Иван Бунин - Устами Буниных. Том 2. 1920-1953
В России уже снег и дожди.
Письмо к Марге от Степуна о сумасшествии их матери.
21. XI. 41. Пятница.
В среду поехал с Бахр. в Ниццу (глав. обр. к Дмитренко — холодеет и немного мертвеет правая рука). Дм. уехал к Куталадзе и к нам. Ночевал. Утром он ко мне зашел, сказал, что рука пустяки, что у нас он осмотрел Веру, Г. и Зурова — все сравн. слава Богу — и что у нас описали мебель за долги нашей хозяйке. […] Обедали еще и с Жидом — все в «Императоре». В четверг завтрак в Grande Bleu — опять А. Жид и прочие. Завтрак был по настоящему времени удивительный.
23. XI. 41. Воскресенье.
Ночью дождь. И утром, и почти весь день дождь, ветер, туман. Уже разделись обе липы.
Весь день за письм. столом — переписывал итинерарий своей жизни и заметки к продолжению «Арсеньева». Что-то похоже на возвращение к работе.
Сейчас 11 ночи, буря.
25. XI. 41. Вторник.
Вчера, позавчера солнечно. Липы возле дома уже обе разделись. На верхней площадке редкие листья на липе, желто-зеленоватые на синем небе, как на синем стекле.
Нынче был в Cannes, […] в «Пикадилли» — сандвич с сагой, тост, чай и два блюдечка вишнев. варенья (как всегда, без карточек), — 31 фр. Потом в Казино, открытая сцена, публика за столиками — точно ничего не случилось. […]
Большие бои в Африке и в России.
«Фюрер разорвал завещание Петра Великого, хотевшего гегемонии в Европе» (немецк. газеты).
157-й день войны с Россией.
26. XI. 41.
С утра прекрасный, тихий, солн. день. К вечеру затуманилось, серо, скучно. М. получила известие о смерти своей матери. Уехала с Г. в Cannes «на 3 дня» — ходить в церковь, служить панихиды. Мне нынче ужасно [их. — М. Г.] жаль, грусть за их несчастную жизнь.
Все вспоминается почему-то и вся моя несчастная история с Г.
5. XII. 41.
[…] Перечитывал «Crainqueville, Putois, Riquet» и пр. А. Франса, — все эти три вещи оч. хороши, остальное скучно.
Все время стояла прекр. погода, по утрам оч. горячее солнце.
Русские бьют немцев на юге. В Африке — «то сей, то оный бок гнется». Морозы в России.
Три дня тому назад свидание «двух солдат» — Пэтена и Геринга. «Последствия будут весьма важны». Какие именно? И о чем говорили «два солдата»? О французской Африке?
7. XII. 41. Воскр.
[…] Читаю собр. соч. Бодлэра «Мал. поэмы в прозе». Ничтожны, изысканны до Бальмонтовщины, мелодраматичны. […]
Кашель ужасный. Ничего не могу делать. Нет, не тот я был год тому назад!
9 ч. вечера. Радио: японцы напали на Америку. На дворе мга. Зуров говорит, что шел снежок.
8. XII. 41.
Солнечно и холодно. Кашель.
Война японцев с Ам[ерикой] идет уже полным ходом. Японцы, как и полагается негодяям, напали до объявления войны, без предупреждений.
К вечеру радио: есть уже тысячи 3 убитых и раненых.
В России 35 гр. мороза (по Ц.) Рус. атакуют и здорово бьют.
10. XII. 41. Среда.
Во время нашего «обеда», в 7 вечера швейцарское радио: умер Мережковский.
13. XII. 41.
Солнечно. К вечеру замутилось. Прошелся — опустил открытку Гиппиус. Чувствую себя оч. плохо. Ледяная рука.
Вчера Гитлер и Мус[солини] объявили войну Америке.
Вечер, 11 часов. Прошли с Верой до монастыря. […] Вернулись, — Зуров: «швейцар. радио сообщило, что немцы за последн. покушения на них расстреляли в Париже 100 евреев и наложили на парижских (?) евреев 2 миллиарда контрибуции». Апокалипсис! Русские взяли назад Ефремов, Ливны и еще что-то. В Ефремове были немцы! Непостижимо! И какой теперь этот Ефремов, где был дом брата Евгения, где похоронен и он, и Настя и наша мать!
14. XII. 41. Воскр. (Наше 1 Дек.)
Прекрасный день, солнечный и теплый — как в России в начале сентября. К вечеру замутилось.
Не спокоен и ничего не могу делать. Много думаю о Мережковском.
Мой экспромт Шаляпину (в ресторане «Петроград», против церкви на rue Daru в Париже, после панихиды по Вас. Нем[ировичу]-Данченко).
Хорошо ты водку пьешь,
Хорошо поешь и врешь,
Только вот что, mon ami,
Сделай милость, не хами.
Нынче правая рука не холодела.
15. XII. 41. Понед.
Прекрасный день опять. Но прохладно. Опять рука (утром).
Каждый вечер жутко и странно в 9 часов: бьют часы Вестм. абб. в Лондоне — в столовой!
По ночам ветерок не коснется чела,
На балконе свеча не мерцает.
И меж белых гардин темносиняя мгла
Тихо первой звезды ожидает…
Это стихи молодого Мережковского, очень мне понравившиеся когда-то — мне, мальчику! Боже мой, Боже мой, и его нет, и я старик! Был в городе по аптекам.
Русские бьют.
19. XII. 41. 6 ч. вечера.
Письма от Манухиной и Веры Зайцевой: умер В. Н. Аргутинский (накануне был на похоронах Мережк.). […]
23. XII. 41. Вторник.
Все дни прекрасная погода, к вечеру в комнате оч. холодно. Серп молодого месяца и Венера (уже давно) над Марселем с заката.
В Африке не плохо, японцы бьют англичан, русские — немцев. Немцы все отступают, теряя оч. много людьми и воен. материалом.
19-го Хитлер сместил главноком. на рус. фронте маршала von Brauchitsch и взял на себя все верховное командование, обратившись к армии и Германии: откладываю наступление на Россию до весны. […]
Завтра Сочельник. Устраиваем несчастный «парадный» обед — выдадут завтра мясо. Делаем водку.
24. XII. 41. Сочельник католический.
Вечером «праздновали»: сделали водку, нечто вроде селянки (купил капусты серой — и плохой), вымоченные рыбки, по кусочку мяса.
28. XII. 41. Воскресенье.
Все дни хорошая погода, но холодно. Ветер все с Марселя. Неприятно трепещут веерные пальмочки.
Русские взяли Калугу и Белев.
Каждое утро просыпаюсь с чем-то вроде горькой тоски, конченности (для меня) всего. «Чего еще ждать мне, Господи?» Дни мои на исходе. Если бы знать, что еще хоть 10 лет впереди! Но: какие-же будут эти годы? Всяческое бессилие, возможная смерть всех близких, одиночество ужасающее…
На случай внезапной смерти неохотно, вяло привожу в некоторый порядок свои записи, напечатанное в разное время… И все с мыслью: а зачем все это? Буду забыт почти тотчас после смерти.
Нынче (утро) солнце за облаками.
30. XII. 41.
И вчера и нынче солнце и облака и оч. холодно. Вчера особенно изумительная, волшебно прекрасная ночь — почти половина луны так высоко, как видел только в тропиках. На закате красота — и дивная Венера.
Хотим «встречать» Нов. год — жалкие приготовления, ходим в город, где нет ровно ничего. Почему-то везде много коробок с содой. А что еще?
