Валерий Демин - Лев Гумилев
Вскоре вдова ученого Наталья Викторовна подарила городу просторную квартиру на Коломенской улице, дом 1/15, где последние два года проживала с мужем, с целью организации там мемориального музея, а сама переехала в Москву, где прожила еще десять лет и умерла 4 сентября 2002 года. Урна с ее прахом была захоронена рядом с могилой мужа. На доме, где разместился Мемориальный музей– квартира Л. Н. Гумилёва, через некоторое время появилась памятная доска с надписью «Выдающемуся ученому и тюркологу — от Республики Татарстан». Власти Петербурга так и не удосужились увековечить память своего великого сына. За них, как мы видим, это сделали благодарные татары. А в новой столице суверенного Казахстана в 1996 году был учрежден Евразийский национальный университет имени Л. Н. Гумилёва.
Известный писатель Дмитрий Михайлович Балашов (1927—2000), считавший себя учеником Гумилёва, в эссе «Памяти учителя», опубликованном вскоре после смерти Льва Николаевича, писал: «Обнажим же головы все — соборно! Гении русской земли — часть нации и ее порождение. Но и нация, родившая гения, должна почуять ответственность свою перед ним. К ней направлены глаголы призывающие, и она должна им достойно ответствовать. Иначе голос гения замолкнет, как колокол на погосте, никого не разбудив. Проснемся ли? В статьях и книгах все чаще звучат упоминания великого имени, все чаще встречаются те, кто и прочли, и поняли, и приняли гумилевские глаголы. Быть может, все это знак отнюдь не медленности, но быстроты распространения его идей? Ибо нас много, и мы разные, и земля наша велика зело! Но давайте поймем, что цепь исторических событий, выходящая из тьмы прошлых веков к будущему, нерасторжима. <…> Давайте вновь сплотимся воедино, перестанем уничтожать среду своего обитания, как и друг друга, давайте вспомним, что мы, даже и в бедах, великая страна, великий народ и великое содружество народов <…>». Сказанное сбывается с каждым годом и никогда не потеряет своей актуальности…
Заключение
«ЭТО ПРОПУСК В БЕССМЕРТИЕ ТВОЙ…»
Что может один человек? Очень много — если на его стороне правда и истина! Жизнь и судьба Льва Николаевича Гумилёва — наглядное подтверждение данного общеизвестного факта: при столкновении человека с несоизмеримыми противодействующими силами последние способны подавить растоптать, даже уничтожить свою жертву, а после смерти – на какое-то время дискредитировать ее, однако не в состоянии уничтожить идею, носителем которой она являлась. Выдающийся индийский мыслитель Свами Вивекананда (1863– 1902) провозглашал: «Если даже весь мир будет против меня, а истина — за, она победит в конечном счете». Сказанное в полной мере относится и ко Льву Гумилёву.
Его жизненный и научный подвиг состоит в том, что опальный ученый, который почти четырнадцать лет безвинно провел в тюрьмах и исправительных лагерях, не побоялся в одиночку выступить против всесильной и казавшейся незыблемой идеологической системы, способной раздавить любого, кто смел посягать на ее всевластие и вседозволенность. Дмитрий Балашов сказал о его учении: «Это прорыв к звездам»…
Менее всего Гумилёв походил на Дон Кихота, вступившего в бессмысленную борьбу с ветряными мельницами. Не был он и Джордано Бруно, готовым взойти на костер во имя своих убеждений. Он скорее походил на Галилея, вынужденного вроде бы согласиться с абсурдными доводами своих дремучих оппонентов, но внутренне остававшегося убежденным в обратном. Однако свое кредо Гумилёв отстаивал смелее, упрямее и последовательнее. Бесчисленных же хулителей его ни при каких условиях нельзя назвать борцами за истину — всего лишь ее могильщиками, а следовательно, и могильщиками науки.
Друг Льва Николаевича академик А. М. Панченко, пожалуй, лучше всех определил место и роль Гумилёва в истории науки и мировой мысли: «<…> Гумилёв сумел в этом мире кое-что объяснить. Его ругают, уличают в каких-то ошибках – но кто же не ошибался? Он крупный человек – как Платон, как Аристотель, как Томас Мор. Разве мы построили Город Солнца? — нет, не построили, это утопия, но она очень многое объясняет. Лев Николаевич и стихи ведь писал неплохие, просто мама и папа у него делали это слишком хорошо, так что он считал, что ему не стоит соваться.
Не надо искать в теориях Льва Николаевича всеобщих отмычек на каждый случай. Все крупные мыслители объясняют нечто, и он именно такой мыслитель. Он был уверен, что народы проходят примерно одинаковый путь развития, и это чрезвычайно важно. Теории, которые объясняют все, не стоят ничего — как теория Адлера, фрейдизм, марксизм. Мы не можем жить по Платону, мы никогда не будем строить идеальное государство, изгонять из него поэтов. Но Платон — великий мыслитель. И Лев Николаевич — тоже великий мыслитель, только необходимо понимать, что это некое относительное знание, относительное объяснение. Но этого, как правило, не понимают, и отсюда возникают всевозможные нападки. Ведь и Сократа заставили выпить цикуту.
Лев Николаевич был храбрый, в этом смысле он, быть может, подражал своему папе, которого он очень любил, хотя и мало видел. <…> Да, Лев Николаевич был храбрый человек, он никогда ничем не поступился — за что я его и любил. И он завещал нам не только свои идеи, но и свою храбрость».
Как только не изощрялись тоталитарная система и консервативная наука в тщетных попытках расправиться с великим ученым и его трудами. В итоге победили не политические и идеологические монстры, а вдохновенный и несгибаемый Фауст, со всех сторон окруженный бесплодными и напыщенными пустышками — вагнерами, именно себя считающими олицетворением высокой науки. В трудную пору, когда повсеместно запрещались священные религиозные книги и блистательные философские трактаты, стихи неугодных поэтов и картины оригинальных художников, Гумилёв сумел преодолеть глухую стену неприятия и обструкции, предложив простые и понятные основоположения вместо расцветавшего пышным цветом абстрактного социологизма и схоластического теоретизирования, когда живая история живых людей и народов подменялась жонглированием вычурных и ничем не подкрепленных понятий. Грубо говоря, Гумилёв демистифицировал историю , превратил ее из абстрактной и далекой от жизни схемы в науку, приближенную к естествознанию. Кроме того худосочные понятия и суждения не в состоянии передать все богатство красок и драматичность исторических явлений. Гумилёву же удавалось преподнести самые сухие научные факты захватывающе, интригующе и увлекательно.
Но в правящем ли режиме или господствующей общественно-экономической формации причина обрушившихся на него бед? Не в обыкновенной ли человеческой природе, подкрепленной сложившейся системой общественных отношений, кроются действительные причины научных и житейских невзгод? Ведь консервативно и обструкционистски настроенные ученые превращаются в инквизиторов и ретроградов вовсе не потому, что им дорога истина или интересы науки, а потому, что в них кроются и в определенный момент вдруг пробуждаются бессознательные инстинкты волчьей стаи или ядовитой змеи, затаившейся в ожидании жертвы. Это прекрасно понимал сам Л. Н. Гумилёв: причины поломанной юности и исковерканной зрелости он видел не в общественной системе, а в низменных качествах, присущих человеку от рождения. В конце концов, массовые репрессии ничуть не меньшие, чем в России XX века, происходили и в Римской империи, и в Древнем Китае, и в средневековой Европе, и во времена якобинской диктатуры во Франции.
