Феликс Медведев - Мои Великие старики
– На моих глазах не было такого никогда. Брежнев считался прекрасным охотником. Другое дело, егеря прикармливали животных в определенных местах, и охотники стреляли по кабанам и лосям, когда они шли или на корм, или уже насытившись. Брежнев никогда не убивал самок, а выбирал махрового самца. Помню охоту в Югославии с Иосипом Броз Тито. Леонид Ильич метко попал в горного марала, но, редкий случай, – видно, пуля не стала смертельной, и, когда к нему подошел егерь, марал был еще жив. Егерь перерезал ему горло. Леонид Ильич осуждающе посмотрел на экзекуцию, оставшись очень недовольным. А потом сказал, что это не охота, а убийство.
Компанию Леониду Ильичу составляли, как правило, старший егерь Василий Щербаков и кто-то из дежурных адъютантов. Иногда на вышку он брал и меня. Вот почему я могу свидетельствовать, что мой шеф превосходно стрелял и разил зверя с первого выстрела, тем самым не обрекал животное на мучения в случае промашки. Охотился он и на лосей, оленей, маралов, которых было в Завидово предостаточно. Любил и утиную охоту, в августе улетая в астраханские плавни. Частыми гостями охотничьих хозяйств были Подгорный, Громыко, Гречко, Черненко, Устинов. Каждому выделялся егерь, и охотники разъезжались на расстояние между вышками от 5 до 20 километров. После охоты за ужином они с удовольствием делились впечатлениями и хвалились своими трофеями.
…Вообще, Брежнев любил проводить время за городом, на природе. Кроме охотхозяйства в Завидово Леонид Ильич жил с семьей на небольшой даче в Заречье (ее сейчас занимает Гавриил Попов[21]). Кабинетик маленький, но уютный. Леонид Ильич не любил грандиозных апартаментов. Однажды приехал смотреть, как строится санаторий ЦК «Южный». Показали ему много трехкомнатных люксов. Он спросил: «А кто здесь жить будет?» – «Ну, вот к нам прилетают из других стран секретари…» – «Но зачем такие большие номера?» Даже дача в Ореанде, где жили цари и генеральные секретари, была совсем небольшой, намного меньше горбачевской в Форосе.
«Здесь я, как Ален Делон…»
– Ты сказал, что Леонид Ильич всегда выглядел импозантным. Мне кажется, что его знаменитые густые брови, харизматическая деталь его внешности, облегчали твою задачу.
– Человек с юмором, он сам шутил на эту тему. Однажды в Крыму на отдыхе генсек вышел, что называется, в народ, попить простой газировки. Люди к нему. А он им говорит: «А как вы меня узнали?» – «По бровям, Леонид Ильич». Об этом эпизоде он рассказывал друзьям. А однажды ему так понравился один мой кадр, что он сказал:
«Здесь я, как Ален Делон». Запомнился мне и такой эпизод общения генсека с народом. Как-то в провинции зашел разговор Генерального секретаря с колхозниками. «Как вы живете?» – спросил он подошедших к нему селян. «Хорошо живем», – ответили они хором, а я подумал: как же хорошо, когда на них старая обувь, руки у них заскорузлые, а на плечах грязные телогрейки? Но на многих снимках Брежнев выглядит «свойским», словно понимает неловкость ситуации.
Возможно, по этой части какой-то урок Леонид Ильич получил в 71-м году, когда мы собирались с визитом во Францию. Рабочая группа в Завидове готовила его выступление, обсуждались всякие детали. И Брежнев вдруг мне говорит: «Нет ли у тебя, Володя, фотографий, ну посвободней, что ли, менее официальных, французы просят». Я говорю: «Конечно, есть, среди членов семьи, на юге, на отдыхе, на охоте». – «Привези». Я сел в машину, помчался в Москву. Он с интересом долго все рассматривал и отобрал для печати несколько кадров. Среди них был и тот, на котором глава партии и страны снят на яхте в майке и в подтяжках. И загнали мы в Париж восемь таких «раскованных» снимков. И что же, приезжаем во Францию и видим во всех газетах именно эти снимки, распространенные агентством «Франс пресс». И тогда не только Франция, но и весь мир увидели иного Брежнева, простого земного человека, а не увешанного наградами орденоносца, хозяина ядерной державы.
«А на этом снимке – его могила…»
Пребывая в маленькой фоторепортерской комнатке, я не мог оторвать взгляд от удивительного вернисажа на стене – сотни снимков знаменитого мастера, в беспорядке прикнопленных к обоям, – звездные мгновения истории нашей страны.
– Это с Фиделем Кастро на Кубе, 1973 год. Брежнев представил меня как его личного фотографа с армянской фамилией. И Фидель стал звать меня «арминьяком»; это с Ильей Глазуновым, мы давние друзья; это с Володей Медведевым, тогдашним еще брежневским адъютантом, потом он был главным охранником Горбачева и написал мемуары; а это редкие снимки Валентины Терешковой – скромная и замкнутая, она мало снималась; а это снимок семилетней давности – Михаил Касьянов в МГТУ имени Баумана; это в индийской командировке с премьером Рыжковым, рядом Раджив Ганди, позднее убитый террористом; Брежнев с сигаретой, он очень много курил; это мои фотографии в редкие минуты свободного от официальных съемок времени – видишь, барханы, точно женские груди; это в Крыму, на дорожку выбежала внучка Леонида Ильича; съезд нардепов, Горбачев и Ельцин еще улыбаются друг другу; это почти неузнаваемый молодой полярник Артур Чилингаров, будущий вице-спикер Госдумы; а здесь космонавты, ведь я до Брежнева довольно долго отработал на космических съемках и в Звездном, и на Байконуре, снял всех тогдашних покорителей космоса; уникальный снимок – два патриарха рядом – будущий Алексий и тогда действующий Пимен; а на этом снимке Леонид Ильич представляет меня президенту США Никсону, Вашингтон; а здесь мы собрались на охоту, иногда такие сборы были мгновенными, и кто был одет по-зимнему, тот садился в машину; официальный портрет Константина Устиновича Черненко, он только что стал генсеком; а это Югославия, Тито пригласил Брежнева на охоту; а на этом снимке все близкие генсеку люди – жена Виктория Петровна, дочь Галина, зять Юрий Чурбанов, внучка, – трогательная фотография; Евгений Иванович Чазов – главный кардиолог страны, мой спаситель: когда со мной случился обширный инфаркт, он вытащил меня с того света; а на этом по-нынешнему папарацционном снимке Брежнев, выходящий из бассейна в трусах (просматривая кадры и увидев этот, спросил: «А я такой нужен?»); а это за два месяца до смерти – Брежнев не любил мягкие кресла, но врачи и близкие уговаривали его сидеть на мягком; а здесь его могила…
– Владимир Гургенович, а за какие пироги, прости, кроме приятной близости к «телу», ты вкалывал и тоже износился до двух инфарктов? Неужели ничего не получал помимо зарплаты?
– Практически нет. Разница лишь в том, что где-то в середине 70-х я стал получать в два раза больше, чем обычный фотокор ТАСС, – 240 рублей. Прибавили и командировочные, в месяц выходило около пятисот. По тем временам хорошие деньги. Однажды японцы заплатили мне приличный гонорар за один из понравившихся им снимков. Заплатили сами, я не просил. За фотографию Брежнева на Малой земле под выставочным девизом «Человек и Черное море» я получил премию на биеннале в Болгарии, «Опель», машин такой марки, конечно, в Москве были единицы. Она мне долго служила. Квартира у меня была, но однажды Леонид Ильич, время от времени интересовавшийся нашими личными заботами, спросил, нуждаемся ли мы в чем-то. Я ответил, что нет, но только вот квартира, дескать, в шумном месте. Он позвонил Промыслову, и я переехал.
