Александр Боханов - Павел I
За день до убийства, 10 марта 1801 года, в Михайловском замке давался концерт, на котором они опять встретились, при этом таинственная дама, «на глазах которой блестели слёзы», успела шепнуть юноше, чтобы он после ужина пришел к ней на встречу, определив и место. Встреча в описании принца выглядела следующим образом; «Я нашёл мою молодую приятельницу при выходе из столовой в одном из скудно освещенных коридоров… Она крепко схватила меня за руки, поцеловав в лоб, а затем довольно пылко заключила меня в объятия и воскликнула: «О Вас позаботятся, Господь не оставит нас, не забывайте меня». Это были последние слова, больше я её никогда не видел».
Думается, что принцу Евгению не было надобности сочинять подобную историю. Он готовил свои заметки не для печати — они были опубликованы только после его смерти. Из них следует, что Лопухина-Гагарина была осведомлена о готовящемся злодеянии и имела некоторое соглашение с руководителями заговора, очевидно с самым главным из них — графом Паленом.
Павел Петрович, как истинный рыцарь, вознес избранницу сердца на пьедестал, но он в ней, как в целом ряде других лиц, ошибся. Не было там ни простоты, ни искренности. Осыпанная вместе с родственниками дарами и знаками внимания со стороны Самодержца выше всякой меры, которые она принимала с упоением, княгиня Гагарина вольно или невольно, но оказалась в числе сочувствующих заговорщикам, думая только о себе и своём благополучии. Судьба «верного рыцаря» её совершенно не интересовала.
Павел I ошибся в нравственном совершенстве своей последней любви: вместо невинной, сентиментальной и романтической девицы, Лопухина-Гагарина оказалась мелкой и лицемерной особой, при этом почему-то полагая, что, соучаствуя в страшном грехопадении — Цареубийстве, — она может рассчитывать на милость Господа. Она бежала из Михайловского замка 12 марта 1801 года с первыми лучами солнца и не была ни на панихидах, ни на похоронах.
Она предала любовь, она всё предала, чем наградила её судьба, но ничего не получила взамен. Она вырвалась за границу, не имея никого и ничего. Муж был к ней равнодушен, родственники смотрели на неё, как на изгоя, а единственная дочь Александра Павловна Гагарина скончалась вскоре после родов. Сама княгиня умирала на чужбине долго и тяжело от чахотки, никому не нужная и всеми позабытая…
Глава 6
Корона Российской Империи
Российская Империя в XVIII веке являлась крупнейшим в мире геополитическим образованием. Империя — везде и всегда это мировое устремление, некая вселенская миссия. Если нет подобного глобального устремления, то нет и Империи, вне зависимости от размера государства и его исторического самообозначения.
Среди разнообразия имперских исторических форм можно вычленить две основополагающие исходные мировые модели: Перворимскую и Второримскую или Константинопольскую. Перворимский вариант — мировая трансляция имперской мощи, организационной силы, цивилизационного устроения. Константинопольская альтернатива — в первую очередь трансляция веры; это христианский призыв ко всему человечеству, это «ковчег спасения» для всего «народа христианского». Сущностно никакой третьей модели не существует, но наличествует множество симбиотических композиций, сочетающих в различных пропорциях признаки Перворимской (секулярной) и Второримской (сакральной) моделей.
В светской, антихристианской публицистике, историософии и историографии давно утвердился взгляд на Империю как на совокупность трех земных составляющих: обширность территории, полиэтничность и авторитарная (монархическая) форма правления. Потому в своё время Карл Маркс называл Древнерусское Государство «Империей Рюриковичей», хотя «Империей» Древняя Русь не являлась и являться не могла. В Христоцентричном мире тогда существовала мировая «Империя ромеев» — наследница, преемница и продолжательница «Империи Августа» — единственной мировой Империи. В ней родился Иисус Христос, а потому эта Империя и была бессмертна.
Секулярный, материалистический взгляд на историю, рожденный книжно-формульным «позитивным» мировоззрением, обедняет представления о прошлом, ведёт к подлогам, подменам и упрощениям в тек случаях, когда встречается с духовными феноменами, необъяснимыми с точки зрения рационализма и прагматизма. Христианская Империя и относится к числу подобных феноменов.
Русь являлась государством-церковью; это было в первую очередь явление духовного порядка, это было государство, где понятия «народ русский» и «народ христианский» являлись синонимами.
Духовное родство признавалось первее и куда значимее, чем кровноплеменные узы. Только на Руси утвердилось христологическое определение человека «крестьянином», позже трансформировавшее в «крестьянина».
Русская имперско-царская комбинация вызревала, формировалась и развивалась под сенью константинопольского прообраза, в русле теократической теории о государстве-церкви. Признаки христианской империи в России можно разглядеть ещё применительно к XV веку, но фактом исторической действительности она становится только в середине XVI века, с момента венчания на Царство Иоанна IV Грозного в 1547 году. После падения в 1453 году Константинополя Русь осталась единственным в мире православным государством. На ее долю выпало предназначение сохранить свет Православия, что можно было осуществить только при восприятии Ромейской (Римской) всемирной духовной миссии, трансформируясь по своей сути в мировую Империю-Царство.
Москва стала Третьим Римом потому, что не могла им не стать. Как заявлял один из творцов Третьеримской теории старец Филофей Псковский: «Ромейское царство нерушимо, яко Господь в римскую власть записался». «Ромейское царство» неразрывно связано с величайшим мировым событием — рождением Христа, а потому это царство исчезнуть не может, ибо оно освящено фактом земного явления Спасителя. Первый Рим пал от языческой ереси, второй — разрушен и закабален безбожными турками, а ему на смену пришёл Рим Третий — Московское Царство. Третий Рим — это христолюбивая земля, это обитель истинного благочестия, в которой только и есть надежда и спасение для всего христианского мира.
Подобные космогонические представления полностью разделял ещё Иоанн IV Грозный, когда говорил о своем родстве с Императором Августом. В письме шведскому Королю Юхану (Иоганну) III в 1573 году Первый Царь заявлял: «Мы ведём род от Августа-кесаря, а ты судишь о нас вопреки воле Бога, — что нам Бог дал, то ты отнимаешь у нас; мало тебе нас укорять, ты и на Бога раскрыл уста». Тут не подразумевалась прямая кровнородственная связь. Имелась в виду преемственность властной прерогативы, которую Царь Московский получил по Божией милости из Ромейского царства.
