозяев, белых генералов. Какой хаос должен быть в душе этого человека. Может ли быть такое смешение идей. Кто ответит на этот вопрос? Все смущены и стараются не смотреть в сторону Логинова.
— Ладно, мы поговорим с вами особо, — наконец сказал Филлер, откладывая дело Логинова.
Вызвали следующего. Капитан разведывательной службы австрийской армии в войну 1914–1917 годов. Затем после революции, присоединившись к украинцам, воевал против большевиков и попал к нам в плен. Теперь же неизведанными путями оказался членом ВКП(б) и на работе в иностранном отделе ОГПУ. Его как раз собирались через несколько дней послать на нелегальную работу в Австрию… Не поехал, его исключили из партии и уволили из органов.
Следующий тоже должен был ехать на нелегальную работу в Париж. Прекрасный парень, хороший товарищ. Все его любили. С юношеского возраста был в рядах Красной Армии, откуда перешел в ОГПУ. При проверке оказалось, что его отец был чиновником департамента царской полиции. Напрасно он старался доказать, что его отец был всего лишь мелким чиновником, что в конце концов дети не отвечают за грехи отцов. Он умолял комиссию, просил поддержать товарищей. Напрасно. Комиссия дело его отложила в сторону. Товарищи старались не встретиться с его умоляющим взглядом. Через несколько дней он был исключен из партии и в ту же ночь вместе с женой застрелился…
Вызвали некоего Штейнберга. Молодой парень, еврей из Бессарабии. Он только недавно появился в иностранном отделе и заведовал разведкой в Румынии.
— Где вы были в тысяча девятьсот двадцать шестом году? — задал вопрос председатель, заглядывая в его личное дело.
— В Румынии, — коротко ответил Штейнберг.
— Затем?
— Затем поехал в Бельгию и работал там шесть месяцев на заводе и оттуда поехал во Францию.
— Для чего вы раскатывались по этим странам? Ведь вы в ОГПУ работаете всего с прошлого года? — недоумевающе спросил Филлер.
Штейнберг, опустив голову, молчал.
— Что же, вы не желаете отвечать комиссии? — упорствовал Филлер.
— Да, не желаю, — ответил Штейнберг.
— Можешь говорить, теперь уже дело прошлое, — подбодрил его с места Горб. — Он был в этих странах по нашему поручению секретным агентом, — ответил Горб комиссии.
И так по очереди длинной вереницей прошли перед комиссией около двухсот сотрудников. Большинство из них — недоучившиеся интеллигенты, много выходцев из других партий: левых эсеров, бундовцев. У многих темные подозрительные провалы в биографии. Но что особенно поражало, так это то, что большинство оказалось политически безграмотными или в лучшем случае полуграмотными. И невольно, слушая их автобиографии, я задавался мыслью, неужели это работники ВЧК-ОГПУ, которая нагоняет ужас своими делами, методами, своей хитростью на весь СССР? То ОГПУ, которого так остерегаются иностранные правительства? Ведь тут собрана не железная когорта партии, как когда-то назвал ОГПУ в погоне за трескучей фразой Троцкий, а гниль, отбросы, невыясненные личности партии. Тут если в прошлом не провокатор или авантюрист, то минимум простой чинов-ник-обыватель, ничего общего с коммунизмом не имеющий. А ведь в иностранный отдел набирали работников с особым подбором, с особой подготовкой. Это отряд, призванный бороться на передовых позициях, среди вражеского стана, в капиталистических странах, в тылу. В этом отделе должны были быть наиболее подготовленные и стойкие, и если вместо этого оказались на самом деле помимо всего даже неграмотные, то что же могли представлять сотрудники других отделов? Наконец, каков уровень коммунистов в других советских учреждениях, на которых чекисты смотрят свысока?
Отсюда возникал логически другой вопрос. Если такой неудовлетворительный состав человеческого материала, то на чем и на ком держится советская власть? И почему такие прекрасные результаты в работе нашего учреждения? Вот вопросы, которые стали занимать меня, да, наверное, и не одного меня, после результатов чистки партии.
И я думал, думал долго и молча, ибо делиться мыслями, сомнениями в СССР при моем положении значило спуститься несколькими этажами ниже, то есть в подвал, во внутреннюю тюрьму. Даже и эту роскошь едва ли бы мне позволили. Я слишком много знал, чтобы мне дали жить хотя бы в тюрьме. Едва ли мне позволили бы сидеть в тюрьме и, как выражается сталинский ЦК, разводить оппозиционную демагогию. Со мной поступили бы по чекистской формуле: «Чекист должен умереть или от руки врага, или от руки ОГПУ. Естественная смерть для чекиста исключена».
Но позволю себе вернуться к рассказу о нашем отделе.
КИТАЙ. ИРАК
Работой на Дальнем Востоке руководил соседний с нами дальневосточный сектор. Начальником его был доктор Фортунатов. В ведении сектора находились: Китай, Япония, Корея, Монголия и Западный Китай.
Фортунатов, старый революционер, бежал из России при царизме, проживал на берегах Тихого океана и потому считался знатоком Дальнего Востока. По профессии он был врачом, однако практики, видимо, не имел. Под его начальством в ОГПУ работал его сын, прекрасно владевший китайским и английским языками.
