Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2
Если было достаточно времени, мы выезжали во Владивосток, но чаще — в Находку, где в то время находилась толкучка — стихийно образованный базар. Для его возникновения тут имелись все предпосылки. Место — недалеко расположенные друг от друга портовые города Владивосток, Находка. Предмет спекуляции — импорт, а также наличие контрабандного товара, плывущего из-за границы. Вот так и получилось, что, с одной стороны, наличествовало желание народа с руками и ногами «оторвать» дефицит, а с другой — экономическая необходимость реализовать товар, купленный за границей. Если обычно свидетелем или участником спекулятивной сделки можно было стать в исключительном случае, и, разумеется, со всеми мерами предосторожности, то здесь все было наоборот — явно и с размахом.
Экономический форум спекулянтов проводился в один из выходных дней и располагался за пределами Находки, но в непосредственной близости от нее. Мимо того места проходил маршрут рейсового автобуса, поэтому добраться туда не составляло труда. С одной стороны территория рынка ограничивалась скалистой грядой, а с другой — дорогой. Место было относительно ровное, и заполнялось продавцами с товаром в руках или разложенным прямо на земле. Конечно, ни киосков, ни павильонов, ни палаток, ни ларьков там не было. Зато было много места в окружении прекрасной природы. Посетителей хватало, всех притягивала возможность приобрести заморские вещи: джинсы и штроксы с презентабельными лейблами, яркие и цветастые куртки, ветровки, пластмассовые дипломаты с шифр-замками, блоки сигарет с иностранными гербами, конями, верблюдами… Здесь можно было купить такие дефициты, которые по тем временам в Минске даже не снились. Импортные и контрабандные товары от советского ширпотреба отличались одним: таинственной и загадочной чертой, неизвестной нынешнему молодому поколению — дефицитностью. А больше ничем. В качестве они далеко проигрывали нашим товарам, но об этом узнавалось потом, когда с купленной вещи отрывалась этикетка. Такого обилия товаров и разнообразия ассортимента невозможно было увидеть не то что ни в одном валютном магазине «Альбатрос» или «Березка», но думаю, даже во всем их объединении. Даже просто гулять по рынку было занятно и интересно, лица посетителей отличались радостным возбуждением и приятной перспективой стать обладателем понравившейся вещи.
Иногда этот праздник портили люди, обремененные профессиональным долгом, читаемым на их суровых лицах. Они отличались от обычных посетителей рынка повадками. Продавцы, попавшие в поле зрения суровых товарищей, тут же меняли приоритеты с реализации товара на спасение его и себя. Никому из них не хотелось попадать в «луч» комсомольского прожектора, в местную газету или в горячую хронику телерепортажа, а тем более в милицейскую сводку. В те времена в зависимости от полученной спекулянтом суммы незаконного дохода государством предусматривалась административная или уголовная ответственность. Поэтому спекулянты пытались скрыться.
Мы выехали из Техаса на «пойманной» нами попутке. Было темно, и машина шла по трассе с включенными фарами. Вдруг на дорогу выскочила небольшая грациозная косуля. Попав в свет фар, бедная ослепла. Да и водитель растерялся, не успел во время среагировать. Заметавшуюся косулю машина зацепила бампером. Смертельно раненное животное скоро скончалось. Перепуганный водитель от содеянного злодейства впал в шок, к тому же расстроился вконец, когда увидел погнутый бампер служебной «Волги».
— Начальник увидит бампер, и мне конец! — повторял он.
Нас было четыре мичмана, и все из экипажа «К-497»: Николай Черный, Сергей Осадчук, я и Баранов. Самый маленький, толстенький и самый юморной был Баранов. Дабы успокоить расстроенного водителя он деловито спросил:
— Нож есть?
— Есть, — уныло ответил совсем пригорюнившийся водитель.
— Ну, давай его сюда. Сейчас освежуем козочку, разделаем, и привезешь жене неслабый шмат мяса. Не переживай!
Водитель дрожащими руками достал из бардачка самодельный нож, давно не видавший точила. И Баранов, сохраняя деловой вид, принялся за дело. Однако чего-то там поковырявшись, сообразил, что орудие труда не соответствует поставленной задаче. Чтобы достойно выйти из ситуации, которую сам же создал, он сказал:
— Слушай шеф, а у тебя нет ножа тупее? А то с этим ничего не получается.
Водитель, еще больше поникнув головой, ответил отрицательно и Баранов удовлетворенно с чувством выполненного долга подвел черту:
— Ну, на нет и суда нет! Быстро грузим тушу в багажник и скоренько сматываемся, пока нас тут не застукали.
Не мешкая, чтобы нас не увидели из мимо проезжающих машин, мы ухватили бедное животное за копыта и забросили в багажник «Волги». Когда несли тело косули к автомобилю, маленькие ее рожки в такт движению царапали по асфальту, и я под впечатлением жалости к несчастной жертве автомобильной катастрофы вздохнул:
— Бедная косуля!
— Ну да, одному тебе ее жалко, — пробурчал Баранов, смахивая слезу. — А мы тут все садисты.
Ошарашенный тяжким обвинением, я промолчал.
А водитель всю дорогу изводил нас своим нытьем, что ему не поздоровится, когда начальник увидит погнутый бампер машины. Ну а за убитую косулю, мол, вообще посадят.
На встрече ветеранов-подводников по случаю 25-летия создания 4-й флотилии подводных лодок, что состоялась 30 ноября 2003 года, со мной рядом за столом оказался офицер Юрий Викторович Войтецкий, который служил в экипаже капитана 1-го ранга Григория Михайловича Щербатюка в 1982-1983 годы, то есть уже после меня. К моему прискорбию он сообщил, что весельчак и хохмач мичман Баранов умер.
А менее чем через месяц после юбилея 4-й флотилии, 25 декабря 2003 года, в Белыничах умер мой однокашник, отличный сослуживец, настоящий товарищ, прекрасный человек и просто земляк Николай Владимирович Черный. Рассказывали, как он после демобилизации в день ВМФ садился в свою машину и с военно-морским флагом гордо катался по городу. Так сложилась судьба, что Николая в последний раз я видел на флоте в январе 1982 года непосредственно перед своей демобилизацией.
Вывод: Не жалейте для друзей хороших слов, не стесняйтесь выказывать заботу о них. Гораздо труднее потом жить с грузом того, что вы не додали им всего этого при жизни.
Обнимая торпеду
В 1981 году с экипажем капитана 2-го ранга Григория Михайловича Щербатюка я сходил во вторую автономку, она же для меня стала последней. Служба как служба, сходили на полную автономность — 78 суток. Ничего особенного не случилось, вернулись все невредимыми и здоровыми. Если не считать того, что командир во время обхода корабля обнаружил неисправность одного из агрегатов, допущенную по недосмотру вахтенного отсека. Этот недосмотр мог привести к небольшому взрыву, который наверняка повлек бы за собой плачевные последствия.
