Николай Зенькович - Маршалы и генсеки
КУЛИК. Только вернулся из боя. Целый день шел сильный бой за взятие Синявино и за взятие Вороново. Противник переходил несколько раз в контратаки, несмотря на губительный огонь с нашей стороны (я применял сегодня оба PC, ввел все резервы), но успеха не имел.
СТАЛИН. Новые дивизии и бригада даются вам не для взятия станции Мга, а для развития успеха после
взятия станции Мга. Наличных сил вполне достаточно, чтобы станцию Мга взять не один раз, а дважды.
КУЛИК. Докладываю, что наличными силами без ввода новых частей станции Мга не взять.
Сегодня из архивных материалов известно, что утверждения Сталина о том, какими силами можно взять станцию Мга, основаны на первичной информации Жукова. В самом деле, откуда бы знать такие подробности пребывавшему в Кремле вождю о какой-то затерянной на бескрайних российских просторах маленькой станции?
Сегодня мы располагаем сведениями о том, что, вопреки устоявшимся представлениям, основанным на официальной исторической концепции, Кулик дрался отчаянно, пытаясь ударить из Волхова в направлении Ленинграда. Но ведь и противник прекрасно понимал цель крупной армии, состоявшей из восьми дивизий, да еще — небывалый случай в советской военной истории — возглавляемой Маршалом Советского Союза. Вот почему фон Лееб сделал все возможное для того, чтобы не дать Кулику деблокировать Ленинград и соединиться с войсками Жукова. К сожалению, эта тема — операция немцев по недопущению деблокирования — до сих пор не находит отражения в военных исследованиях наших историков. А ведь против Кулика были брошены колоссальные силы. Но их никто не считал. Считают только силы, противостоявшие Жукову.
Такая вот историческая несправедливость.
Прошла неделя. 5 октября Сталин приказал Жукову срочно прибыть в Москву: обстановка на подступах к столице сильно осложнилась.
Жуков попросил разрешения на вылет 6-го утром.
— Хорошо, завтра днем ждем вас в Москве, — сказал Верховный.
Но к указанному сроку генерал не прибыл. Задержка на день объяснялась некоторыми важными обстоятельствами, возникшими в полосе 54-й армии. Так туманно напишет Жуков в своих знаменитых «Воспоминаниях и размышлениях».
Похоже, тогда честолюбивый генерал впервые понял, какие силы противостояли маршалу Кулику, какая там была труднейшая обстановка. Представляете? Жуков не отважился оставить переподчиненную ему армию без своего присмотра, несмотря на приказ Сталина немедленно прибыть в Москву.
Кулик, сдавший армию Жукову, был отозван из-под Ленинграда в распоряжение наркомата обороны. Через несколько дней Сталин направил его на юг, в Ростов.
Узелок 5
МИНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
Утром 23 июня 1941 года Сталин распорядился срочно направить авторитетных представителей только что созданной Ставки на наиболее опасные Западный и Юго-Западный фронты. Так поступали в годы памятной ему гражданской войны, когда его и других видных деятелей партии часто использовали в качестве уполномоченных ЦК на различных фронтах. Вождь верил в эффективность энергичного нажима представителей из центра на штабы и командиров. Проверено на собственном опыте. Жесткие требования, повседневный контроль, чрезвычайные полномочия действовали устрашающе.
Верным старой, испытанной практике оставался Сталин и в начале новой войны.
— К Павлову поедут Шапошников и Кулик, — распорядился он. — К Кирпоносу — Жуков. Вылетать сегодня же. Немедленно.
Летевшие в Минск маршалы Кулик й Шапошников не знали, что Сталин после их отъезда из Кремля дважды пытался соединиться с Дмитрием Григорьевичем Павловым. Оба раза в штабе Западного фронта отвечали, что командующий находится в войсках. Ничего определенного не мог доложить начальник штаба фронта гене-рал-майор Климовских. Его растерянный голос пробудил у Сталина страшную догадку о том, что штаб потерял управление войсками и не контролирует развитие событий, которое приобрело катастрофический характер. Раздосадованный разговорами с Минском, Сталин позвонил наркому обороны Тимошенко и поделился с ним своими опасениями:
— Разыщите Павлова и передайте ему: место командующего фронтом — на командном пункте фронта.
Шапошников и Кулик благополучно приземлились в Минске вечером того же дня. Штаб Западного фронта по тревоге переехал в Красное урочище — лесок недалеко от города. Павлова в штабе не было, из доклада Климовских вытекало, что командующий уехал в 10-ю армию Голубева, расположенную в Белостокском выступе.
Это был самый опасный участок фронта, на котором разыгрывались главные события. Туда еще утром срочно вылетел заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант И. В. Болдин.
Поздно ночью вернулся генерал армии Павлов. Автомобиль командующего фронтом буквально застревал в потоке транспорта, двигающегося в обратном направлении, на восток. Нескончаемые толпы беженцев запрудили все дороги. Жара, хаос, неразбериха. Непрерывные бомбежки с воздуха. До командного пункта 10-й армии добраться не удалось: каким-то чудом командующего разыскал на полпути связной мотоциклист и передал записку Климовских. Начальник штаба сообщал, что нарком обороны строго приказывает Павлову вернуться на командный пункт фронта.
Это была распространенная ошибка многих командиров высокого ранга в начальный период войны. Выдвинувшиеся на головокружительные высоты в конце тридцатых годов, недавние комбаты и комэски вместо того, чтобы организовать твердое управление со своих командных пунктов и поддерживать связь с соседями и вышестоящими штабами, бросались в части, где они чувствовали себя более уверенно, и отдавали привычные указания. Что оставалось делать командирам дивизий, корпусов и даже армий, лишенных устойчивой связи с вышестоящим командованием? Они вынуждены были действовать по своему разумению, как им представлялось целесообразным. Притом довольно часто в ущерб интересам соседей.
Маршал Шапошников сочувственно смотрел на сконфуженного Павлова, которого Тимошенко по приказу Сталина велел с полдороги вернуть в штаб.
— Дмитрий Григорьевич, вы уж не расстраивайтесь, — миролюбиво произнес Борис Михайлович. — Давайте предупредим командующих армиями и командиров корпусов: они должны не в дивизии и полки рваться, хотя такое рвение весьма похвально, а управлять войсками. То есть знать, где дивизии и полки, что делают, какие результаты.
Выяснилось, что сделать это не так просто: ни проводной, ни радиосвязи со штабами армий и корпусов не было, и все усилия ее наладить результатов не дали. Вот почему Павлов поспешно засобирался — вслед за Болдиным — на запад, поближе к армиям, уже ведшим бои. Командующий надеялся, что своим личным участием он хоть как-то повлияет на ход сражений, предпримет что-то важное и безотлагательное. Наконец, разберется, что же случилось.
