Эммануэль Каррер - Лимонов
Министр поднимает брови:
– Что вы этим хотите сказать? Что, если ваша партия не будет признана официально, вы станете закладывать мины?
– Я пытаюсь вам объяснить, – отвечает Эдуард, – что если вы закроете для нас легальный путь, мы будем вынуждены искать другой.
Некоторое время спустя его приглашают на Лубянку: вызвавший его офицер признался, что ему поручено заниматься Лимоновым и его партией. Этот офицер не изображает из себя любителя беллетристики, но в целом производит неплохое впечатление, и Эдуард укрепляется в мысли, что чекисты все же лучше, чем гражданские чинуши. «А что означает эта граната? – спрашивает офицер, указывая на логотип “Лимонки”. – Призыв к убийству?» Эдуард отвечает, что боеприпасы такого типа производятся на российских заводах и что их изображение, насколько ему известно, не запрещено законом. Офицер добродушно смеется и дает ему номер своего мобильника, предлагая звонить, если он вдруг заметит у членов своей партии какие-нибудь позывы к терроризму.
«Непременно», – вежливо отвечает Эдуард.
Что касается терроризма, то надо отметить, что за всю историю партии, легальную и нелегальную, лимоновцы ни разу не были замечены ни в чем подобном. Это утверждают не только члены партии и их лидер, это признает сама власть, которая их преследовала и заключала в тюрьмы за то, что они выкрикивали лозунги «Сталин! Берия! ГУЛАГ!» на гайдаровском митинге, отхлестали Горбачева букетом цветов – без шипов, уточняет Лимонов, раздавали листовку под названием «Наш друг палач» на выходе с торжественной презентации фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник». Под упомянутым палачом имелся в виду президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, спонсировавший съемки фильма, а речь в листовке шла о незавидной доле оппозиции в его стране. То есть акция нацболов выглядела скорее как гуманитарная, тем более что патентованные гуманитарные организации предпочли воздержаться от нападок на столь известную и влиятельную личность, как Михалков, ставшую для русского кинематографа тем же, чем и Путин для всей страны, – хозяином. Власть не преминула откликнуться на их вылазку: в бункер был подброшен «коктейль Молотова», следом нагрянули омоновцы, которые все разгромили, забрали с собой и бросили в камеру всех, кто там был, и все это – Лимонов нисколько не сомневается – было сделано по требованию Михалкова. На другом просмотре фильма двое нацболов, в качестве ответной меры, забросали режиссера тухлыми яйцами, были арестованы на месте и получили каждый по полгода.
Шесть месяцев тюрьмы за тухлые яйца – явный перебор. Но что же тогда говорить о наказаниях, применяемых в странах Прибалтики, которую Лимонов, напомним, объявил зоной особого внимания для НБП? То, что происходило в Латвии, представляет собой такой тугой узел посткоммунистических парадоксов, что здесь надо разобраться поподробнее. История начинается с того момента, как правосудие Латвии, бывшей советской республики, провозгласившей независимость, приговорило к тюремному заключению старого советского партизана, героя Великой Отечественной войны, а потом – до падения Берлинской стены – известного своей жестокостью чекиста. Если взглянуть с европейской колокольни, с позиций газет Monde или Liberation, речь идет о здоровой исторической терапии: общество исполняет долг памяти, призывая палачей к ответу. Но с точки зрения нацболов, это гнусность, оскорбление памяти двадцати миллионов погибших в войне и сотен миллионов, верящих в коммунизм. В глазах романтически настроенных молодых людей старый крокодил из КГБ превращается в героя, в мученика, и чтобы продемонстрировать ему свою поддержку, они окружили собор Святого Петра в Риге, бросили фальшивую гранату, чтобы отпугнуть туристов, и, забаррикадировавшись в колокольне, разбросали оттуда листовки. Они шли на это, зная, что их ждет: батальоны полицейских с мегафонами, призывавших их сдаться, переговоры, требования безнадежные (освобождение старого чекиста, отказ Латвии вступать в НАТО) и более реалистичные (присутствие российского посла при их капитуляции). В конце концов они сдаются, посол присутствует, но ничего не предпринимает, чтобы их защитить, с ними обращаются так, словно они расстреляли толпу народа, и судят не за хулиганство, а за терроризм и, с благословения российских властей, приговаривают к пятнадцати годам тюрьмы.
Ваши глаза вас не обманывают: к пятнадцати годам. Есть еще одна деталь, которая делает эту историю совершенно абсурдной: российская власть, против которой выступают лимоновцы, точно так же, как и они, нетерпима к оскорблениям, наносимым славному прошлому страны. Путин фактически объявил Эстонии войну, когда она собралась демонтировать памятник Красной Армии на своей территории. То есть, по сути, и нацболы, и власть в этом вопросе находятся по одну сторону баррикад, но власть скорее допустит, чтобы все члены НБП совершили массовое самоубийство, чем признает очевидность. И когда речь заходит о «борьбе с терроризмом», будь он даже самого невинного свойства, российские чекисты, плечом к плечу с латышскими спецслужбами, без колебаний преследуют юных романтиков, вставших на защиту их престарелых, униженных и гонимых коллег.
Все это очень сложно, я понимаю, но именно для того, чтобы распутать тугие узлы, я и пишу свою книгу. Даже Эдуард, которого – Бог свидетель – трудно испугать плаванием в мутных водах, начинает уставать и мечтает о чистом воздухе и больших пространствах. Москва нагоняет на него тоску, он думает, что в Средней Азии ему будет лучше. Ему приходит мысль отправиться в новое путешествие, чтобы изучить возможности дестабилизировать ситуацию в Казахстане, а заодно и пожить там, в Алтайских горах, в бивуачных усло виях – как Рэмбо. Так представляет себе каникулы человек, у которого их никогда не было, и мне вспоминаются фотографии, сделанные во время пребывания Сталина в Абхазии: он постоянно в сапогах и кителе, а вокруг – люди с усами, одетые точно так же. Если его окружение любит купаться и валяться в шезлонге, оно очень умело это скрывает.
Взглянув на карту, вы увидите, что Республика Алтай, граничащая с Казахстаном, находится в самой глубине континента, поскольку одинаково удалена от океанов Тихого, Атлантического, Индийского и Арктического. Местность очень похожа на Монголию, где барон Унгерн фон Штернберг основал орден буддистских легионеров. Этот регион характеризуется двумя интересными подробностями: во-первых, там очень низкая плотность населения, и во-вторых – горные пейзажи так хороши, что захватывает дух. Обширные плато, поросшие густыми высокими травами, которые волнуются под налетающим ветром. Огромные пространства, бескрайнее небо, и под ним – никого: в эти нетронутые края они и отправляются в конце лета 2000-го, набившись впятером – Эдуард и четверо его парней – в джип, трясущийся и подпрыгивающий по разбитым дорогам. Проводник, неразговорчивый и невыразительный тип по фамилии Золотарев, знает в южной части горного массива одно местечко, похожее на то, что они ищут, – что-то вроде труднодоступного скита: вокруг никого, очень подходит для тренировочного лагеря. Тренировочный лагерь – это любимый миф партии. Многие нацболы железно верят в то, что Эдуард создал уже несколько таких лагерей, суперсекретных, по образу джихадистских в Пакистане. Он слухов не опровергает, но истине они не соответствуют: ни одного лагеря пока нет.
