Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Вот как происходила игра. Описание рулетки нам оставила в своем дневнике 1867 года
Анна Григорьевна, жена Федора Михайловича Достоевского.
“...Мы отправились с ним в вокзал. Это довольно большое здание, с прекрасной большой
залой посредине и с двумя боковыми залами. Этот вокзал называется “Conversation”.
Наконец-то я увижу рулетку, думала я, входя в залу. Но я, право, ее пред-ставляла себе
гораздо великолепнее, чем я теперь увидела. За большим столом, посредине которого
находится самая рулетка, сидят шесть крупье, по двое у каждой стороны стола, для
раздачи денег, и по одному в концах стола”.
Больше описывать нечего, довольно скучное на первый взгляд заведение, но стра-сти в
нем кипят нешуточные:
“Вот уже два раза я вижу здесь одну русскую, которая играет всегда на золото и постоянно
выигрывает. Она ставит большей частью на цифры, но также и на zero. Но вот что
замечательно: я заметила, что она три раза поставила на zero и три раза выиграла. Это
меня вводит в сомнение: справедливо ли она играет? Один из крупье, раздающих деньги, молодой черноволосый господин, постоянно к ней обращается, улыбается и переглядыва-
ется с нею и бесцеремонно говорит. Мне кажется, не может ли тут существовать каких-
нибудь сношений между нею и им? Может быть, он, как крупье, знает по некоторым при-
метам, когда может выйти zero и не передает ли он ей как-нибудь это, потому что она без-
ошибочно выигрывает на zero. Раз только она поставила и не выиграла. Вообще эта особа
одевается очень великолепно, в бриллиантовых серьгах, в локонах, в светло-сиреневом
платье, с белым шелковым лифом и лиловыми рукавами, отделанными белыми с черным
кружевами... Мне бы очень хотелось узнать ее фамилию, тем более, что лицо ее мне очень
знакомо, и лица спутников. Но Федя очень несчастливо играл, - он проиграл все пятна-
дцать талеров. Сзади меня стояла какая-то немка с мужем, который отмечал на бумажке
выходившие номера. Она долго, долго держала в руках своих талер, который хотела тоже
поставить на ставку, долго не решалась, наконец, поставила вместе с Федей и проиграла.
Ведь эдакое несчастье. Пожалуй, у ней только и есть, что этот талер, и вдруг проиграть
его, как это обидно. Была тут еще одна молодая девушка, которая тоже ставила талер, проиграла его и так потом не ставила, - может быть, тоже последний. Говорят, что здеш-
ние жители проигрывают в воскресенье, пытая счастье, все свои сбережения, сделанные за
трудовую неделю. Как жаль! Какая-то старуха в желтой шляпе несколько раз ставила пя-
тифранковики и каждый раз выигрывала, так что меня это даже поразило: куда ни поста-
вит, непременно и выиграет. Она унесла, мне кажется, пятифранковиков штук 15, если не
более. Потом подле меня стоял один какой-то, вероятно, благородный мужчина, очень
жарко дышал, просто-напросто сопел. Он поставил несколько раз 5 франков, и каждый раз
выигрывал... Потом он стал ставить на числа и три раза таким образом выиграл. Так что
он унес. я думаю, непременно франков 100, если не больше. Потом подле меня стоял еще
один человек, довольно красивый, который играл на золото. Он ставил большей частью
rouge или noir и, по мере того, как у него накоплялось, он ставил a la masse 5 Louis, a la masse. Так что у него под конец накопилось a la masse до 15 луидоров. Потом он поставил
9 луидоров и проиграл. Он ужасно, как краснел. Мне кажется, ему было очень досадно так
много проиграть. Проиграв все, мы с Федей вышли из зала и отправились домой”.
Баденский игорный дом привлекал к себе огромное количество туристов. По кон-тракту
игорный дом платил городу аренду 500 000 флоринов в год и тратил такую же сум-му на
украшение “променады”, на концерты и другие увеселения. На лугу Цихтенхайлена-ле, где были лучшие променады, играли в лаунтеннис и крокет. Забавно были одеты муж-
чины, махавшие ракетками: в белые суконные панталоны и рубахи и такие же суконные
колпаки.
Публика обыкновенно собиралась возле Конверсационсгауза, где находилось кази-но.
Здание Конверсационсгауза было построено в 1824 году во вкусе ренессанса, с вели-
колепными столовыми, концертными и бальными залами, окруженное аллеями и садами.
Здесь, в читальне, которая охотно посещалась гостями, всегда можно было найти свежую
газету. В Бадене был прекрасный театр, открытый в 1862 году. Неподалеку от города в
местечке Иффецгейм, на специально выстроенном ипподроме, ежегодно в конце августа
проходили трехдневные скачки, так что прибывшие в город аристократы могли не изме-
нять своим привычкам.
Жизнь светского общества того времени строго регламентирована. Летом живут в Баден-
Бадене: лаунтеннис с 4 до 5 пополудни на лугу Цихтенхайленале, там же лучшие
променады, прогулки в каретах, посещение Старого замка Гогенбаден на высоте почти
пятисот метров над уровнем моря, с развалин которого открывается великолепный вид на
рейнскую долину до самого Страсбурга. Вечерами - концерты, которые дают лучшие му-
зыканты Европы или театр, или танцевальные вечера. В течение 60-х годов множество
концертов дал в Баден-Бадене композитор Берлиоз.
С осени никто не поедет в Баден-Баден, осень общество проводит в Париже, с де-кабря
открывается в Париже сезон. Он делится на две части: до великого поста, начинаю-щегося
за сорок дней до Пасхи. До поста свет больше занят танцами: светские балы идут один за
другим, уступая место маскарадам и балам благотворительным. За день бывает до трех
балов, нескольких концертов и публичных чтений комедий и трагедий. Впрочем,
некоторые проводят сезон не в Париже, а в Ницце, уезжая туда в декабре, потому что
приехать в Ниццу в купальный сезон - это пошлость, которую не может себе позволить
аристократ. Башкирцевы впоследствии жили в Ницце постоянно, и Муся жаловалась на
страшную провинциальную скуку летнего сезона. В Ницце общество ждали скачки, лю-
бимая забава аристократов - стрельба по голубям, званые вечера на виллах, костюмиро-
ванные балы...
Светские отношения вообще легче завязывались на водах.
“Вообразите большую залу с высокими сводами, а в ней - просторный бассейн, из
которого торчит множество голов, принадлежащих существам обоего пола и самого раз-
ного возраста, иные из которых украшены весьма кокетливыми уборами, а иные - самым
заурядным ночным колпаком. Я вошел в воду, приветствуя одного за другим всех присут-
