Самуил Алёшин - Воспоминания "Встречи на грешной земле"
— Мама... мамочка... Ну, пусть он не платит...
Валя, не мешайся!.. И ты не имеешь права! Это твоя дочь!
— Мама... Ох, ну мама же... Не надо... Брось трубку...
— Валя, иди в комнату!.. Нет, это твоя дочь! Я не хотела иметь от тебя детей! А сейчас она ходит полуголая!..
— Мама!.. Мамочка!..
— Ты думаешь, я не знаю, сколько ты действительно зарабатываешь?! Валя, не мешай!.. Что? Мне плевать на твою новую семью, на твоих выродков, на твою шлюху!..
Мама, не смей!.. Мамочка! Брось трубку!..
Валька, сейчас же в комнату!.. Ты высылаешь какие-то двести рублей, а сам получаешь полторы тысячи! Я знаю, что тебя не интересует, как я живу, но у девчонки одна нижняя рубашка!..
Мама! Замолчи!
Ты бы посмотрел, во что она одета! У нее нет целых штанов!.. Валя, не кричи!
Но девочка уже в комнате. Она бросается на кровать и кричит, и колотит в бессильной ярости кулаками по подушке.
...Подойдя к телефону, Пенкина уже долго не отходит от него. Она звонит своим подругам и каждой повторяет во всех подробностях разговор с бывшим мужем.
Ирочка! — кричит она. — Ирочка, ты слушаешь? Это Мара говорит. Только что я имела с ним разговор. Ну, разумеется, опять все то же... Что?.. Нет, я не могу подавать на него в суд, как какая-нибудь... В конце концов, он же интеллигентный человек, он должен сам знать... Да! И ты знаешь, на этот раз я высказала ему все! Я считаю так: когда имеешь дело с порядочным человеком, то и ведешь себя как порядочный человек. Но когда перед тобой хам!..
...В обед мать и дочь встречаются, девочка возвращается из школы, а мать уходит на работу. И весь вечер
Валя одна. Она очень любит петь и все время поет. У нее недурной голосок, и она распевает, убирая посуду и подметая комнату, а также стирая какую-нибудь мелочь в кухне. В это время ее лицо теряет свой зрелый оттенок и видно, что ей всего пятнадцать лет.
Она старается петь все — и модную песенку, и трудную арию — мужскую или женскую, безразлично. Причем, когда дело доходит до высоких нот, она морщит лоб, легкие брови отчаянно лезут кверху, она вытягивает вперед тоненькую шею и пищит, пищит... У нее получается только и-и-и... Но она обязательно старается представить дело так, будто спела все, что полагается. Когда же дело доходит до басов, то она наклоняет голову, упирая ее подбородком в грудь, хмурит брови, пыжится и... И получается все-таки лишь сиплый девичий голосок.
Иногда Валя делает попытку приласкаться к матери. Но та обычно тогда удивленно замечает:
Ну вот. То буянишь, а то вдруг телячьи нежности. Пусти. Ты взлохматишь мне волосы.
Вскоре после того как Пенкиной исполнилось сорок, она снова вышла замуж.
Он сам захотел расписаться! — захлебываясь, она кричала на всю квартиру в телефон. — Ну просто пристал, понимаешь?!
Ее новый муж был пожилой человек, сгорбленный и плешивый. Он все время слегка покашливал и глядел себе под ноги. Он также преподавал в вечерней школе, и иногда они вместе возвращались с работы. Подымаясь по лестнице, Пенкина старалась покрепче опереться на его руку.
Я еле двигаюсь, — шептала она со стоном, наклонясь к нему и полузакрыв глаза. — Страшно колотится сердце. Вот, послушай...
Муж сначала жил отдельно, а затем переехал в комнату Пенкиной, и они стали жить втроем. С его приходом девочка резко изменилась. Она совсем перестала петь, очень осунулась, и ее глаза часто устремлялись куда-то в пространство, как будто ею постоянно владела нездешняя мысль.
Сначала Валя попыталась дерзить своему отчиму. Но однажды Пенкина в отсутствие мужа сказала, что выгонит Валю на улицу, если он из-за нее уйдет. После этого
Валя совсем притихла и начала стараться поменьше бывать дома. Ее стало совсем не слышно, а отвечая отчиму, она была вежлива и всегда смотрела вниз.
Однажды, придя домой очень поздно, она, увидав галоши отчима, с ненавистью ударила по ним ногой, а затем боязливо поставила на место.
Однако, прожив в квартире месяца два, отчим сам ушел. Он исчез внезапно, после чего девочка сразу ожила. Но у Пенкиной стало новое лицо, ошеломленное и растерянное. И она все время требовала, чтобы Валя сидела дома. Однако девочка уже привыкла приходить поздно и если раньше иногда слушалась матери, то теперь в ответ на ее замечания лишь презрительно вскидывала глаза и ничего не отвечала.
Как-то Пенкина, болтая на кухне о своих служебных делах, оживилась, словно в былое время, и начала рассказывать, как мил и внимателен к ней один из ее знакомых преподавателей. Она визгливо смеялась при этом, и все на кухне шутливо ей вторили, ибо жалели ее и считали немного сумасшедшей. Валя тоже была при этом. Она взглянула на мать и холодно сказала:
— Перестань говорить глупости.
Она ревнует меня! — торжествующе взвизгнула Пенкина. — Ох ты, моя Валечка. Но не беспокойся. Он мне не нра-вит-ся!..
Валя презрительно пожала плечами.
— А мне все равно, — процедила она. — Можешь даже с ним спать. — И вышла вон.
Все на кухне замолчали и с брезгливой жалостью взглянули на Пенкину. Она же стояла как истукан, ее рот был открыт, глаза вытаращены, а в руках мелко дрожала суповая ложка.
И тут вдруг все заметили, что она уже старая женщина, с морщинистым лицом и седоватыми волосами.
Я ей покажу, — залепетала она, придя в себя и бегая глазами по сторонам. Но все старались не встретиться с ней взглядом. — Это все в школе... Они там слышат всякую гадость... — забормотала Пенкина, и вдруг голос ее пресекся, она положила ложку и вышла из кухни.
Все едва перевели дух.
А потом в коридоре стало слышно, как в комнате глухо рыдала Пенкина, очевидно, уткнувшись лицом в подушку, а тонкий голосок Вали, дрожа, говорил:
Мама... Ну, мамочка.. Ну я не думала... Ну я глупая... Ну, ударь меня... Ну, хочешь я с собой что-нибудь сделаю?..
Три звонка
Легкий топот детских ног и затем испуганный голос маленького мальчика: — Кто там? — Молчание. — Кто там? — Молчание. — Ну, говорите! Вы чего молчите? — Молчание. Затем опять топот удаляющихся ног и снова приближающийся топот. Но теперь бегут уже двое, мальчик и девочка. Слышно, как подбегая, они переговариваются:
Ну, что ты боишься, Коля?.. Тоже, мальчик... Ты трусишь.
— Да, а они там молчат.
Почему?
— А вот почему-почему? Нипочему-почему.
Тихо стоят. Затем вкрадчивый голосок девочки: — Вам кого нужно? — Молчание. — А? — Молчание. — Там никого нет, — заключает девочка.
— А почему звонили?
Ничего не звонили. Все ты выдумал.
Ну так отвори дверь. Ну? Боишься?
— Ничего не боюсь. А просто незачем отворять дверь, когда никого нет и вообще... Знаешь что? Давай маму позовем.
Быстрый и дружный топот удаляющихся ног.
