Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Успехи Гитлера, казалось, свидетельствовали в его пользу. Он действительно решил самую сложную для Европы проблему – ликвидировал безработицу. Он построил замечательные дороги и оживил экономику, начав производство вооружения, строительство казарм и объявив призыв на воинскую службу. Никто не объяснил народу, что большая часть его программы включала непродуктивный труд, результаты которого не могли увеличить благосостояние страны, поскольку продукт этого труда нельзя было экспортировать. Тогда как экономика государства способна выжить только при условии обмена экспорта на импорт. Росла якобы покупательская способность государства, потому что оно печатало деньги, которые можно было тратить. Это привело к появлению нового класса потребителей и обеспечило подъем внутреннего рынка. Но что должно было случиться, когда все дороги построены и армия вооружена новейшим оружием? Если Гитлер с самого начала и не осознавал обманчивость своей экономической политики, то со временем он, конечно, это понял. За полгода до начала войны он обратился к собравшемуся в здании «Кролл-оперы» армейскому руководству и объяснил, что народ без пространства, то есть не имеющий достаточных средств к существованию, должен захватывать новые земли и новые рынки, а ни то ни другое невозможно заполучить мирным путем.
Диктатуры не способны привлекать людей с новыми, свежими идеями, представляющими хоть какой-то интерес. В отличие от Муссолини, постоянно менявшего свое окружение, Гитлер связал себя со своими старыми соратниками по политической борьбе. Но он, должно быть, инстинктивно чувствовал, что у них нет опыта ни в одной сфере политики. После прихода к власти ему хватило ума оставить на некоторое время опытных беспартийных специалистов в ключевых министерствах – иностранных дел, финансов и военном. Сначала у него не было выбора, так как первый его кабинет был коалиционным. Обсуждения в кабинете министров прекращались, как только дело касалось важных политических решений. Поскольку для демократически настроенных политиков не было там свободы действий, то усилия были направлены на то, чтобы обеспечить приток свежей крови путем создания специальных училищ, академий и так называемых тевтонских орденов, которыми управлял партийный аппарат. Хоть в этом никто и не признавался, но представление к офицерскому званию проходило теперь через партийную и административную машину. Даже такая система могла стать эффективной, если бы людей представляли к званию не за преданность режиму в ущерб таким качествам, как здравомыслие, трудолюбие и храбрость. Умственные способности эти «селекционеры» в расчет не брали; на самом деле они их не признавали. Нацистская концепция преданности не допускала широкого спектра политических пристрастий и требовала придерживаться предписанной позиции в отношении всех исторических событий, претерпевшей множество изменений. Она требовала также принятия партийного мировоззрения и запрещала всякого рода критику партийных деятелей или партийных мероприятий.
Гитлеровская административная система обеспечила простор и положение огромному числу чиновников. Предметом гордости партийных функционеров являлось то, что они решали все дела без бюрократических проволочек. Многие состоящие в партии министры следовали этому правилу, что привнесло глоток свежего воздуха в систему управления. Но уже вскоре стало ясно, что нельзя отказываться от тщательной, методичной проработки некоторых вопросов официальными лицами и, следовательно, нельзя обойтись без самой бюрократии. Отсутствие таковой вело к опасным недоразумениям, когда чиновники, жаждущие новых постов, превышали свои полномочия и их приходилось выгораживать. Возникла ситуация, при которой каждый отдавал приказания и создавал собственный аппарат, не считаясь с тем, что вмешивается в чужие сферы деятельности. Хуже всего было с ключевыми постами, которые в течение многих лет занимали многочисленные старые гитлеровские товарищи по оружию – люди, которых уже нельзя было считать полностью нормальными. Не имеет смысла обсуждать, были ли их несостоятельность в управлении, коррупция и криминальные дела следствием умственной или духовной отсталости – один дефект сочетается с другим.
Внутренний упадок Германии скрывался от внешнего мира за великолепным фасадом, одним из примеров этому стали Олимпийские игры 1936 года. Еще один яркий эффект создавали блестяще организованные «партийные дни», удовлетворявшие потребности народа в мистических действах, парадных зрелищах и чувстве локтя. Участие в жизни государства включало напряженные дни расписанных по минутам собраний, на которых люди могли «посмотреть фюреру в глаза» и снова и снова слушать одни и те же тривиальные речи. Сверхмощный эффект от этих речей всегда оставлял в недоумении любого более-менее образованного человека. Это хорошо известный рекламный трюк – воздействовать на разум человека, повторяя одно и то же. Тем не менее, удивляло, как люди не уставали от этих однообразных пустых речей, в которых противников всегда оскорбляли, сторонников хвалили, и не было в них ничего, что помогло бы решению действительно острых политических проблем.
И все же следует признать: народ верил, что нацизм принесет им как материальные, так и социальные выгоды. Руководителей старой формации сместили со всех высоких постов. Этих людей вроде бы не преследовали, но попросили солидаризироваться с режимом, если они того пожелают, и слишком часто так и происходило. Это помогло им занять высокие посты. Тем не менее, лица, получившие свои должности таким образом, считали себя не представителями лишенного своих привилегий класса, а призванными народом лидерами, которых до того зажимали нечестивцы из левых партий.
Членам признанного высшего общества, имеющим понятие о чести и совести, уже не было места. Разрыв между новой жизненной философией и простым проявлением благородства и отваги, естественным для любого общества в любую эпоху, оказался непреодолимым. Систематическая жестокость по отношению к тем, кто беззащитен, или придерживается других взглядов, или принадлежит к расовым меньшинствам, была оскорблением для истинно нравственного характера.
Отношения Германии с другими государствами следует рассматривать в свете ее внутреннего основного закона, существовавшего при Гитлере. Гитлер считал правильным использовать во внешней политике и в Европе те же самые методы, которые он использовал в своей борьбе с внутренними врагами. Известно, что сначала он хотел избежать войны с Западом и, возможно, надеялся избежать любой войны. Но проводимая им экономическая политика загнала его в нее, и его самонадеянность основывалась на новом современном оснащении вермахта.
Методы, приведшие Гитлера к невероятному успеху во внутренней политике, естественно, не могли быть эффективными в политике внешней, что не подорвало его веру в себя и свою миссию, и этому потворствовал его довольно ограниченный министр иностранных дел Риббентроп. Гитлер поверил его неправильной оценке внутренних ресурсов, резервов и военного потенциала англосаксонских стран. А так как у Гитлера не было абсолютно никакого опыта, то он ошибочно принял спокойствие англосаксов, их готовность вести переговоры, их богатство и их демократию за признаки слабости. Он так и не сумел понять, в чем сила свободной демократии, и видел в странах, входящих в Британскую империю, подавленных вассалов, ждущих подходящего момента, чтобы скинуть ненавистное ярмо. Трудности с Ирландией, казалось, подтверждали это его представление, и он находил в них сходство с проблемами империи Габсбургов и ее малых народов. Предоставление независимости этой маленькой и экономически зависимой части британской семьи народов оказалось выше его понимания, как не смог он и оценить искусство и мудрость мягкого управления. Трагедия всех революций состоит в том, что их инициаторы, как правило, происходят из такой среды, в которой понятия не имеют об искусстве управления.
Личная враждебность Гитлера к России была достаточно искренней. В ее основе лежала в какой-то степени зависть к абсолютно иной политической системе, которая могла похвастаться большими достижениями во многих областях. Ему хотелось показать, в чем различие между националистическим фанатизмом и большевизмом. Между тем его агрессия против России воспламенила национальные чувства в этой стране, если их вообще там когда-нибудь недоставало.
В Германии много говорили о напряженности в отношениях между армией и партией; отношения эти были неустойчивыми. Неожиданное введение всеобщей воинской повинности обеспечило Гитлеру возможность расширить базу для комплектования офицерского состава, включив в нее все классы общества. Следовательно, офицерский корпус отражал взгляды всего народа, сначала только на уровне младших офицеров, а позднее и в Высшем командовании.
