Николай Сладков - Трясогузкины письма
Обзор книги Николай Сладков - Трясогузкины письма
Сладкое Николай Иванович
Трясогузкины письма
ДЯТЕЛ
Шёл я просекой[1]. Вдруг слышу — стучит! На пути сухое дерево. Я к дереву — никого! Посмотрел наверх — дупло. А внизу, под деревом, свежие щепочки.
Дятел старается!
Только старается он не на дереве, а в дереве.
На дереве козырьком гриб-трухляк. Под грибом дупло, как слуховое оконце. Ударил я каблуком по дереву — в слуховое оконце высунулась носатая голова в красной тюбетейке.
— Здравствуй, помощник!
Люблю я дятлов. Дятлы поедают много разных вредных короедов, нам, лесникам, помогают сохранять лес. Увидел меня дятел, испугался и улетел.
Нелегко дятлу носом своим, как топором, вырубить в сухом дереве дупло для гнезда. А тут мешают ещё!
Я больше дятлу не мешал. Но покоя ему не было: то вихрь раскачивал дерево, то косой дождь заливал дупло. А однажды забралась в дупло лупоглазая белка-летяга. Дятел кричал, прыгал у дупла, а летяга спокойно смотрела на него из оконца под грибком большими птичьими глазами. И только когда я палкой стукнул по дереву, летяга выскочила и полетела, как кленовый лист, распластавшись в воздухе.
Каждый раз, шагая по просеке, я прислушивался: стучит ли? И слышал — стучит! Стук стал совсем глухой: видно, дятел долбил уже глубоко. А под деревом всё росла и росла кучка жёлтой посорки. И уже теперь, когда я стучал сапогом по дереву, дятел не улетал, а только выглядывал. Тюбетейка у него была засыпана трухой.
Как-то, проходя просекой, я увидел ястреба. Он промчал над самой моей головой и вдруг закружил вокруг дерева, шаркая крыльями по коре. А по дереву, спасаясь от ястреба, заметался мой дятел. Дятел — в дупло, ястребок — хвать! И, видно, цапнул! Полетели пёрышки. Я выстрелил в налётчика, и он упал. А дятел выпорхнул из дупла и прицепился на соседнее дерево. Он нахохлился и спрятал клюв в перья. Белые пёрышки на крыле покраснели от крови. Выживет ли?
Назавтра, шагая пр просеке, я ещё издали прислушался.
И слышу — стучит!
На радостях я так грохнул сапогом по дереву, что оно качнулось. В окошке под грибком показалась знакомая носатая голова в красной тюбетейке. Работяга весь был в древесной трухе. Он сердито покосился на меня одним глазом, качнул носом — будто чихнул. Видно, труха в ноздри набилась.
— Будь здоров! — крикнул я дятлу.
Дятел нырнул в дупло и застучал опять. Ему было не до шуток. Он спешил закончить своё гнездо.
Будет у меня летом целая семья помощников.
КАК КЛЕСТЫ ЗАСТАВИЛИ БЕЛОК ПО СНЕГУ ПРЫГАТЬ
Не очень-то любят белки по земле прыгать. Оставишь след — охотник с собакой и найдут! Па деревьях куда безопаснее. Со ствола — на сучок, с сучка на ветку. С берёзы — на сосну, с сосны — на ёлку.
Там почки погрызут, там шишки. Так и живут.
Ходит охотник с собакой по лесу, смотрит под ноги. Нет на снегу беличьих следов! А на еловых лапах следов не увидишь! На еловых лапах одни шишки да ещё клесты.
Красивые эти клесты! Самчики пурпурные, самочки жёлто-зелёные. А уж шишки шелушить великие мастера! Оторвёт клёст шишку клювом, прижмёт её лапкой и давай кривым носом чешуйки отгибать, семена вышелушивать. Отогнёт чешуйку, отогнёт вторую и бросит шишку. Шишек много, чего их жалеть! Улетят клесты — под ёлкой целая груда шишек остаётся… Охотники называют такие шишки клёстовой падалицей.
Идёт время. Клесты всё срывают да срывают с ёлок шишки. Совсем мало в лесу на елях шишек становится. Голодно белкам. Хочешь не хочешь, а приходится на землю спускаться да понизу ходить, клёстовую падалицу из-под снега выкапывать.
Ходит белка понизу — оставляет след. По следу — собака. За собакой — охотник.
— Спасибо клестам, — говорит охотник, — спустили белку на низ!
К весне из всех шишек на елях высыплются последние семена. Белкам теперь одно спасение падалица. В падалице все семена целы. Всю голодную весну подбирают и шелушат белки клёстовую падалицу. Теперь бы им клестам спасибо сказать, но белки не говорят. Не могут они забыть, как клесты заставили их зимой по снегу прыгать!
ВЕЖЛИВАЯ ГАЛКА
Много у меня среди диких птиц знакомых. Воробья одного знаю. Он весь белый — альбинос. Его сразу отличишь в воробьиной стайке: все серые, а он белый.
Сороку знаю. Эту я по нахальству отличаю. Зимой, бывало, люди за окно продукты вывешивают, так она сейчас же прилетит и всё растреплет.
А вот галку одну я приметил за её вежливость.
Была метель.
Ранней весной бывают сильные метели. Снежные вихри завиваются в воздухе, всё сверкает и несётся! Каменные дома похожи на скалы. Наверху буран, с крыш, как с гор, текут снежные водопады. Сосульки от ветра растут в разные стороны, как косматая борода деда-мороза.
А над карнизом, под крышей, есть укромное местечко. Там два кирпича из стены выпали. В этом углублении и устроилась моя галка. Чёрная вся, только на шейке серый воротничок. Галка грелась на солнце, да ещё и расклёвывала какой-то лакомый кусок. Уютное местечко!
Если бы этой галкой был я, я бы никому такое местечко не уступил.
И вдруг вижу — подлетает к моей большой галке другая, поменьше и цветом потусклее. Прыг-скок по карнизу. Круть-верть хвостом! Села напротив моей галки и смотрит.
Ветер её треплет — так перья и заламывает, так белой крупой и сечёт! Моя галка кусок свой схватила в клюв и прыг из углубления на карниз! Тёпленькое местечко чужой уступила!
А чужая галка хвать у моей кусок из клюва — и на её тёпленькое местечко. Лапкой чужой кусок прижала — клюёт. Вот бессовестная!
Моя галка на карнизе — под снегом, на ветру, без еды. Снег её сечёт, ветер перья заламывает. А она, дура, терпит! Не выгоняет маленькую.
«Наверное, — думаю, — чужая галка очень старая — вот ей место и уступают. А может, это всем известная и всеми уважаемая галка? Или, может, она маленькая, да. удаленькая — драчунья?» Ничего я тогда не понял.
А недавно вижу — обе галки, моя и чужая, сидят себе рядышком на старой печной трубе и у обеих в клювах прутики.
Эге, гнездо строят! Тут уж каждый поймёт.
И маленькая галка совсем не старая и не драчунья. Да и не чужая она. И, уж конечно, не всеми уважаемая.
А моя знакомая галка совсем не галка, а гал!
Но всё равно мой знакомый гал очень вежливый. Я такого первый раз вижу.
ФАЗАНИЙ БУКЕТ
Фазана я подстрелил ещё осенью. Нагнулся, чтоб взять его, и не могу: руку боюсь обжечь! Перо блестит медью, бронзой, пурпуром[2]. Жар-Жар-птица да и только!
Моя дочка-первоклассница подняла фазана за крыло и говорит:
— Ой, папа, что ты наделал!
А я уж и сам не рад.
— Фазана не оживишь, — говорю дочке, — пусть он хоть науке послужит! Давай запишем его размеры и окраску и посмотрим, чем он питается?
Зоб у фазана был туго набит насекомыми, ягодами и семенами. Всё это я разложил на отдельные кучки и стал смотреть, что ест фазан осенью. Насекомых я определил быстро. Были там кузнечики, кобылки и муравьи. Ягоды тоже узнать не трудно — одна лиловая ежевика да смородина. А вот семена — беда! Попробуй-ка определи, от каких они растений?! Пришлось семена ссыпать в спичечный коробок и положить в стол. Написал я на коробке: «Семена», и оставил до лучших времён. Может, найдётся специалист, определит.
Прошла зима. Только к весне вспомнил я про коробок с семенами. Открыл коробок — пусто! Спрашиваю дочку:
— Ты взяла семена?
— Это те, что в коробке, как погремушки, стучали?
— Те самые, что стучали.
— Я взяла. Я их в горшок с землёй посадила. У нас в классе сейчас все опыты делают — семена сажают.
Я подумал-подумал и не стал ругать дочку. Даже ещё и похвалил.
— Молодец! — говорю. — Прорастут семена — вырастут в твоём горшочке цветы. Вот мы и узнаем, какие семена клевал фазан. Без специалиста обойдёмся. Послужит наш фазан науке!
Дочка, конечно, все мой слова мимо ушей пропустила, только про цветы запомнила. Наклеила на горшочке с семенами ярлычок и на ярлычке печатными буквами написала: «Фазаний букет».
ТРЯСОГУЗКИНЫ ПИСЬМА
У калитки в сад прибит почтовый ящик. Ящик самодельный, деревянный, с узкой щелью для писем. Почтовый ящик так долго висел на заборе, что доски его стали серыми и в них завёлся древоточец[3].
Осенью залетел в сад дятел. Прицепился к ящику, стукнул носом и сразу угадал: внутри древоточина! И у моей щели, в которую опускают письма, выдолбил круглую дыру.
А весной прилетела в сад трясогузка — тоненькая серенькая птичка с длинным хвостиком. Она вспорхнула на почтовый ящик, заглянула одним глазком в дыру, пробитую дятлом, и облюбовала ящик под гнездо.
