Владимир Аллилуев - Сталин – Аллилуевы. Хроника одной семьи
И еще одно необходимое пояснение. В документе, представленном Н.С. Хрущеву, фигурируют такие органы, как Особое совещание (в центре), "тройки" (на местах). Что это такое?
Кандидат юридических наук полковник А. Емелин и Л. Ивашов в первом номере "Военно-исторического журнала" за 1991 год, отмечают: "Особое совещание действовало в составе: наркома внутренних дел СССР (председатель), заместителей наркома внутренних дел СССР, уполномоченного НКВД СССР по РСФСР, народного комиссара внутренних дел союзной республики, на территории которой возникло дело. В заседаниях Особого совещания должен был принимать участие прокурор СССР или его заместитель. К компетенции Особого совещания относились дела о контрреволюционной агитации и пропаганде и др. в случаях, "если судебным следствием выясняется отсутствие достаточных улик и доказательств для вынесения обвинительного приговора, но когда тем не менее имеется достаточно фактов, свидетельствующих о социальной опасности обвиняемого, в силу его связи с преступной средой, прошлой его неоднократной судимостью и пр.". Первоначально в административном порядке Особое совещание к лицам, признаваемым общественно опасными, могло применять: а) ссылку на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливался НКВД СССР; б) высылку на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; в) заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет. Несколько позднее компетенция Особого совещания была расширена. Аналогичными правами обладали так называемые "тройки", которые создавались в союзных и автономных республиках, краях и областях и существовали до конца ноября 1938 года, а в некоторых местностях и дольше. Действовали они в составе: наркома внутренних дел союзной, автономной республики или его заместителя (начальника УНКВД или его заместителя), начальника управления милиции, прокурора и начальника соответствующего отдела, чье дело разбиралось".
Попробуем теперь сравнить динамику "политических" преступлений с уголовной. Профессор В. Лунеев, раскрывая действительную картину преступности, отмечает: "Все расчеты проводятся из принятой в науке пропорции — количество преступлений на 100 тысяч человек.
До 1960 года учета преступности у нас не было, поэтому приведу лишь данные по судимости: в 1924 году в РСФСР на 100 тысяч человек приходилось 2910 судимых, в 1926 году — 1774, в 1935-м — 720. Перед войной это число снизилось до 540 (если не считать "контрреволюционные" и "трудовые" преступления, то есть уход с работы). Во время войны (1941–1945 гг.) коэффициент судимости гражданских лиц колебался от 482 до 542. После войны преступность стала расти, достигнув своего пика в 1947 году — 809. А в 1954 году она сократилась до 399.
Во второй половине 50-х годов преступность росла быстрее, чем численность населения" (см. "Аргументы и факты", 1990, № 22). Не могу знать, как распределялась динамика политических репрессий в эти годы, но в среднем получается, по моим подсчетам, 65 преступлений на 100 тысяч человек.
Политические репрессии сопровождают любой государственный режим — от либеральной демократии до диктатуры. В царской России с января 1905 года по апрель 1906 года было расстреляно, повешено и убито 14 тысяч человек, брошено в тюрьмы 75 тысяч. В 1907–1909 годах власти осудили 26 тысяч человек, к смертной казни приговорено 5086 человек. В 1909 году в тюрьмах находилось уже 170 тысяч политических заключенных.
С первых лет советской власти политические репрессии рассматривались как мера вынужденная. Любой анализ этой проблемы должен учитывать время, характер обстановки, решаемые цели, и при этом важно избегать постоянной ошибки — оценивать прошлое мерками нынешних представлений, с позиций более высокого уровня сознания и культуры.
Мы уже говорили, что революционный кризис 1917 года выявил полную неспособность российских буржуазно-реформистских партий обеспечить руководство страной и решать хоть какие-то созидательные задачи. Английский писатель У.-С. Моэм, в годы первой мировой войны работавший в английской разведке, прибыл в Россию в августе 1917 года с огромной суммой денег и с заданием предотвратить приход к власти большевиков. Он с изумлением и удивлением обнаружил отсутствие воли и желания что-либо делать у тех, кто должен был быть заинтересованным в удержании своей власти. Зато речи говорить о прогрессе, о демократии, о великой России здесь были мастера. Уважение у Моэма вызвал лишь правый эсер и террорист Борис Савинков, хотя его вряд ли можно было назвать демократом и сторонником мирных социальных реформ.
Этот пример интересен тем, что в нем сфокусировались две российские особенности, влияния которых не избежала новая власть. Паралич властных структур, их безволие позволили довольно легко сменить власть в Октябре, что, кстати, породило у части партии и у трудящихся эйфорию легких побед и триумфальных революционных шествий. Однако все попытки навести мосты, использовать старых специалистов для работы новых государственных органов наталкивались на рутинность и бюрократизм старых чиновников, их неспособность "крутиться" в новых условиях. Зато энергии с избытком хватало на организацию саботажа, дестабилизацию положения дел. Всего один пример.
В конце 1918 года пала Пермь. Для выявления причин поражения на Восточный фронт была послана комиссия во главе со Сталиным и Дзержинским. Прибыв на место, члены комиссии были поражены теми открытиями, которыми с ними охотно поделились работники облсовета, Пермского губкома, губисполкома и других органов. Оказывается, доказывали эти работники, весь пермский регион сплошь контрреволюционен, села населены одними кулаками, в результате имеем, мол, пермскую Вандею.
На деле выяснился полный альянс властей всех уровней с местными кулацкими элементами. При их поддержке кулаки, настроенные антисоветски, заняли руководящие места в комбедах. Декрет о чрезвычайном налоге ими был использован для того, чтобы вбить клин между крестьянами и советской властью: все налоги раскладывались по душам, а не по имущественному признаку, что вызывало резкое недовольство бедноты и середнячества. В селе вспыхивали волнения, что вынуждало переходить к репрессиям, образовался порочный круг.
Анализ показал, что из 4766 сотрудников советских учреждений города Вятки 4567 составляли старые земские чиновники, которые под новой вывеской держали в своих руках всю Вятскую губернию. Вся партийно-советская работа в регионе была развалена, никакой конструктивной деятельности не было, помощи крестьянам и рабочим не оказывалось, что и предрешило пермскую катастрофу.
