Клод Роке - БРЕЙГЕЛЬ, или МАСТЕРСКАЯ СНОВИДЕНИЙ
Брейгель задает себе этот вопрос в тот миг, когда свершается обряд крещения его второго сына. Он смотрит на ребенка, который открывает навстречу миру свои голубые глаза; эти младенческие глаза цвета перванш — как вспышка в полутемной церкви! Свеча освещает книгу приходских записей. Его второго сына назовут Яном — в честь Иоанна Крестителя. «Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир…»153
Глава шестнадцатая
КРОВАВЫЙ ТРИБУНАЛ
Альба расквартировывает в Генте tercio из Неаполя; в Льеже — tercio из Ломбардии; сардинское tercio — в Эно; кавалеристов из Франш-Конте — близ Маастрихта. При себе он оставляет сицилийское tercio и обосновывается в отеле Кулембург — том самом, где проходило пиршество гёзов. Вся страна у него в руках. Он показывает регентше письма короля: «…в деревнях стали творить вещи отвратительные и мерзкие, подняли шум; вследствие этого мы назначаем герцога Альбу нашим наместником, представляющим нашу персону, и облекаем его всеми привилегиями, юрисдикциями, полномочиями, правами и прочими преимуществами, какие подобают нашим наместникам. Вышеозначенный герцог один будет иметь суверенное право приказывать и делать все то, что сочтет необходимым для нашего блага, — в том числе выносить смертные приговоры, конфисковывать имущество и принимать любые другие меры в отношении всех тех, кто, как он обнаружит, виновен в преступном мятеже». В другом письме говорится: «Герцогине, нашей сестре, надлежит повиноваться герцогу Альбе и всем его повелениям, как нашей собственной персоне». Прочитав это, Маргарита в тот же вечер посылает Филиппу II прошение об отставке и письмо, в котором сообщает о своем желании вернуться в Парму. Она покинет Брюссель в декабре.
Совет по делу о мятежах — судебный орган, учрежденный Альбой, — народ будет называть не иначе как Кровавым трибуналом. В Совет не пригласили профессиональных юристов, поскольку, как объяснял герцог королю, «эти законники выносят обвинительный приговор только в том случае, если у них имеются доказательства преступления». Члены Совета ведут судебные процессы, но приговоры подписывает только сам герцог. Если — что случается очень редко — Совет предлагает меру наказания, отличную от смертной казни, Альба возвращает дело на доследование. Все те, кто в свое время подписал «Дворянский Компромисс», виновны в оскорблении Величества. Протестантские проповедники и члены церковных консисторий, мятежники и иконоборцы — все они, несомненно, заслуживают смертной казни. Обсуждению подлежит лишь форма экзекуции. Если осужденный отречется от протестантской веры, он сможет избежать казни посредством удушения или сожжения на костре. Однако возвращение в лоно католической церкви не спасет его от обезглавливания, которое, наряду с повешением, является самой распространенной формой осуществления смертного приговора. Анабаптистов, как правило, отправляют на костер, в редких случаях четвертуют. Каково общее число жертв? Более трех тысяч — только за первые месяцы деятельности Совета. Те же, кому удалось бежать, обречены на жизнь вдали от родины.
Трибунал — сборище теней и бандитов. Некоторые его члены целыми днями наслаждаются в подземельях зрелищем пыток и не способны почти ни на что иное, кроме как насыщать глаза видом крови, а уши — криками терзаемых жертв. Другие — раболепствующие чиновники, думающие лишь о том, чтобы вовремя открыть судебное заседание и никоим образом не навлечь на себя недовольство начальства. Доверенным лицом Альбы стал некий Варгас, который родился в Испании, но бежал из своей страны после того, как изнасиловал маленькую девочку, находившуюся на его попечении. Преданность герцогу приносит ему немалую выгоду. Он не говорит ни по-французски, ни по-фламандски и добился того, что приговоры начали составлять на латыни. Но и латынь его ублюдочна — он, например, любит повторять фразу: Non curamus vestros privileges.154 Он зарабатывает вдвое больше остальных: шестнадцать экю в день, выплачиваемые из конфискованного имущества. Но как подсчитать, какую дополнительную прибыль получают эти убийцы за счет откровенного грабежа или вымогательства?
Трибунал действует вопреки всем законам. Тем, кто пытался протестовать против его тирании, ссылаясь на факты нарушения прав Провинций, Альба отвечал, что оскорбление Величества автоматически влечет за собой утрату виновными всех привилегий, всех обычных прав; кроме того, если он, наместник, будет обращать внимание на подобные мелочи, это пойдет лишь во вред королевской власти. Кавалеры Золотого руна по уставу могли быть судимы только членами своего ордена — Альба вообще запретил им проводить какие бы то ни было собрания, «хотя бы даже устраиваемые с единственной целью совместного произнесения молитвы "Верую"».
Столовое серебро и драгоценности, шпалеры и ковры, картины, золото и деньги осужденных на смерть и отправившихся в изгнание свозят в отель Кулембург целыми телегами. Одни только столовые приборы из дворца Эгмонта заняли шестнадцать сундуков. Имения принца Оранского конфискованы; правительственные чиновники опустошили арсеналы и фехтовальные залы его замков: семь барж, загруженных пиками и аркебузами, порохом, ядрами и пушками, были отправлены в Гент — и вскоре это оружие обратилось против фламандского народа.
Удивительная машина! Усердие в католической вере, забота о государственных интересах и финансировании административного аппарата, стремление чиновников обеспечить себе личный доход — все это вместе запустило и поддерживает в действии механизм жестоких гонений. Осудить кого-нибудь на смерть или вынудить отправиться в изгнание — значит стать наследником его имущества. Костер, на котором горит подозреваемый в ереси, — это гарантия попадания определенной суммы в сундуки Альбы, что позволит ему компенсировать расходы на правосудие. Конфискованное имение — это возможность выплатить жалованье целому полку или одному офицеру. За счет грабежей удастся сколь угодно долго финансировать оккупационную армию. Ведь кормит ее и предоставляет постой местное население.
Бюргерам, ремесленникам и простолюдинам запрещено «уезжать с места жительства, будь то в одиночку или с семьями, тайно или открыто, а также транспортировать куда бы то ни было, по воде или сухопутным путем, свое движимое имущество или товары — в противном случае их будут считать виновными или подозреваемыми в устроении беспорядков и преследовать по закону, а вышеозначенное движимое имущество, приготовленное для транспортировки, конфисковывать; лодочники или извозчики, которые не сообщат властям об обратившихся к ним потенциальных эмигрантах, будут считаться подозрительными лицами и подвергнутся наказанию, а их лодки, телеги и лошади будут конфискованы». Едва успели опубликовать этот ордонанс, как десять бюргеров из Турнэ были схвачены на дороге; их раздели и голыми отправили по домам. Нескольких жителей Антверпена подвергли порке за то, что они прятали у себя пакеты с товарами и одеждой, намереваясь переправить их в Англию. Para que cada uno piense que a la noche о a la manana se le puede caer la casa encima, — писал в Мадрид герцог Альба («Пусть каждый думает, что в любой момент — ночью или днем — крыша собственного дома может обрушиться ему на голову»). После террора люди тем более оценят всеобщую амнистию — но они получат ее не раньше, чем все попытки мятежа будут окончательно подавлены.
