Мария Вега - Ночной корабль: Стихотворения и письма
Как-то однажды мне заказали в журнале «Родина» статью к какому-то юбилею. И вот я в Харитоньевском переулке, в старинном особняке, где располагался тогда Комитет по связям с соотечественниками за рубежом. В особняке этом я впервые, и он мне очень нравится. В ожидании гранок сижу в уютной приемной, перелистывая подшивку редакционных журналов. Машинально пробегаю глазами что-то рифмованное – авторы, как говорится, неумелы, но искренни… И вдруг в номере первом за 1965 год – большая стихотворная подборка и незнакомое имя: Мария Вега. Стала читать – и сразу стало понятно: нет, это уже не просто стихи, а сама поэзия! Какой чистый, щемящий лиризм:
Была у меня сероглазая мать,
Но мне запретили ее вспоминать…
Как «запретили»? Можно ли запретить вспоминать о матери? Какая горькая и прекрасная судьба – за этими скупыми строками:
Я долго блуждала в тумане пустом,
И жизнь протекла, как вода под мостом.
Но вечером к правде мы ближевсегда.
Чем глубже колодец, тем ярче звезда.
А какой сказкой повеяло от этого, вынесенного из детства впечатления:
Летом на чердаке –
Светлые кудри стружек.
Паук лежит в гамаке
Из самодельных кружев.
Я вся еще была на этом чердаке, когда принесли-таки гранки моей статьи. Я взглянула на них с досадой: к чему всё это? Теперь важным мне казалось одно – узнать всё о Марии Веге: кто такая, где ее искать? Неужто вправду… на небе, среди сверкающих звезд? Многоопытные сотрудники редакции усмехались моему пылу, но всё же объяснили: Мария Вега, действительно очень талантливая поэтесса, волею судьбы в ранней юности, в 1920 году, вместе с отцом – отставным офицером царской армии, оказалась в эмиграции, немало лет прожила во Франции, некоторое время – в Майами, а теперь вот вместе с мужем, Михаилом Максимилиановичем Лангом, уже несколько лет живет в Швейцарии, в Берне. Журнал «Родина» время от времени охотно печатает ее стихи.
Услышав всё это, я призадумалась. И было над чем! Надо ли напоминать, что в пору «железного занавеса» связи с эмиграцией отнюдь не поощрялись. Это сейчас в Париж и в Калифорнию летают как на загородную воскресную прогулку! Тогда же общаться с человеком, живущим за границей, было не проще, чем с летейской тенью. Просить адрес Марии Вега у комитетчиков нечего было и думать. Но всё же они любезно согласились сами переслать ей мое письмо, если мне уж так хочется выразить свой восторг. Разумеется, письмо было написано.
Мария Вега! Окликаю
Вас, как высокую звезду!
Да, Вы – звезда, да. Вы – такая,
И я Вас на земле найду.
Помимо восхищения стихами Марии Веги, я, впрочем, заполнила конверт и еще кое-чем, а именно: послала ей небольшую первую книжечку своих стихотворений «Мой отчий дом», изданную, капризом судьбы, в Баку, где я жила и работала три года после окончания института… Стихи были сплошь об Урале, но издал их «Азернешр» (!). Небольшая эта – с ладонь величиной – книжечка с кленовым листком на обложке выглядела скромно, в глаза, что называется, не бросалась, но послужила мне наилучшим образом: надеясь на внимательность и смекалку своего адресата, в выходные данные этой книжечки я мелкими буковками вписала свой адрес. Если Мария Вега его заметит, то, возможно, дальнейшая наша переписка сможет пойти уже напрямую, без посредничества комитета. Впрочем… Заметит ли? Особенно-то я на благоприятный исход своей маленькой конспиративной хитрости не надеялась.
Но Мария Вега ответила! Ведь для нее мое письмо явилось приветом с никогда не забытой Родины! Как будто бы через меня вновь заговорила с нею «сероглазая Мать», о которой ей и вспоминать было не велено… И вот, минуя всех посредников, завязалась бурная переписка. Мы обменивались всем, чем можно: мыслями, чувствами, стихами своими и чужими, фотографиями, книгами… Один раз я даже прислала Марии Николаевне листочек с пушкинского дуба, из Михайловского, – и он побудил ее написать прекрасное стихотворение о доме Поэта, в котором она «не бывала и все-таки была»:
Я помню осень ржавую,
Всю в пепле и золе,
И голову курчавую,
И свечи над «Полтавою»,
Раскрытойна столе.
Всё зримо – вплоть до того, как «над свечкой струйка копоти колеблется едва». Стоит ли удивляться: воображению поэтическому нет никаких преград… Мог же Владимир Набоков закрыть глаза и совершить «Лыжный прыжок» – прямиком в Россию:
Увижу инистый Исакий,
огни мохнатые на льду
и, вольно прозвенев во мраке,
как жаворонок, упаду.
Впрочем, помимо воображаемых, были и самые реальные встречи, когда Мария Вега, получив литературную премию за поэму «Кирилл Радищев» (потомок нашего Радищева и герой французского Сопротивления; с его матерью, Софьей Михайловной Радищевой, Мария Вега в Париже была дружна), смогла, после долгих лет разлуки с Россией, впервые с мужем посетить Москву и Ленинград. Мы встретились впервые в гостинице «Россия» – с понятным волнением, но так, как будто знали друг друга всегда! Мысль угадывалась с полуслова, а то и без слов… Я познакомила Марию Николаевну и Михаила Максимилиановича со своими друзьями и подругами, в первую очередь – с Элеонорой Степановной Соловей (по мужу Гончарик), с которой мы тогда вместе учились в аспирантуре и которую Мария Николаевна стала ласково звать «Аленушкой». Нередко мы втроем – Мария Николаевна, Алена и я — совершали прогулки по Замоскворечью, и это нашло потом поэтическое эхо в стихотворении «Две девушки», в котором чудесно и немного загадочно передана атмосфера тех незабываемых дней первой встречи:
А над Москвой-рекой закат зеленый…
О, как чисты в России вечера!
Две девушки, Светлана и Алена,
Со мною шли по улице вчера.
…………….
Подходит ночь. Ни звука, ни движенья.
Погасло небо, и черна вода.
Прощаемся: — До перевоплощенья!..
Когда-нибудь…
А если никогда?
Но ни за что не сможет нас оставить
Нежданно промелькнувшая в тиши,
Далекая и смутная прапамять
Дарованной троим одной души.
Познакомила я Марию Николаевну и с поэтом Вадимом Перельмутером, а несколько позднее – с Диной Терещенко и Майей Луговской; первую Мария Николаевна спала называть «Моной Лизой» а вторую – «сестра моя Сафо» (по строке из начинающегося так стихотворения Луговской – оно очень нравилось Веге). Так возникли и потом протянулись сквозь годы сердечные нити…
