Елена Морозова - Казанова
Пока он размышлял, явился новый посетитель, граф Мошинский, приближенный ко двору. Так как целью его визита было единственно выражение сочувствия впавшему в немилость путешественнику, тот решил прочесть ему письмо и спросить совета, как доставить его королю. Выслушав дерзкое послание, Мошинский тяжело вздохнул и пообещал лично вручить его Станиславу Августу. Однако есть основания полагать, что он не отдал послания, дабы еще более не настроить монарха против непокорного венецианца, а изложил суть дела на словах. Но как бы там ни было, утром Мошинский вновь явился к Казанове и передал ему от имени Его Величества тысячу дукатов.
— Королю, — сказал он, — было неведомо ваше стесненное положение. Отсылает же он вас только потому, что желает вам добра. Сейчас многие готовы вызвать вас на дуэль, но драться вам нельзя. А посему люди эти, когда вы не примете их вызов, попросту попытаются вас убить.
Обстоятельная речь графа Мошинского, равно как и привезенная им сумма улучшили настроение Авантюриста. Он попросил графа поблагодарить монарха от его лица за неустанные заботы и попечение, а граф в ответ попросил Казанову принять от него лично скромный подарок — карету, ибо ему было известно, что таковой у путешественника на тот день не было. На прощание Мошинский и Казанова обнялись словно давние друзья.
Через несколько дней Казанова отбыл в Дрезден, прихватив с собой очаровательную польку, прекрасно говорившую по-французски. Девица собиралась наниматься в гувернантки к дочерям одной знатной особы. Соблазнитель же предложил ей стать его «гувернанткой», то есть отправиться вместе с ним и по дороге оказывать ему разные мелкие услуги. Жалованье, которое он обещал платить ей, было раз в десять больше того, что давали ей у знатной особы. На всякий случай Казанова сразу дал ей два дуката задатка. Утром, когда путешественник садился в карету, легкое и гибкое создание юркнуло в карету. Весь багаж новой «гувернантки» состоял из маленького узелка с парой рубашек и носовых платков.
До самого Дрездена Казанова приглядывался к новой спутнице, находя в ней все больше и больше достоинств и надеясь, что она сама проявит к нему вполне определенный интерес. Но красавица была скромна и послушна, не более. Казанова держался до самого Дрездена, но когда они прибыли в город и остановились в гостинице, он без обиняков предложил ей место в своей постели. Она быстро и с радостью согласилась, сказав, что давно об этом мечтала, только не знала, как ему сказать. Успешно приобщившись после долгого воздержания к радостям Венеры, Казанова, желая отблагодарить новую любовницу, одел ее с головы до ног. В Дрездене жили матушка Казановы и его брат Джованни, художник, ставший директором Дрезденской Академии художеств. Казанова хотел повидаться со всеми родственниками, а также с многочисленными друзьями, которые у него имелись в этом городе, поэтому большую часть времени он проводил в разъездах. Матон (так звали его теперешнюю любовницу) оставалась в гостинице. Чтобы ей не было скучно, Казанова приставил к ней горничную, которая должна была помогать ей разбирать наряды и исполнять мелкую женскую работу. Когда же Соблазнитель брал Матон на прогулку, любопытных мужчин, провожавших счастливую парочку завистливыми взглядами, было не счесть. Увы, история завершилась плачевно. Красавица оказалась больной дурной болезнью и наградила ею Казанову. Сначала Любовник хотел поколотить обманщицу, но та плакала и уверяла, что обнаружила болезнь свою совершенно случайно и надеялась, что она сама пройдет. Слезы возымели свое действие, он переселил девицу в другую гостиницу, отдал ей все купленные им наряды и дал пятьдесят цехинов, предупредив, что более слышать о ней не желает. Сам же принялся составлять план лечения.
Услышать о легкомысленной польке ему все же довелось. Стоило ей зажить отдельно от любовника, как к ней стали наведываться молодые люди. Она им не отказывала, и вскоре все ее посетители были заражены той же болезнью, что и Казанова. Разъяренные кавалеры обвинили во всем Соблазнителя. Они утверждали, что он привез к ним в город заведомо зараженную дамочку. На что тот резонно отвечал, что едва он прознал про болезнь своей возлюбленной, так тут же с ней расстался. В утешение легкомысленным он признался, что сам успел подхватить ту же болезнь. Но слухи распространялись быстро, обвинения сыпались градом, и Казанова решил покинуть город. Попрощавшись с родными, он отправился в Вену, по дороге он завернул в Лейпциг, на знаменитую осеннюю ярмарку поесть знаменитых лейпцигских жаворонков, специально отлавливаемых в первые осенние дни, когда они особенно жирные. Тамошние трактиры славились своими блюдами из жаворонков, а так как мясо этой птицы почиталось особенно питательным, венецианец полагал, что оно благотворно скажется на его здоровье и он сумеет поправиться, ибо за время варшавских потрясений, а также после очередного лечения он основательно похудел. Благодаря разумной экономии он увозил из Дрездена около четырех сотен дукатов, выигранных им в карты, а также кредитное письмо к одному из лейпцигских банкиров, по которому он мог получить три тысячи экю. Комната в лучшей гостинице и диета из жаворонков были обеспечены.
В Вену Соблазнителя сопровождала очаровательная жена аптекаря из Монпелье. Впрочем, женщина эта, склонная к авантюрам не меньше, чем сам Казанова, давно забыла о своем законном супруге, путешествуя по Европе с друзьями сердца, которые менялись постоянно. Казанова познакомился с ней в Лондоне, когда все мысли его были заняты зловредной Шарпийон, и он не оценил аптекаршу по достоинству. По дороге Авантюрист на три дня задержался в Праге, где встретился с певицей Калори, alias Терезу-Беллино.
В австрийской столице, куда Казанова прибыл в начале января 1767 года, неприятности Казановы умножились. О его пребывании прознал бывший его приятель Пассано, от которого в свое время венецианец с трудом откупился в Марселе, когда тот пытался препятствовать ему в деле с «перерождением» маркизы д’Юрфе. Пассано, проходимец мелкого пошиба, жил за счет темных делишек и карточной игры; он давно уже считал бывшего приятеля врагом. Заманив к себе Казанову, он вместе с парой сообщников мускулистого телосложения отобрал у него кошелек, наговорив при этом кучу мерзостей. Авантюрист готов был вспылить, но рассудок подсказал, что один против трех — не воин. Пришлось уйти без кошелька. Не вызывать же мерзавцев на дуэль?! Последствия встречи были плачевны. На следующий день его вызвали к штатгальтеру, графу Шраттенбаху, предъявили колоду карт (виденную им впервые), кошелек (его собственный, почти пустой), обвинили в пристрастии к азартным играм, запрещенным императрицей, и приказали в двадцать четыре часа покинуть город. Оправданий штатгальтер слушать не пожелал, кричал, припомнил его варшавские похождения, и только «малодушная любовь к жизни» помешала Казанове выхватить шпагу и проткнуть «толстую свинью Шраттенбаха», посмевшего повысить на него голос.
