Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля
Лишения в наступавшем году предстояли большие. Утешением было одно: при жесточайшей экономии, при установлении твердых норм на продукты питания, можно было… не умереть с голоду. И только. Скверно было с витаминозными продуктами. За исключением трех килограммов засахаренных лимонов, и то не менее чем трехлетней давности, у нас ничего не было. Я сообщил туземцам, что у нас витаминозных продуктов нет, и предложил им заготовить «нунивак» и другую траву, употребляемую как противоцынготное средство. Но главное — топливо. Прожить зиму без топлива трудно и в низких широтах. За полярным крутом топливо, как и продукты питания, является основой человеческого существования, а этой основы мы почти не имели.
Еще в телеграмме от первого сентября я писал, что в случае неприхода судна придется перебросить зимовку на север. Топливо было и на южном побережье, в бухте Предательской, но если там могло хватить древесины для топлива, то для постройки жилья материала не было совершенно. Чтобы перебросить туда зимовку, нам нужно было построить четыре юрты.
Несмотря на то, что юрты были запроектированы микроскопические, для них все же нужно было много плавника, необходимое количество которого мы могли найти только на севере. Как только улетели самолеты, я составил списки необходимых материалов для производства работ на севере. Демидов, по моему предложению, проверил большой лодочный мотор и подготовил его к длительной работе. Кроме того, я решил приспособить на кунгас прицепной мотор, дабы кунгас легче было буксировать. Это Демидов срочно сделал с помощью Старцева и Таяна.
Наш дом (осень 1933 г.).
Все предназначенное для переброски на север было собрано у берега в удобном для погрузки месте. Груз был заранее распределен по посудинам.
Через день-два после отлета самолетов я мог бы уже двинуться на север, но мы ждали ответа с материка на мое предложение послать вспомогательное судно от мыса Дежнева. Я просил Комитет Севера сообщить нам через Хабаровскую широковещательную станцию о намеченных мероприятиях.
5 сентября перед вечером я находился в кухне. Вдруг Власова открыла дверь из комнаты и каким-то странным голосом крикнула:
— Нас вызывают!
Я закончил работу и пошел к себе в комнату.
— Кто нас вызывает?
Но Власова толком ничего не могла сообщить, вызов ее застал врасплох. Первый раз за четыре года нас, именно нас, а не кого-нибудь другого, вызывали по радио с материка. Поэтому Власова так растерялась, что не разобрала как следует, в чем дело. Несмотря на то, что мы знали о вызове и ждали его, вызов все же был необычен. Как странно было услышать мое имя, произносимое репродуктором!
— Остров Врангеля! Остров Врангеля! Вызываем остров Врангеля! Товарищ Минеев, товарищ Минеев! Слушайте после наших передач сообщение Крайисполкома.
Конец передачи по нашим часам происходил около трех часов ночи. Мы сидели до конца передачи и слушали. Наконец, нас еще раз вызвали и сообщили:
«Товарищ Минеев, ваша радиотелеграмма получена Крайисполкомом через пароход «Микоян». «Челюскин» первого сентября 1933 года прошел мыс Челюскина, идет против устьев Лены к Новосибирским островам. Красинскому даны указания о заброске вам продовольствия. Принимаем меры к отправке парохода с просимым вами топливом. Привет, Комитет Севера».
Кроме этого 7 числа обещали сообщить окончательные результаты о посылке судна.
Я не счел возможным уехать из бухты Роджерс до получения окончательного ответа с материка. Если к нам будет послано судно, то мое присутствие на фактории будет необходимо. Кроме того, незачем было бы городить огород с поездкой на север и отрывать много людей от работы.
Мы с нетерпением ждали наступления сентября.
Но вот пришел и условленный день, но нас не вызывали. Восьмого также.
Не получив окончательного ответа, я решил выйти на север 9 сентября. Дальнейшее ожидание могло причинить нам много всяких неприятностей.
Время уходило. Уже стояли довольно ощутительные морозы, бухта временами покрывалась салом, море в некоторых местах стеклянело молодым льдом.
Утро 9 сентября не сулило ничего хорошего. Темное облачное небо посылало на землю порции влаги в виде неразличимой глазом водяной пыли. Ветер взбаламутил море, и оно казалось темным и холодным. Редкие беляки льдин, нарушали мрачную однотонность, но и это не уменьшало сумрачности картины. Хорошо, что хоть льда было мало и мы, по всей видимости, могли еще проскочить на север.
Я отправился в сопровождении Демидова, Старцева, Таяна, Кивьяна и Нанауна. В бухте Роджерс оставалась Власова, несшая обязанности метеоролога. Моим заместителем остался Траутман. Я написал ему специальную инструкцию. Главное, что ему было поручено, это установить в кратчайший срок связь с материком. В этой инструкции я постарался предусмотреть мероприятия на случай прихода «Челюскина», угольщика или прилета самолетов.
Часам к десяти, закончив все приготовления, мы двинулись на север. Подходя к мысу Гавайи, встретили первых вестников льда в виде отдельных льдин, медленно двигавшихся навстречу нам. Чем дальше шли мы вперед, тем больше и больше встречали льда, довольно быстро двигавшегося нам навстречу.
У косы Скурихина лед был уже настолько густ, что двигаться дальше без опасности потерять посудину было невозможно. Я решил «повернуть оглобли». Начали вовсю уходить, но лед не отступал. Он следовал за нами, и просвет между нами и льдом не увеличивался.
Когда мы подошли к лагуне реки «Нашей», поднялось довольно большое волнение, еще больше затруднившее наше движение. Я решил оставить кунгас в лагуне реки, поставив его на якорь, а самим на вельботе поскорее уходить в бухту Роджерс. Пока мы ставили кунгас на якорь, лед подошел вплотную, и мы еле-еле ушли из его цепких, холодных объятий.
9 сентября нас вызвали, но ничего путного сообщить не могли.
Вернувшись, я занялся разработкой плана похода на север пешком. В тундре снега совершенно не было, и ехать на собаках было невозможно. Отход назначили на 12-е. Я составил подробнейший список всего, что нужно было взять. Все нужно нести на самих себе. Кроме самого необходимого инструмента и очень небольшого количества строительных материалов в виде гвоздей и моржевых желудков для окон, ничего с собой не думали брать. Весь наш груз состоял главным образом из продуктов питания и одежды.
Все намеченное к переноске было тщательно взвешено и разложено. Каждый участник похода имел одинаковый по весу компактный тюк. Кроме этого обязательного груза, каждый из нас должен был озаботиться одеждой и специальными принадлежностями для себя. Кукулей тащить мы, конечно, не могли, приходилось устраиваться сугубо по-походному, палатку также брать не решились.
